Последние

Я закрыла глаза и глубоко выдохнула, дабы вместе с воздухом ушло и внезапное напряжение. Переживать за всех и вся – вот то, что я делала лучше всех остальных. Тем более за Виктора я всегда боялась. Нам и так трудно далось найти друг друга, потерять его означало потерять саму жизнь. Я не могла этого допустить.

Усугублял положение и заставлял меня постоянно нервничать еще и тот факт, что, будучи совсем маленьким ребенком, Виктор перенес ужасную болезнь – испанку. Как он рассказал мне однажды, и более никогда не поднимал эту тему, с того света его вытаскивали лучшие врачи. К тому же, его матери пришлось в одиночку искать помощи – ее муж незадолго до этого происшествия скончался от той же болезни. Поэтому женщине пришлось приложить в два раза больше усилий, что спасти своего ребенка. Вместе с этим несгибаемым материнским желанием в ее голове также укоренились мысли о безысходности, которые она никак не могла прогнать. Но неплохой материальный достаток, связи в городе и благословение Господне позволили ее сыну выжить, хоть и навсегда отняли у него способность сопротивляться любым болезням. Но такой исход был гораздо лучше. Поэтому до сих пор она каждый день по часу, а то и более, молится Богу, попутно ограждая сына от опасных работ. И готова бороться хоть с самой природой за его жизнь. Думаю, и на стройку его отпускали с тяжелым сердцем. Но я знаю Виктора – он не может остаться в стороне, когда у других горе.

Внезапно большая ладонь накрыла мои глаза, и спиной я почувствовала тепло человеческого тела. Конечно, я сразу догадалась, кому принадлежали эти крепкие руки, этот жар, исходящий из самого сердца. Я знала, чья это была безграничная любовь.

Перед носом вдруг возник приятный травяной запах с ноткой летнего цветка. Кончики лепестков коснулись моего лица, обдав своей свежестью и абсолютной нежностью.

– Прости, что заставил волноваться.

Когда рука с моего лица исчезла, я, наконец, смогла увидеть букет.

Виктор держал три высоких крепких стебля, по всей длине которых были разбросаны узкие удлиненные листочки с зубчатыми краями. А верхушка каждого стебелька была увенчана чашевидными цветками, собранными в кисть однобоким соцветием. Два цветка были ярко-синего цвета, а третий, что оказался посередине, – белоснежного.

Аккуратно взяв букет в свои руки, я не смогла сдержать улыбки. Мои тревоги куда-то исчезли, и все внутри затопила любовь. Виктор всегда умело забирал себе мои страхи.

–Колокольчики… – Тихо прошептала я. Так хотелось попробовать это слово на вкус. – Таких красивых я здесь не видела.

–Красивые цветы всегда прячутся, – ответил Виктор. – Их просто так не увидишь.

Он приобнял меня за плечи и продолжил шептать на ушко:

–Колокольчики означают «я всегда думаю о тебе». Если ты прислушаешься, то услышишь в них мои мысли.

Виктор мягко коснулся белого цветка.

–Это ты. Сама чистота и непорочность. А это, – дотронувшись до синих, – моя верность нашей любви. Смотри, она окружает тебя.

Я завороженно смотрела на букет, который, казалось, мог рассказать всю мою жизнь. И одновременно думала, откуда Виктор это знает. Сколько книг он перечитал, с какими людьми беседовал, чтобы ведать о таком?

Мои мысли прервал недовольный голос Любы, которая, очевидно, обращалась к Андрею:

–А где мои цветы, любовь моя?

Андрей, совсем не ожидавший такого вопроса, только и смог, что почесать затылок да ответить:

–Зато я пришел вовремя.

Когда мы, наконец, взобрались на вершину, то были приятно удивлены. Помимо нас здесь никого не оказалось, хотя в это время считалось нормальным встретиться с парой-тройкой человек. И я уверена, ни у кого на тот момент не возникло в голове совестных мыслей о том, что остальные просто-напросто еще работают в полях или только зашли в дом.

Даже когда мы полностью обустроились, – постелили на траву простыни и разложили еду да молоко – никто так и не появился. А нам что – мы были только рады.

