Игра в любовь

– Ну, что ты, – махнула рукой она, Мы же родня! Мой дом всегда для вас открыт, – поцеловав Олю и Лизу в щечки, с улыбкой на лице произнесла княгиня Тактаева, Господи! Ольга, Елизавета, когда я видела вас в последний раз, Лизе было десять лет. Оле только-только исполнилось одиннадцать лет, а сейчас вы просто красавицы, настоящие невесты.

Да, правда, когда Оле было одиннадцать, а Лизе было десять. Они с мамой приезжали в Петербург, на похороны отца, вместе с мамой и останавливались у Тактаевых. Но сейчас из этого Лиза ничего не помнит, еще бы они прибыли ночью, так как железная дорога было закрыта из-за восстания декабристов, а в коляске им пришлось трястись в два раза дольше, и сразу же все уставшие улеглись спать. Елизавета даже не помнит, сколько они там пробыли, она тогда не о чем не думала, кроме того, что ее и Олин отец мертв. Ей иногда снился сон, что Семен жив и что они снова все вместе, она просыпалась со слезами на глазах, и бежала к сестре и они плакали вместе. Ольга и Лизавета никогда не были дружны, они постоянно ссорились по любому пустяку, но когда умер, их отец это горе их связало, и они стали помогать друг другу.

Глава 6. От жестокости к доброте.

Наталья была совершенно не похожа на Арину, в ее зеленых, как изумруды, глазах, горел яркий задорный огонек. Да, она была по тем понятиям женщиной средних лет, но у нее был милый и ласковый характер, и казалось, что она все такая же молоденькая девчонка, какой осталась в душе.

Наталья Викторовна, я рада вас видеть, – улыбаясь, произнесла Оля.

– Оля, Лиза, называйте меня просто – тетя Наташа, мы же родня, – она остановилась около крыльца, чтобы познакомить всех со своей дочерью, А это моя дочь – Анастасия, представила тетя Наташа девушку на крыльце, та сразу же улыбнулась, перестав поправлять складки платья.

– Ольга.

– Елизавета.

– Здравствуйте Арина Владимировна, поздоровалась Настя, но Рина только кивнула.

Лизавета приехала в Петербург, не имея ни малейшего представления о том, как долго она здесь пробудет.

Они вошли внутрь. И перед Лизой предстала огромная гостиная с красивой мягкой мебелью посередине, с огромными зеркалами, в которых отражалась почти вся комната. Часы на стене пробили восемь раз, на стенах висели картины в резных рамах, на полу лежал огромный красный ковер, в левом верхнем углу стоял рояль, а рядом обтянутый кожей стул. Огромная лестница, ведущая на второй этаж, была застелена небольшой красной дорожкой, а на перилах блестела свежая красная краска. Слева была небольшая кухня, оттуда чувствовался восхитительный запах жареной утки и свежевыпеченных булочек. У Лизы засосало под ложечкой, от предстоящего ужина, а из кухни разносились тихие голоса крепостных. Прямо была огромная столовая, стол, накрытый чистой белой скатертью, стоял посередине комнаты и вокруг него, как верные поданные, стояли стулья, а на огромных окнах весели шторы, белые, но без единого рисунка, и белоснежная бахрома свисала до самого пола. В углу стояла тумбочка из красного дерева, а на ней, в длинном черном подсвечнике, стояла свеча, и еще такие же были на столе где-то семь-восемь штук.

Дом был красивым и огромным, но он был ей чужой. Лизе захотелось убежать прочь отсюда к себе домой, закрыться со своей спальне и никогда не расставаться с родным очагом. Эти люди, за исключением Валентины, мамы и Ольги, были ей чужие, она знала о них только из рассказов Арины, но ее мама никогда не любила рассказывать дочерям о своей семье, и о Тактаевых она поведала мало и через "не хочу!".

