Метанойя

– Моего отца. Он был здесь. – Произношу я сквозь рыдания.

***

До самого рассвета Кристиан не отпускал меня из своих объятий. Мне стало все равно, можно ли ему доверять, но мне так нужно было родное мужское плечо.

– Ты никогда не рассказывала о своей семье. Говорила, что ты сирота и постоянно жила в приемных семьях. У тебя нет ни братьев, ни сестер. – Шепчет муж.

– После того, что я увидела, я понимаю почему. – Отвечаю я.

Кристиан встает и берет телефон.

– Фред, у Виктории начались кошмары, есть ли у вас время утром? Как можно раньше. Я понимаю, что сейчас ночь, но вы говорили, что вам можно звонить в любое время. – Говорит он в трубку. – Я понял. До завтра.

А потом он обращается ко мне:

– Ложись, я прижму тебя к себе, и никакие призраки твоего прошлого не потревожат тебя в реальности. – Шепчет он.

Знал бы мой муж, что призрак из моего прошлого уже тревожил меня в реальности.

***

Проснувшись утром, я увидела записку от Кристиана. Он написал, что уехал на работу и вернется как только сможет.

Приняв душ и одев спортивный костюм, я спустилась вниз, где меня уже ждал Доктор Стоун.

– Доброе утро, Виктория. Я приехал по просьбе вашего мужа. Мы можем обсудить ваш сон за завтраком. Что вы вспомнили? – Спросил он.

– Моего отца…

Глава 6

Мы проходим в кабинет, я сажусь на кушетку, а доктор Стоун садится за стол.

– Успокойтесь, Виктория. – Тихо произносит он.

Я опускаю глаза на чашку кофе, которую держу в руках и вижу, как она трясется. Закрываю глаза, медленно выдыхаю. Считаю до пяти. Потом медленно вдыхаю. Считаю до пяти. И продолжаю так, пока не успокоюсь.

– Вы знаете дыхательную гимнастику, при панических атаках. Откуда? – Спрашивает он.

– Не знаю, мне показалось, что я могу успокоиться, делая именно так.

Мы сидим в молчании. Проходит час, а может и больше, но я перестаю следить за временем, но потом Фред начинает говорить.

– Ваше состояние не стабильно. Я бы посоветовал вам воздержаться от сеанса гипноза.

– Нет, мне надо вспомнить все. – Тихо произношу я.

Чтобы понять чего или кого мне бояться. Но свои мысли я не озвучиваю.

Я ложусь на кушетку, слушая монотонный голос Фреда и не замечаю, как засыпаю.

Я смотрю на себя в зеркало, темные волосы, большие глаза, разбитая губа и ссадина на щеке. По моим щекам катятся слезы, и соль раздражает ссадину еще больше. Я беру в руки телефон и набираю номер. «Клайд».

– Бонни. – Слышу его голос, который кажется мне таким родным.

– Клайд. – Произношу я, и на моем лице появляется улыбка.

– Что-то случилось? – Спрашивает он.

– Да, он опять меня избил. – Отвечаю я, всхипывая.– И сказал, что теперь будет избивать и сестру.

– Давай сбежим? У меня есть план. Помнишь я рассказывал тебе?

Я сажусь на кровать и начинаю шептать:

– Тогда он убьет ее. Я не могу ее бросить.

– Но и с собой взять не можешь. Скоро тебе восемнадцать. А ей подберут приемную семью. А потом ты найдешь ее и увезешь. Как мы и мечтали. – Медленно говорит мой собеседник.

В моем животе начинают порхать бабочки.

– Я не оставлю ее с ним.

– Тогда у тебя остался лишь один выход. Ты готова пойти на это? Ты должна быть готова.

Я вздыхаю. По телу бегут мурашки, но страх смешивается с ненавистью, и я твердо говорю:

– Я готова. Осталось только дождаться моего совершеннолетия.

– Три дня, осталось три дня. Встретимся на нашем месте?

– Завтра. В шесть. – Отвечаю я. – Принеси то, что обещал.

– До завтра, любимая. А потом мы ограбим свадебный салон, как Бонни и Клайд. – Я слышу его смех.

– И ювелирный магазин. – Поддерживаю его я.

– Виктория? – Такой знакомый голос звучит далеко, словно я нахожусь на дне колодца. – Виктория, очнись.

Я открываю глаза и осматриваюсь. Воспоминания казались такими реальными.

– Ты улыбалась. Что ты видела? – Спрашивает Фред.

– Ничего особенного, но я вспомнила, что у меня был друг. Я разговаривала по телефону. Его звали Клайд, просто разговор двух влюбленных. – Произношу я, умалчивая про то, что мы планировали совершить убийство.

Совершила ли я его? Или была неудачная попытка, и я не смогла довести дело до конца, а теперь отец преследует меня и угрожает?

Даже не знаю, что хуже. Быть убийцей или быть запуганной ланью, которая бежит от своего собственного отца?