Закат уже показал себя во всей красе. Небо умело смешало теплые багряные оттенки с нежными голубыми, сделав плавный переход между двумя цветами. Маленький яркий шарик постепенно исчезал за таким недостижимым горизонтом, забирая с собой суету прошедшего дня и привнося в сердце желанное спокойствие. Редкие облака, решившие задержаться на небосводе, купались в мягких розовых тонах.

Я могла уловить еле доносимый шелест листьев из рощи, которому иногда подпевала пролетавшая птица.

И неважно, сколько людей окружало бы нас сейчас, в целом мире были только я и Виктор. Мне всегда нравилось облокачиваться спиною на его грудь, и тогда в ответ он крепко обнимал меня и зарывался носом в мои волосы. Я знала, что в такие моменты он совсем не смотрит на закат, хоть и очень хотела, чтобы он увидел, какую красоту может сотворить природа. Когда однажды я поделилась с ним этой мыслью, он ответил:

– Самое прекрасное, что могла сотворить природа, сейчас в моих руках.

Тогда цвет моего лица вполне можно было сравнить с самым спелым помидором. А пальцы рук внезапно начинали дрожать, поэтому, в попытке спрятать сильное смущение, я сжимала их в кулак. Вот так всегда – одной фразой Виктор заставлял меня испытывать доселе неведанные эмоции. Все внутри переворачивалось верх дном, а сердце стучало с каждым ударом громче и громе. В тот момент я была напугана тем, что в человеке вообще возможно пробуждать такие пожары, и счастлива от того, что кто-то смог это сделать во мне.

Я хотела убежать. И я хотела навсегда остаться.

Вот и сейчас он совсем не любуются закатом, а перебирает своими длинными пальцами каждую прядь моих волос, будто видит их в первый раз. Но ведь когда и я вижу его, все внутри трепещет, будто мы с ним только познакомились. Мне кажется, спустя даже сто лет, проживая вдвоем каждый день, я была бы счастлива чувствовать его прикосновения, как однажды летом, когда он стирал кровь с моих ладоней.

–Август на дворе, – приглушенно промолвил Виктор.

–Давно уже, – прошептала я, задорно посмеявшись в ответ на нелепые слова.

–Посмотри туда, – он осторожно повернул мою голову в нужном направлении, а затем указал пальцем на место у подножия холма.

Взбирались на Лавочку мы всегда с восточной стороны и отчего-то никому не приходило в голову обогнуть весь холм, дабы обсмотреть его со всех сторон.

С западной я увидела одинокий одуванчик – один из тех, чьи семена с белыми хохолками часто разносит ветром. Сначала я пыталась сообразить, что в нем особенного, но потом вспомнила – ни по дороге в поля, ни на пути на холм я не встречала одуванчиков вообще. И даже как-то о них забыла, ведь…

– Последние одуванчики плодоносят до июня, – закончил мою мысль Виктор. – В середине лета их уже редко встретишь, а сейчас уже конец.

–Значит, этот одуванчик особенный, – сказала я. Мой взгляд намертво прицепился к пушистому растению.

–Чем? – Мой собеседник улыбался, и у меня сложилось впечатление, будто он знал, что я отвечу, просто хотел, чтобы я сказала это в слух.

–Тем, что последний.

Я думала, что Виктор вновь блеснет своими обширными знаниями, но он вдруг замолчал. Возможно, задумался о чем-то важном. Неужели тема одуванчика для него настолько серьезна?

Я тихонько усмехнулась, а затем повернулась к нему лицом.

И увидела настолько неприкрытую грусть, что подумала, будто обидела его своим ответом. Узреть его таким было невыносимо для меня, к тому же я не понимала, что вдруг привело его в такую печаль.

Поэтому я осторожно коснулась его щеки, и в этот момент Виктор словно опомнился и настороженно посмотрел на меня. Увидев, что я заметила эту резкую перемену в его настроении, он взял мои руки в свои и тепло улыбнулся. Но вынужденная улыбка не смогла окончательно скрыть след тоски в его глазах.

Я хотела было спросить, хорошо ли он себя чувствует, но Виктор перебил меня.

–А если…Если где-то еще есть такой же потерянный одуванчик? Тогда этот уже не особенный?