Домой! Она хотела, домой хотела этого больше всего на свете. Лиза не могла спокойно дышать, зная, что по ее коврам будут ходить посторонние люди, сердце ее сжималось, когда она представила, как они веселятся в гостиной, которая когда-то принадлежала Полиновым. "Почему?" – задавала себе вопрос Лиза. Она хотела знать на него ответ, но на этот простенький вопрос, не было ответа. И Лизавета не могла с этим ничего поделать. Девушка, после предложения Натальи, села в кресло и принялась смотреть

в окно, чтобы как то занять себя и не думать о доме. Солнце светило низко, но еще не зашло за горизонт, на улице радовались пения птиц. "Какие они счастливые, их дом-это земля, крыша-небо, и они покинут его только когда умрут, а я.… К глазам снова подступили слезы, и Елизавета чувствовала, что вот-вот расплачется. Но не расплакалась…, она услышала, плачь, Лиза повернула голову к лестнице, чтобы удостовериться в том, что она слышала, или это ей показалось? Нет! Другие тоже смотрели в ту сторону, а может это, плачет ее сердце, скучая по дому, но ее глаза сухи в них нет ни слезинки. Но плачь, был так реален, и так далек, и тут, как по волшебству, он стал приближаться, и по лестнице спускалась девочка, которая помогала, Пети относить вещи. Глаза ее были красные от слез, она держала перед собой поднос, а на нем плавали, в черном кофе, осколки от блюдца и чашки, а также толу растаявшее масло и раскрошенные, до неузнаваемости булки.

Лиза ожидала упреки и крики в адрес бедной девчонки от Наташи, но вместо этого услышала нежные успокаивающие слова. Рина никогда не разговаривала так с крепостными, которые провинились, она не давала им и рта раскрыть, слышались только грубые слова из уст Арины, разлетаясь по всему дому. А Наталья, выслушала терпеливо плачущую крепостную, не перебивая ее, девочка говорила так тихо, что Лиза смогла разобрать только несколько слов: "Я не виновата…, Наталья Викторовна…, ваш… сын… он разлил кофе… ,я… я не могла… ничего сделать."

– Тише, Антонина, не надо плакать из-за этого, ты же знаешь, что мой сын болен, – княгиня Тактаева погладила по голове, все еще плачущую девчушку, иди на кухню и разогрей нам ужин, и забудь о том, что случилось. Антонина ушла, всхлипывая и держа перед собой поднос.

Глава 7. За запертой дверью.

Ужин был превосходный. Лизе казалось, что она чувствует запах всех этих блюд и сейчас, лежа на постели. Но, как ни странно, кусок не лез ей в горло, и поэтому, ей пришлось радоваться одной булочки с чаем. Как интересно когда перед нами полно еды, но наши проблемы не позволяют поесть, все время, беспокоят нас, и иногда у нас нет проблем, но и нет той еды, которая нам по вкусу. – Спокойной ночи, дорогая, – сказала Валентина, накрывая Лизу одеялом. Она ушла, перед этим, задув, свечу на тумбочке у кровати Елизаветы.

Лиза осталась одна в темноте, но ее это не очень заботило. В отличие от голода, который все время напоминал о себе. Ужин закончился больше двух часов назад, она помнила эти утомительные разговоры перед ужином во время и после, от которых тянуло в сон: Наталья и Арина вспоминали детство, а ей никогда не были интересны темы, которые случились в далеком прошлом и не с ней, но приличные манеры не позволяли ей повернуться и просто уйти, пришлось сидеть и отвечать на вопросы, которые ей по очереди задавали то Наташа, то Настасия, то Вася-муж Натальи Викторовны: Василий Андреевич Тактаев. Она не хотела спать, а хотела есть!

Лизавета встала с кровати, нащупав руками свечу и коробок со спичками. Чиркнула, и вся комната озарилась светом. Конечно, его не сравнить со светом солнца, но и это не плохо, можно видеть все что нужно и это главное. Потом надела поверх ночной рубашки халат, завязав его на поясе и втолкнув ноги в легкие туфли, взяла свечу и вышла из комнаты.

