Опер, задержи меня

Судорожно втягиваю воздух. Вот же попала! Да я даже не знаю, были ли вообще хоть какие деньги в том кошельке, так как его сразу же выдрали у меня из рук.

Может, там и не было ничего, так зачем, зачем меня вообще вести в отдел?

Черт возьми. Тоха, урод! Как же красиво он меня кинул. Мог бы хоть слово вякнуть, что не брала я ничего, хотя….какой смысл, если меня буквально за руку поймали…

Вот только отдуваться мне придется не только за себя, а за всех пацанов, так как на меня скинули остальные грабежи кошельков, которые я даже не делала!

– Эй, мужики, телефон мой верните!

Подползаю ближе к переднему сиденью, и умоляюще смотрю на этих ментов.

– Не положено.

Отвечает грубо, словно собаке бросает.

– В смысле?! У меня же право есть на адвоката, и все такое!

Один из них оборачивается, и мне становится не по себе. Он смотрит на мою грудь под кофтой. Реально. Палит просто на нее.

– Сериалов пересмотрела? Нет у тебя никакого права. Притихни шваль, не то по-другому заткну.

Откидываюсь на заднее сиденье. Внутри всю колотит, в висках пульсирует адреналин. Как мне свалить от них? Вот как?!

Запястья жжет от наручников. Жесткие, не разломлю их никак, а открывать до сих пор не научилась. Блин, вот лучше бы я браслеты вскрывать тренировалась сначала, а потом уж кошельки училась щипать!

Едем долго, и я даже не знаю, в какой именно отдел, пока машина не заезжает в те самые ворота, откуда я удирала буквально вчера. Центральный отдел милиции. Он самый, а значит, тот майор Огнев тут тоже будет!

Я сразу запомнила его фамилию. Не знаю, почему, а еще глаза. Стальные. Строгие. Как он смотрел на меня тогда…Как на моль в шкафу ненужную! Как на что-то грязное, о которое этот следак даже рук не хотел марать.

Чертыхаюсь. Да уж…Мне если не везет, так по всем параметрам! Надеюсь, что он меня просто не узнает, и вообще, что тот мент уже забыл обо мне.

Машина паркуется, и меня вытаскивают из нее, словно котенка. Как я ни упираюсь, эти опера сильнее, и буквально за шкирку тащат меня внутрь отдела.

– Да вы что? Издеваетесь?! Я не пойду туда!

Застываю, видя внутри какую-то клетку с металлическими прутьями. Выглядит, словно вольер для животных. Жуткое просто место. Отвратное и вонючее.

– Заходи, давай. Пошла!

В спину кто-то больно толкает, и я едва ли не падаю на колени, оказавшись в этой клетке. Когда ее дверь запирается на ключ, у меня внутри все переворачивается. Ненавижу закрытые пространства. На дух их не переношу. Ощущение такое, словно воздух перекрыли. Жутко просто, до чертиков уже.

– Стойте! Нет, подождите! Меня нельзя закрывать, нельзя!

Слышу едкий смешок. Кажется, они все ржут с меня, как кони, и даже та баба в приемном окошке тоже смеется. Суки.

– Сиди здесь. На допрос к вечеру вызовем.

Эти упыри просто уходят, а я обхватываю себя руками. Оборачиваюсь, и вижу какую-то грязную лавку в этой клетке. На ней уже кто-то лежит. И от этого тела жутко воняет.

К горлу сразу подкатывает тошнота. Они что, реально это? Да я тут задохнусь с ним рядом. Алкаш какой-то или что…Ужас!

Хожу, как зверек по этой клетке еще минут пятнадцать. Прутья довольно широкие, но даже мне с моей точеной фигуркой не пролезть между них. Черт возьми. Надо ж было так попасть!

Поднимаю голову, когда вижу, как в отдел заходит та самая бабуля, у которой я кошелек подрезала, и неоднозначно зыркая на меня, проходит мимо. За ней также плетутся еще два человека. Пострадавшие, мать их. Точно заяву будут на меня катать совместную. Елки.

Они возвращаются где-то через полчаса, и одаривают меня победоносным взглядом, а мне от этого, если честно, ни холодно, ни жарко. Я понимаю, что попала, и не знаю, что делать. Впервые оказываюсь в ментовке. Дожилась, блин.

Со всей силы дергаю по этим прутьям руками, но они не поддаются.

– Выпустите меня, мусора паршивые! Выпустите немедленно!

– Будешь орать, запрут в лазарете. Не советую.

Та самая баба с приемной бросает мне ответ, точно собачонке, а у меня злость к рукам приливает. Ненавижу здесь всех и каждого!

Слезы подбираются к глазам от страха, но я быстро их вытираю. Еще чего! Если рыдать по каждой хрени, которая у меня в жизни происходит, так слез вообще ни на что не хватит.

Я упираюсь руками в решетки, и отчаянно смотрю в окно слева, когда краем глаза замечаю его. Нет, да быть не может! Может. Это же тот самый майор, которому в машину тогда залезла!

Сердце пропускает пару ударов. Ой, что-то теперь он мне еще более страшным кажется. Огнев в форме сегодня, не в гражданском, и у меня от зрелища этого холодеет в душе.

Высокий, статный, подтянутый. Он проходит мимо меня, и бросает колкий взгляд, от чего я резко отворачиваюсь, и стараюсь прикрыть лицо волосами. Не узнай меня, не узнай!

Замираю. Надо ж было так попасть то! Быстро оборачиваюсь, и только тогда вздыхаю. Он просто прошел мимо. Кажется, пронесло.

Я бы не хотела с ним еще раз встречаться. Мне и вчера хватило того стального взгляда, от которого в душе все похолодело, и рук таких сильных, что вырваться от них не могла.

***

Сегодня был очередной вызов. С утра пораньше радуют. Грабеж. Горе-грабитель застрял в проводах электроники, где его и жахнуло током. Зашибись. Всех бы так ловить.

Олег уже зашел в отдел, когда услышал отдаленно знакомый голос. Тонкий, но такой злой, напыщенный, громкий. Когда глянул в обезьянник, глазам своим не поверил. Та самая лисица, что вчера в машину к нему залезла, сейчас сидела за решеткой, и отчаянно бранила здесь всех и каждого. Как только его увидела, резко отвернулась и притихла. Узнала.

Усмехнулся. Кажется, девчонка с тем еще характером. Дьявольским, однако, Олега вообще не донимали ее проблемы также, как и личность этой малолетки.

Майор направился в свой кабинет, под которым его уже ждал Серега.

– Доброе утро, Олег Игоревич.

– Заходи.

Оказавшись в кабинете, Олег по привычке закурил. Хотелось расслабиться и бабу. Срочно, но пока под боком были только сигареты.

– Выкладывай. Что по новостям?

– Еще одно убийство. Почерк тот же.

Рижский передал папку с материалами прямо в руки Огневу, и тот быстро пробежался по результатам. К краю листа скрепкой было прикреплено фото девочки. Тринадцать лет. Удушье, изнасилование. Летальный исход.