Я не совсем понимала, что он хочет этим сказать, но решила все же ответить на вопрос, чтобы успокоить его душу.

–Значит, он совсем не одинок, как сам считает.

На секунду в его глазах отразилось замешательство. Он смотрел на меня с таким выражением лица, будто не верил, что я сижу перед ним. Словно, я плод его воображения.

Я совсем запуталась в причинах такого странного поведения Виктора, что сама же испугалась. Почему он говорит о одиночестве? Неужели ему невыносимо находиться рядом со мной?

Неожиданно Виктор притянул меня к себе и заключил в крепкие объятия. Одна его рука держала меня за поясницу, а другая – за голову, и он сбивчиво шептал мне в ухо о том, как он счастлив, что обстоятельства заставили его переехать в эту деревню; о том, как он готов боготворить человека, уговорившего его пойти на именины Андрея; о том, как он будет молиться за моих родителей, потому что, благодаря им, есть я.

О том, как сильно любит меня.

Со стороны Виктор казался холодным и отстраненным, не стремившимся к общению, да и вообще – к людям. Он был сам себе на уме. Но Люба не раз говорила, что, лишь завидев меня, в его глазах таял весь лед, и тогда в них отражалась сама любовь во всем ее понимании.

–Эх, завидую я тебе, Анька. Мой Андрей, конечно, молодец, но он совсем не романтик. А то, как на тебя Виктор смотрит, заставляет аж за сердце хвататься, – сказала она однажды. И была права.

Виктор сдержан в какой-то мере. Уж не знаю, что этому поспособствовало – воспитание или какая-нибудь неудачная первая любовь. Он абсолютно не был похож на всех этих задир со двора, которые, словно по взмаху волшебной палочки, стали бегать за каждой юбкой да отпускать странные шуточки. Тот, кого я любила, был немногословен и спокоен.

Но в какие-то моменты он вдруг выставлял на показ свои чувства. Не жалел слов о любви. Будто проснувшийся вулкан, он вдруг извергал жар, наполненный неутолимой страстью.

Я ругала себя за то, что, активно принимая все его ухаживания, старалась быть немного поодаль, так как считала, что, раскрыв сразу все карты, он быстро потеряет ко мне интерес. А мое сердце этого бы не выдержало.

И откуда только во мне такие убеждения?

Но однажды я обязательно скажу, как безумно его люблю.

Возгласы людей возвратили нас на землю.

Мы все вчетвером обернулись на тропинку, ведущую к рощице, на которой вскоре показалась небольшая компания. Они издавали так много шума, что я, как любитель тишины, невольно поморщилась.

–Это же Щегол со второго дома. Значит, медовуху точно несут, – довольно произнес Андрей.

Не нравился мне этот Щегол и вся его компания. Любители лишний раз отлынуть от работы да выпить. Не раз их заставали в пьяных драках. Мама всегда предостерегала, чтобы мы не связывались с ними.

–О, гляньте! – Присвистнул главный лентяй. – А вот и наш изнеженный поэт.

Так как Виктор и его семья были последними приезжими в нашу деревню, некоторые обделенные умом личности до сих пор приравнивали их к чужакам. А чужакам, как известно, спуску давать нельзя, иначе они забудут, кто тут главный.

–Ребят, давайте найдем другое место, – предложила я.

Люба была солидарна со мной, а вот Андрей расстроился, что бесплатная медовуха ему сегодня не светит. Виктор же абсолютно никак не отреагировал на мою просьбу, а просто продолжил сидеть, уставившись на то место, где недавно скрылось солнце, предоставив сумеркам полную свободу.

–Эй, неженка, – рядом с нами кинули сумку, в которой что-то громко лязгнуло, – скажи мне, откуда ты такой взялся, а?

Под дружный гогот своих дружков, Щегол наступил на наше с Виктором одеяло, даже не сняв грязных сандалий. Конечно, одеяло принадлежало семье Виктора, а не моей, но мне стало вдруг очень обидно за стертые руки его матери, беспрестанно отстирывающей пятна с белоснежного покрывала.

Я даже почувствовала злобу.