Ее комната была последней слева, комната справа была отдана Оле, з комната Рины находилась как раз рядом с Лизиной. Было темно, и только лишь тусклый свет свечи озарял все вокруг.

Тут ее внимание привлекла комната, отличающаяся от других. Нет, она не заходила туда, хотя ужасно этого хотела, но подойдя по ближе, любопытство раздирало ее, Лиза дернула за ручку, но дверь не открылась, было видно, что она заперта на ключ, но самое любопытное, что там?

Комната привлекла ее внимание, а скорее не она, а дверь, ведь комнату она

не заходила, тем, что отличалась от других. Она была не покрашена, на ней была облупленная белая краска, с годами пожелтевшая, а другие, в том числе и ее спальня, блестели от свежей краски, и поэтому она сразу их увидела, и еще она находилась в самом конце коридора, между комнатами Елизаветы и Ольги.

Подождав пока глаза, привыкнут к слабому свету свечи, Лиза, держа одной рукой свечу, осторожно двинулась по коридору к лестнице, стараясь не наступать на скрипучие половицы и гадая, что найдется в кухне перекусить. Конечно про "необычную комнату" она не забыла, но голод для нее был при выше всего сейчас,

"Даже если в кухне все окажется запертым, сделаю себе хоть яичницу, размышляла про себя Лизавета, спускаясь по лестнице, Пусть потом Валентина, сколько хочет, судачит, что Елизавета Семеновна по ночам тайком готовит себе яичницу, мне все равно!"

По дороге Лиза заглянула в столовую, в надежде найти там остатки шоколадных конфет и печенья или еще, что оставшееся от ужина, однако заботливая няня все заперла, а ключ от буфета с собой прихватила. А девушке, и не хотелось никаких сладостей, ей бы, что посущественней.

Глава 8. Девичьи тайны.

До кухни она добралась благополучно, и принялась за поиски еды. Разумеется, тут тоже все позабирали. Лиза вздохнула и уже собралась уходить, но тут в цветочном горшке, на подоконнике, заметила ключ, наверное, тут его Валентина или кто из крепостных забыл. Не став гадать, как он туда попал, Лизавета взяла его, отряхнув от земли, открыла дверь в чулан.

Раздув тлеющие в печи угли Елизавета поставила чайник разогреваться, а сама принялась за холодную телятину с хреном. Закусив яблочным муссом, который она тоже обнаружила в отпертом ею чулане. В ожидании чая Лиза от нечего делать принялась перелистывать лежавшую на кухонном шкафу газету, которую, как говорила за ужином Наталья, семья Тактаевых из года в год выписывает для крепостных. Не найдя ничего интересного Лизавета, закрыв газету, принялась ждать пока вскипит чай. Через минуту она уже наслаждалась великолепным зеленым чаем и булочкой с маслом.

После "ночной трапезы" Лиза добралась до своей комнаты, и легла на кровать, перед этим задув за собой свечу. Завтрашний день ее мало беспокоил, она знала, что если все убрала, то Валентина ничего не заметит. Ее няня была такая, что если обнаружит что-нибудь, то будет выяснять причину и находить правду, пока не доберется до истины, а если не найдет ничего, то и обращать внимание не на, что не будет.

Поевшая и довольная, она крепко и быстро заснула. Когда Лиза проснулась, был уже день. Солнце светило сквозь голубые ситцевые занавески, и ее комната показалась ей особенно веселой и приветливой с ее побеленными стенами, и ковром на полу, что Елизавета сразу почувствовала прилив бодрости. Ведь юность очень чувствительна к внешним впечатлениям. Лиза подумала, что новая жизнь для нее уже началась и, что в ней будут не только огорчения и трудности. Но также удовольствия и радости. Девушка встала с постели и тщательно приготовила себе одежду: ее любимое розовое, украшенное ярко-красными розами, платье, а также под цвет платья, но без роз, домашние туфли, а пока накинула халат. Она от природы, любила изысканно и красиво выглядеть, не в ее правилах было пренебрегать своим внешним видом, она всегда выглядела красиво в своих ярких шелковых нарядах. Лизавета взяла с тумбочки не большой золотой колокольчик, которым обычно звали крепостных, и позвонила несколько раз: ей надо было, чтобы Валентина ее заплела и одела, ведь она не могла появиться на людях растрепанной.

