Мир, где нет тебя
А вот за дом она была ему благодарна. Все самые главные события в её жизни произошли именно в этом доме. После отъезда отца, они с мамой переехали за город, хотя, нельзя сказать, что сельская улица на окраине Нижнего Новгорода была пригородом. Две остановки на автобусе – и вот ты уже в городе, двести метров в сторону – и школа, а через забор музыкальная гимназия. Лана успевала посещать обе. А, возвращаясь домой, наслаждалась тишиной, зеленью, свежим воздухом и пением птиц. А мама рисовала на веранде, Лана как сейчас помнила запах красок и мольберт у потёртых перил. Замечательное у неё было детство. Мамины картины не очень, а вот детство замечательное. И юность тоже. До того момента пока в их жизни не появился её отчим, и мама не сошла с ума.
Отчим – человек неплохой, и до него мама тоже не оставалась надолго в одиночестве, в их доме периодически появлялись мужчины, ухажёры, с цветами и конфетами. Лана никогда не злилась и не ревновала, но отчим внёс серьёзные перемены в их жизнь. Хотя бы в том плане, что мама сильно изменилась с его появлением. Она на самом деле влюбилась, и такой Лана её не знала. Возможно, её отец помнил первую жену такой, а Лане оставалось только удивляться. Мама вышла замуж, отчим переехал жить в их дом, и начал наводить свои порядки. Правда, руки приложил, подправил веранду и залатал дырки в крыше, и, видимо, решил, что теперь является хозяином. В их с мамой доме. А Лана никак не могла поделить свою жизнь на до и после. И, в итоге, предпочла отойти в сторону, и оставить молодых налаживать семейную жизнь. И после долго приучала себя к мысли, что её дом больше ей не принадлежит. Нужно начинать новую, взрослую жизнь, не под крышей отчего дома. А на него лишь смотреть со стороны, проходя мимо.
Кто бы знал, что эта самая взрослая жизнь поставит её в положение беглеца, и не единожды. И вот она едет обратно, чтобы спрятаться за дверью своего старого дома. Со скрипучими полами и сквозняками.
Несмотря на раннее утро, риелтор встретила Лану на вокзале и передала ключи. Она же поинтересовалась, как давно в доме никто не живёт. Женщина средних лет с усталым взглядом вроде как оправдываться принялась.
– Пару лет сдать не можем. Дом большой, старый, ремонт необходим. Желающих нет.
– Понятно. – Лана благодарно ей улыбнулась. – Спасибо, что присмотрели.
– Вы планируете там жить?
– Пока не знаю. Я не была в доме десять лет, нужно посмотреть, что к чему.
– Что ж, удачи. Если нужны будут толковые мастера, обращайтесь. У меня муж ремонтами занимается.
– Спасибо.
Женщина предложила её подвезти, но Лана, после коротких раздумий, отказалась. Ей необходима была минута в одиночестве. Чтобы оглядеться по сторонам, осознать, что она уже не в Москве, и осознанно отправиться в прошлую жизнь.
На вокзале, похожая на столичную, суета, чемоданы и авоськи, озабоченные и уставшие от ожидания люди, поглядывающие на электронное табло. А ещё пахло какой-то отвратительной едой, чем-то жареным. Лана даже не выдержала и зажала нос пальцами, в следующую минуту, к своему ужасу, увидев, как двое мужчин азиатской внешности с аппетитом жуют жирные до безобразия чебуреки. Поспешила отвернуться.
Таксист оказался словоохотливым, к чему Лана не привыкла. Водители, работающие у мужа, никогда без повода и разрешения, беседы с ней не вели. Максимум на что решались – посетовать на погоду. А таксист рассказал ей и про погоду, и про дороги, поругал губернатора, мэра и заодно всё правительство, а затем с лёгкостью высококвалифицированного политолога, перешёл на обсуждение внешней политики и даже начал давать прогнозы. Лана, не решившаяся его прервать и попросить помолчать, чтобы она могла сосредоточиться и успокоиться перед возвращением в родные пенаты, с трудом дождалась, когда мужчина объявил:
– А вот и Восточная. Какой у вас номер дома, говорите?
– Восемь, – негромко проговорила Лана, с удивлением глядя в окно.