Но мой возлюбленный продолжал неподвижно сидеть, не реагируя на противную речь местного дурака. Последнему это явно не понравилось – его лицо исказилось от сильного недовольства. Гордость-то была задета.

–Ты с чего вдруг решил, что самый умный здесь?

Я обеспокоенно посмотрела на Любку с Андреем – они тоже были напряжены. Ситуация мне совсем не нравилась. Все сводилось к драке, но кто ее будет здесь разнимать? Один Андрей не справится.

–Язык что ли проглотил? – Не унимался Щегол.

–Нет, – спокойно ответил Виктор, аккуратно отодвинув меня от себя и, наконец, посмотрев на говорившего, – просто ты на столько глупый, что не вижу смысла тебя оскорблять.

У меня дыхание перехватило. От неожиданного ответа любимого и страха за него самого. Я не понимала, зачем он отвечает провокацией на провокацию. Если на него сейчас накинутся, как бы глупо это не звучало – я тоже полезу в драку, и мне плевать, что со мной будет. Я всегда должна быть на его стороне.

Успев заметить, как в намерении попасть в голову дернулась правая нога нашего неприятеля, я схватила Виктора за рубаху, дабы оттащить или хотя бы снизить урон от возможного удара, но оказалось, что Виктор и сам не собирался сидеть на месте. Он молниеносно отскочил в сторону, и удар Щеголя пришелся по воздуху. А затем прекрасно уловил момент, когда нападающий стоял только на одной ноге, и резко выдернул из-под него одеяло.

Любой бы не выстоял, что и случилось с Щеголем, который, потеряв почву под ногами, упал и кубарем покатился вниз – не повезло ему, что мы с Виктором прямо с краюшку обосновались.

Катиться было недалеко, но потерять ориентацию после такого – вполне возможно. Когда нападавший, неожиданно превратившийся в потерпевшего, наконец достиг горизонтальной поверхности и остановился, издавая протяжные стоны (наверняка они уже выпили медовухи, что и так затуманило им голову), только тогда его верные друзья вдруг опомнились и, бросив все, кинулись к нему на выручку.

Это был единственный шанс, и я резво стала собирать наши вещи, а точнее – просто скидывать все в Любину сумку. Затем схватила любимого за руку, попросив его ради моего спокойствия и безопасности уйти как можно скорее. Он взглянул в последний раз на кучку необразованных дураков у подножия, и вдруг сам рванул к роще, крепко держа меня рядом, попутно крикнув нашим друзьям, чтоб не отставали. Мне оставалось только смотреть себе под ноги, дабы не запнуться о какую-нибудь корягу. Щегол уже вполне мог прийти в себя и выкинуть что угодно, поэтому задерживаться было нельзя ни в коем случае.

Мы бежали до тех пор, пока, наконец, не вышли из рощи. Прислушавшись, сделали выводы, что погони за нами нет – наверняка хулиганы решили не тратить на нас время, а просто напиться медовухи, не зря же тащили.

Переведя дыхание, мы рассудили направиться в лесок рядом с ржаным полем – туда-то точно никто не сунется.

Уже достаточно стемнело, чтобы идти по темноте без света, поэтому Андрей достал из небольшого походного рюкзака масляную лампу. Мы подошли к одному из домов, на воротах которого висела такая же, но уже зажженная, и позаимствовали огонька. После этого неспешным шагом двинулись по проселочной дороге, обсуждая произошедшее.

–Ты зачем его подначивал? – Я обратилась к Виктору, даже не пытаясь скрыть недовольство.

–Я всего лишь сказал правду, – спокойно, будто ничего не случилось, ответил он.

–А если бы они разом на тебя накинулись? Ты об этом подумал? – Мне было необходимо, чтобы он понял, из-за чего конкретно я расстроена. – А если бы они тебя убили? – Тут мой голос дрогнул.

–Я просто хотел немного проучить его. И в порыве этого желания поздно понял, что вы тоже можете пострадать. Извините.

Я резко остановилась, а вместе со мной и все остальные. И в образовавшейся тишине, сердитым взглядом уставилась на Виктора.

–Да за тебя я испугалась, дурак! Плевать, что со мной бы случилось, понимаешь? Больше не заставляй меня так волноваться!