Няня появилась через две минуты с подносом, на котором, аппетитно попахивая, были: сливочное масло, булочки и чай. У Валентины было такое лицо, как будто она за, что-то мысленно ругала свою молодую хозяйку. Но вот за что? А может быть за ее "ночную трапезу", но как она узнала, ведь перед тем как лечь спать, Лиза убрала все в чулан и помыла посуду? – Валентина, одень меня и заплети, – попросила няню Елизавета.

Ее няня не проронив не слова, взяла в руки Лизин корсет со стула. Как Лизавета ненавидела эту вещь! Тугая, неудобная, сковывающая все движения! Но она все же его носила, не хотя этого, а потому-что так принято. Сделав глубокий вздох, она села на кровать и скинула с себя халат.

– Ай! – вскрикнула девушка, когда Валентина со всей силы потянула за тесемки. – Сиди смирно, дитя, – наконец-то заговорила ее няня.

– Sacre dieu! (Фр .-Черт побери!), -заругалась на французском шепотом Лиза, хотя знала, что няня ничего из этого не поймет, но непременно расскажет княгине Полиновой, маме Елизаветы.

Но к счастью Валентина ничего не услышала, она только нахваливала талию Лизы, видно только ей одной эта часть одежды было по душе. Ведь каждый раз с улыбкой она расхваливала талию Елизаветы.

Наконец Лиза была одета и заплетена. Длинные каштановые волосы вились до самой груди, и в них красовался красный цветок, который ей вплела в волосы Валентина.

–Что вы вчера делали ночью на кухне? – спросила няня у Елизаветы.

– Я? – не поняла девушка, – Ничего! – соврала она, рассматривая себя в большом зеркале в углу, в котором виднелась вся ее одежда: от цветка на голове, до розовых туфелек.

– "Oh diel! Que c'est beau!" (Фр. -"O Боже! Какая прелесть!") – воскликнула про себя Лиза, восхищаясь своим отражением в зеркале.

Тут опять послышался голос Валентины и то, что она сказала заставило Елизавету обернуться:

– Если вы еще раз устроите трапезу ночью на кухне, я все расскажу Арины

Владимировне. – Няня, прошу тебя, я больше так не буду, не говори ничего маменьке. Мне просто захотелось, есть, – попросила Лизавета, как обычно надув губки и похлопав длинными ресницами.

– Хорошо, – согласилась няня, – но, чтобы это было в последний раз, – предупредила она молодую хозяйку и вышла из комнаты, чему девушка была очень рада.

Вскоре и Лиза ушла из комнаты. Есть ей не хотелось, ведь совсем недавно она выпила горячий чай и съела булочку, которые принесла Валентина. И решила осмотреть дом.

Глава 9. Шёпот ветра.

Елизавета миновала длинный коридор и спустилась по лестнице в гостиную. Она решила начать снизу, а потом осмотреть и второй этаж, а может быть и вид в сад с крыши. В гостиной она задержалась на несколько минут, рассматривая картины на стенах. На одной был пожилой мужчина в полный рост, в военной форме, и с длинной бородой и с усами, но совершенно лысый, а внизу была надпись: " А. М. Тактаев"

"Должно быть-это отец Василия Андреевича-моего дяди", -решила про себя Лиза.

А на другой – молодая женщина лет двадцати пяти – двадцати шести, в темно-зеленом платье с разрезом до груди и жемчужным ожерельем вокруг шеи. Волосы ее – русые, волнами лежали на плечах, частично прикрывая ожерелье. " 3. К. Пионова" -было подписано под картиной, но это имя ничего Лизе не говорило, она знала только одно-это кто-то из ее родни.