Конечно, удивляться было нечего. По сравнению с посёлком, в котором жили Игнатьевы, Восточная улица Нижнего Новгорода удивить не могла. Лана видела и жила среди заборов и повыше, и в домах бывала самых шикарных. Половина её «закадычных» подруг проживали на Рублёвке. Но то, что она видела сейчас, удивляло совсем по другому поводу. Улица не была похожа на улицу из воспоминаний о её детстве и юности. От бесконтрольной зелени, выбивающейся из-за заборов и палисадников, не осталось и следа, вместо накатанной земляной дороги идеальный асфальт, а по сторонам высокие заборы, заборы, за которыми виднеются черепичные крыши коттеджей. И только её дом среди этого, поблекший и накренившийся, как перезрелый гриб, с теми самыми неконтролируемыми зарослями на участке и рассохшейся яблоней под окнами. Когда-то вымощенная брусчаткой дорожка к крыльцу, заросла, зеленая травка весело пробивалась между камней. Черепица на крыше потемнела, а местами и вовсе съехала, оставив некрасивые следы. Краска со стен облезла, и дом из-за этого выглядел словно дворовый кот с признаками стригущего лишая. А пыльные окна смотрелись тёмными ямами, Лана в первый момент даже засомневалась, есть ли в них стёкла. И это дом из её прекрасных детских воспоминаний? Как мама с отчимом переехали в Ярославль, так здесь никто и не жил, лишь пару раз удалось сдать дом на лето, но это было давно. А, как известно, дом долго пустым стоять не может, он начинает ветшать и разрушаться.
– Восьмой, говорите? – Таксист откровенно присвистнул. И тут же решил дать дельный совет. – Вы его продайте. На этой улице богачи обосновались, хорошие деньги получите.
– Спасибо, – проговорила Лана себе под нос, – учту.
На улице даже пахло по-другому. Не цветами, не травой, а разгорячённым асфальтом. Лана осталась стоять на этом самом асфальте, рядом со своим чемоданом, глядя вслед отъезжающему такси. Аккуратно покрутила головой, оглядываясь. Взгляд невольно обратился в конец улицы, где когда-то жил бывший муж. Сейчас ничего похожего на дом семейства Сизых увидеть было невозможно. Вдоль дороги тянулся высокий забор, а за ним шумели сосны. На участках с другой стороны дороги всегда было много сосен, а сейчас они, кажется, только больше вымахали. Да и вокруг дома новые, заборы высокие, ничего знакомого и привычного. Помнится, через забор от дома Ланы жила милая пожилая пара – Нина Максимовна и Максим Петрович. Лану всегда смешили их имена, когда приходилось произносить их одно за одним. Их дом была куда меньше, чем их, а вокруг огород, с парниками и грядками. Сейчас за невысоким резным забором, среди деревьев, можно было различить дом, чем-то похожий на швейцарское шале. С другой же стороны вовсе забор трёхметровый и ничего не разглядеть. Только собаки где-то лают, кажется, как раз за этим забором.
Постояв немного на дороге, Лана взяла чемодан за ручку и направилась к своему дому. На самом деле странно, что им до сих пор не поступали предложения о продаже участка. Или поступали, и мама просто не сообщала ей об этом, зная, что она, скорее всего, откажется? Деньги ей были ни к чему, а память о детстве стало бы жаль. Даже при условии, что она никогда сюда не вернётся. Хотя, тот факт, что дом в столь плачевном состоянии, маме стоило бы до неё донести. Глядишь, не пришлось бы возвращаться и бояться ступить на крыльцо, всерьёз опасаясь провалиться.
Но дом оказался крепче, чем выглядел на первый взгляд. И доски крыльца выдержали, и дверь открыть удалось не с первого толчка, и она даже не сорвалась с петель. Правда, дверь неприятно скрипнула, а свет знакомо замигал, когда Лана повернула вертушок выключателя. Пахло затхлостью и пылью. От этого запаха на душе стало совсем тягостно.
Она вернулась домой.
3
Утро выдалось на редкость солнечным и спокойным. Никто не изводил телефонными звонками с утра пораньше, и это несмотря на утро понедельника. Наверное, чувствовали, что в этот день его лучше не трогать, в этот день он готовится провожать родителей в отпуск. Всякий, кто его неплохо знал, был осведомлен, что родителей Иван Сизых не просто любит, а безмерно уважает и ценит. Настолько, что в свои тридцать три года продолжает жить с ними под одной крышей, и считает этот факт правильным и неоспоримым. И живут они там, где его дед когда-то заложил дом. Конечно, от того дома ничего не осталось, на участке был отстроен новый коттедж, но зависимость от этой земли чувствовал и он, и отец. И поэтому съезжать никто не собирался. То есть, когда-то, будучи молодым и лихим, Иван готов был распрощаться с родительским домом, но довольно скоро оставил эти мысли. Просто потому, что понял – вряд ли где-то ещё он будет также счастлив.