Виктор виновато посмотрел под ноги, а затем подошел ко мне, взяв мои руки в свои большие теплые ладони.

–Прости, я думал только о себе. Больше такого не повторится.

Его искренность вернула мне хорошее настроение, и я улыбнулась:

–Конечно не повторится, ведь я буду защищать тебя.

Виктор удивленно возразил:

–Нет, это я буду тебя защищать.

–Эй, голубки! – Вставила свое слово Люба, отмахиваясь от мошек. – Это все, конечно, прекрасно, но если мы сейчас же не начнем двигаться, то защищаться нам придется уже от комаров да мошкары, а в таком случае, я лучше еще раз столкнусь с Щеголем – он менее приставучий.

Все были солидарны с Любой, поэтому, поставив точку на неприятной для меня теме, ускорили шаг в нужном направлении.

Вечер уже вступил в свои владенья – небо заметно потемнело, жара спала, и теперь можно было всей грудью вдохнуть свежего воздуха, дабы остудить голову. В высокой траве, тянущейся по краям дороги, уже во всю пели сверчки. Со стороны деревни доносились пьяные голоса, пытающиеся сложиться в песню – после тяжелого рабочего дня не грех и погулять.

Мы, наконец, дошли до поля, в котором колосилась ныне довольная рожь. Андрей двинулся вперед, так как в руках он держал источник света, за ним, чуть ли не дыша в спину, плелась Люба. Виктор же предусмотрительно взял меня за руку – видать, помнил мои разбитые колени и стертые ладони одним летним вечером, – и мы осторожно последовали за ребятами.

Колосья так и норовили уколоть. Словно охранники с пиками они караулили стоящий за ними лес и не желали пускать кого-либо внутрь. Но под нашим натиском самопровозглашенные сторожи, недовольно шурша, расступались.

Спустя некоторое время мы достигли конца поля и, лишний раз не задерживаясь, вошли в лес. Этот путь был знаком нам с Любой наизусть, так как, будучи еще маленькими детьми, мы часто любили проводить время на этом участке. Дело в том, что здесь росло удивительное, странное дерево. Не знаю, что послужило этому причиной, но стояло оно не так, как деревья вокруг – ровно и стойко, а было изогнуто, образуя своеобразную арку. Мы бегали вокруг этого чуда природы, считая, что это волшебные врата, исполняющие желания. А затем я попросила своего батюшку соорудить на этом дереве качели. С условием сохранить место в тайне. Батюшка и качели повесил, и слово свое сдержал.

Со временем веревка, на которой держалась небольшая дощечка, прохудилась и, не выдержав даже моего веса, оборвалась. Больше мы не качались, но приходить сюда не перестали, по-прежнему веря в волшебство этого места.

Затем Люба рассказала о нашем секрете Андрею, и они стали ходить туда вдвоем. Поэтому, когда я познакомилась с Виктором, решила не отставать и тоже поведать ему о маленькой тайне.

И каждый раз картина сорванных со старого дерева качелей навевала воспоминания, приносящие с собой приятную тоску по детству.

А теперь, вместо качелей, под деревом были расстелены пара одеял, рядом с которыми мы сложили остатки перекуса. Здесь мы были под защитой от любопытных взглядов и непрошенных гостей.

Наша компания уютно уселась тесным кругом и, поедая хлеб и запивая его молоком, беседовала на различные темы. Почему же все-таки горел дом Буляковых; нормально ли Виктор встретил своего брата, и как он вообще без особых усилий поставил Щеголя на место; устроил ли последний очередную пьяную потасовку. А когда наступила глубокая ночь, и звезды засияли во всей своей красе, Виктор стал рассказывать нам о различных созвездиях – как они называются, почему именно так и какая легенда связаны с ними.

–Видите то скопление звезд, напоминающее перевернутую рогатку? – Мы усердно пытались разглядеть в нескончаемом океане светил что-то похожей формы. Давалось нелегко, но я все же увидела. Или додумала в своем воображении. – Это созвездие зовется «Персей». Персей был смертным сыном Зевса, убившим Медузу Горгону, которая, кстати, тоже есть на небе и находится неподалеку от Персея.

–Медузу? – Удивленно переспросила Люба.