Он вышел на открытую веранду, прищурился на солнце, после чего с хрустом потянулся. Сосны шумели, птицы пели, и ничего не предвещало каких-либо проблем в этот день. Кроме того, что мама, как и все женщины, в последний момент решила перебрать уже упакованный к отъезду чемодан. Отец пыхтел от недовольства и всё же насмешничал. А ещё старательно делал вид, что его отъезд в отпуск никак не касается. Сидел на кухне, пил чай из большой кружки и смотрел новости. А до отъезда, тем временем, оставался час.
Иван спустился с веранды на лужайку, поднял с травы яркий мячик и призывно свистнул. Если честно, он не считал мопса настоящей собакой. Домашний пухлик, похрюкивающий и вечно сопящий, лениво переваливающийся с боку на бок на коротких ножках, не мог считаться полноценным псом. Но мама обожала своего Прохора. Даже имя мопсу не подходило, но другое как-то не прижилось. Иван покрутил мячик в руке, дождался, пока мопс подкатится прямо к его ногам, и кинул мяч в сторону забора. Прохор смешно и нелепо поскакал следом за ним, повизгивая от счастья. Иван смотрел ему вслед и думал о том, что стоит завести лабрадора. Или хорошую, рослую дворнягу.
Но маме говорить об этом не стоит. Перед отъездом.
– Ваня, ты кушать будешь? – послышался мамин голос с веранды.
– Нет, мама. Я уже завтракал.
– И что? Я же уезжаю.
Иван вздохнул, снова сощурился на солнце.
– Мама, я не могу наесться впрок на две недели. Как бы ты того не хотела.
– И будешь питаться в ресторанах.
– Буду, – сокрушенно кивнул он.
– И заработаешь гастрит!
– Тома, отстань от парня, – взвыл, в конце концов, отец. – Он лось здоровый. Он найдет, где поесть. Или того, кто его покорит.
Иван оглянулся через плечо на мать, усмехнулся, заметив, как та нахмурилась. Знал, о чём, точнее, о ком она подумала. Его последняя пассия матери отчего-то не нравилась. И это было странно, потому что Леся была милой, симпатичной, а главное, домовитой девушкой. Она без конца что-то готовила и Ивана кормила. А мама не ценила, и подозревала, что он ест через силу и ходит полуголодным. В общем, не сошлись его женщины характерами, но обе старались не подать вида и друг другу улыбались при встрече. Конечно, ведь не смотря на безмерное уважение к матери, Иван давно оставил позади тот возраст, когда спрашивал её мнения по поводу того, с кем встречаться или с кем жить. И мама это понимала и принимала, и лишь изредка позволяла себе выказать беспокойство или недовольство.
– Родители, вы помните, что через три часа нам нужно быть в аэропорту?
– Зачем ты мне об этом говоришь? – удивилась Тамара Константиновна. – Скажи об этом отцу. Он, кажется, совершенно никуда не торопится.
– Тома, я жду тебя, – подал голос Владимир Иванович. Голос был бесконечно терпеливым и спокойным.
– Ещё бы. Я же пакую твои вещи!
– Причём, в третий раз.
Иван усмехнулся, слушая привычную беззлобную перепалку родителей. Они так жили уже тридцать пять лет, и, по его мнению, были счастливы. И надо признать, что он родителям завидовал. У него беззлобно и мило никогда не выходило ругаться со своими женщинами. Не встретилось ему на жизненном пути той, с которой бы хотелось ругаться и мириться, если не до конца жизни, то хотя бы не один год. Ругани было много, а вот желания мириться куда меньше. Правда, мама говорила, что дело, скорее, в его упёртом, неуживчивом характере. Помнится, именно это мама поставила ему в укор после его развода. Давно это было, но помнится до сих пор. И как человек вдумчивый, Иван с тех пор частенько размышлял о своём характере, и с лёгкостью списывал все неудачи на любовном фронте на него. И бывшим возлюбленным с прискорбием признавался в этом своём недостатке, если дурной характер можно назвать недостатком, печально кивал и разводил руками. Но после, конечно, дарил шикарный подарок, на прощание, на добрую память. Иногда помогало. Но пару раз подношения летели ему в лицо. Тоже опыт, на котором стоит поучиться.
Иван дошёл до забора, подтянулся на перекладине турникета, специально установленного в саду, затем прыгнул вперёд. И снова потянулся.
– Мам, что ты про завтрак говорила? – крикнул он в сторону дома.
– Я сварила тебе кашу. Поешь, пока горячая.