–Чудовище с женским лицом и клубком змей вместо волос, – пояснил Виктор.

Андрей заметно поежился:

–Вылитая Зинка Спиридонова.

Я не сдержала смешка, а подруга недовольно ткнула локтем в бок своего суженого – она, конечно, и сама недолюбливала эту Зинку, но терпеть не могла, когда поливают грязью за спиной.

Не обращая на перепалку никакого внимания, Виктор решил договорить:

–Горгона умела обращать людей в камень одним лишь взглядом.

–Да говорю же, Зинка это. Она как глянет, так сердце каждый раз останавливается! – Не унимался Андрей.

Здесь я не смогла сдержаться и захохотала во весь голос. Умел все-таки Андрей поднять настроение.

–И ты туда же? – Укоризненно спросила меня Любка.

–Но, согласись, – я пыталась внятно донести до подруги свою мысль, – зашипеть она не хуже змеи может.

Люба ненадолго задумалась, вероятно, вспоминая непростой характер Зины, которая готова с радостью обхаять каждого встречного-поперечного, и сдалась:

–А вот с этим не поспоришь.

Я перевела взгляд на Виктора и была смущена тем, как он откровенно наблюдал за мной. Заметив мою заминку, он, улыбнувшись, пояснил:

–Люблю, когда ты улыбаешься. Делай это почаще.

Так просто произнес такие волнующие слова, будто мы совсем одни. Это всегда меня удивляло. И вводило в ступор окружающих.

Любка закатила глаза и проворчала:

–Ребята, мы еще тут. Кстати, – вдруг обратилась она к Виктору, – откуда ты знаешь столько разных и интересных вещей?

Все три пары глаз уставились на шатена в ожидании ответа.

–Мой отец всегда считал, что человек должен развиваться, если есть возможность. А если возможности нет, то всеми способами ее добиться, – ответил Виктор, и по тону его голоса я поняла, что тема эта была не по душе его. – Я родился в такой семье, где возможность была, и не одна. Родители не жалели денег на мое образование, собственно, в это все и вылилось.

–И сколько книг ты перечитал? – поинтересовался Андрей.

Виктор опустил взгляд, немного задумавшись, из-за чего повисла тишина.

–Слишком мало, – наконец ответил он.

Мне вдруг показалось, что на улице сильно похолодало – в своем тоненьком платье я вся продрогла, а кожа покрылась мурашками. И только услышав вой начинающегося ветра, поняла, что температура на улице действительно упала. Откуда ни возьмись набежали облака и упрятали за собой все звезды. За откровенными разговорами никто даже не заметил приближения бури. Если в этом месте нас еще застанет дождь, то завтра мы все сляжем с простудой.

Я предложила собраться и как можно скорее направиться в деревню.

–Да что ж нас сегодня гоняют все? – Проворчала Любка.

Пока они с Андреем пытались справиться с поднявшимся ветром, попутно складывая одеяло, я взяла Виктора за руку и прислонила ее к изогнутому дереву.

–Желание, которое ты загадаешь этому дереву, обязательно исполнится.

Мое лицо не выдавало ни тени сомнений – я со всей серьезностью смотрела любимому прямо в глаза.

Не знаю, как это выглядело со стороны, но Виктор вдруг засмеялся:

–Ты просишь меня загадать желание дереву?

–Да! Они действительно сбываются, – настояла я на своем.

–А если мое не сбудется?

–Тогда я обижусь на обманувшее тебя дерево и больше ноги моей здесь не будет. И точно так же я обижусь на тебя, если ты просто так сейчас уйдешь. Пожалуйста. Мне это очень нужно. Я хочу, чтобы ты был счастлив.

Виктор закрыл глаза и поморщил лоб. Не думала, что он станет таким сосредоточенным.

–Все, – сказал он.

–А что ты загадал? – Не унималась я. Мне действительно было интересно.

–Желание нельзя рассказывать, а то не сбудется, – он подошел к своей сумке и поднял ее с земли. – А у меня очень важное желание.

Умел он словами подогреть интерес еще больше. Но приставать я не стала – уже начал накрапывать дождь.

Собрав вещи, мы побежали домой, оставив наши мечты мокнуть под ливнем.