Иван потёр ладони друг о дружку в предвкушении. Что может быть лучше манной каши, приготовленной мамой, правда? Даже если тебе давно за тридцать. Хотя, помнится, в детстве он каши не любил, а заботу не ценил. Хорошо, что вовремя одумался.
Чуть позже позвонила секретарша, принялась докладывать об изменениях в сегодняшнем графике. Иван слушал, пытался осмыслить, но постоянно отвлекался на родителей, которые вдруг засуетились оба. Мама подгоняла отца, чтобы тот выносил чемоданы и не забыл чего-нибудь необходимого, а тому вдруг пришло в голову, что он где-то оставил ключи от летнего дома, от гаража, от машины, и Владимир Иванович старался сопоставить в голове все факты, чем начал злить жену.
– Иван Владимирович, обед в мэрии подтвердить?
Иван отвлёкся от наблюдения и некоторого участия в суетливых сборах, потёр лоб.
– В час? Подтверждай, я должен успеть. Ира, но до полудня меня ни для кого нет. И сделай так, чтобы мой телефон без конца не звонил. Я везу родителей в аэропорт.
– Сделаю всё возможное, Иван Владимирович, – послушно отозвалась девушка. – Но вы же знаете, это трудно.
– Ира, не напрашивайся на комплимент.
Девушка, кажется, хихикнула, но на это Иван отвлекаться не стал, и телефон выключил. Оглядел гостиную, почесал за ухом Прохора, который успел развалиться в кресле отца.
– Родители, мы можем ехать?
– Хватит задавать дурацкие вопросы, – вроде бы возмутился Владимир Иванович. – Я уже готов отправиться в отпуск.
– Ну, если уж ты готов, – проговорил Иван негромко, выходя из дома.
Тамара Константиновна устроилась на заднем сидении автомобиля сына, на лице сосредоточенное выражение, явно пыталась понять, не забыла ли чего. Но затем улыбнулась, совершенно счастливо.
– Вечером мы будем в Испании, Вова. Я так давно хотела побывать в Испании.
Иван кинул быстрый взгляд на отца, заметил тоскливое выражение на его лице, но ухмылку постарался спрятать. Мамина восторженность путешествиями не сулила покоя, никому. В первую очередь Владимиру Ивановичу. Тот любил отдыхать в спокойной обстановке, в тишине, и чтобы его, желательно, никто не трогал. А курорты, даже лучшие, чужие страны и экскурсии его не слишком прельщали. В отличие, от жены. Но он мирился. По крайней мере, старался.
Автомобиль выехал за ворота, остановился, Иван ждал и наблюдал, как медленно закрываются автоматические ворота. Потом оглядел длинную улицу. На ней не было ничего интересного, будний день, соседи успели разъехаться на работу, а детей в их посёлке было не так много, чтобы кто-то из них бегал с криками и играми по дворам или катался на велосипедах. Поэтому по утрам на их улице было тихо и безлюдно. Помнится, во времена его детства и юности всё было иначе. А затем появились глухие заборы. Лишь несколько домов не скрылись за ними, и одним из них был дом Вольцовых, давно пустующий и переставший вызывать в нём навязчивые воспоминания. Теперь это был просто дом. Пустой, тусклый, и казалось, что ещё пару лет, и он утонет в зарослях запущенного сада. И, надо признаться, что уже некоторое время Иван размышлял о том, чтобы связаться с бывшей тёщей и предложить ей выкупить ненужную ей (и её дочери) недвижимость. Что будет делать с домом, Иван не думал, потому что все размышления на эту тему были ленивыми и не слишком серьёзными. Ведь с бывшими родственниками предстояло связаться, поговорить, выяснить какие-то подробности об их жизни, которых Иван знать особо и не хотел. Но пустующий дом через дорогу отчего-то не давал покоя.
Вот и сейчас, проезжая мимо, Иван бросил на дом быстрый взгляд, хотел по привычке поджать губы и пообещать себе подумать на досуге о перспективах и основаниях для этой покупки, но неожиданно заметил кое-что странное. Окно в доме на первом этаже было открыто. Он даже притормозил, приглядываясь. Скорее, с непониманием, чем с тревогой. И оттого, что автомобиль практически остановился, домом заинтересовались и родители. И Тамара Константиновна как раз с тревогой и произнесла:
– Ваня, там окно открыто.
– Вижу, – проворчал он. С отцом переглянулся. Тот в задумчивости поскрёб щёку и сказал:
– Нам только этого не хватало. Добрались до нас.
– Кто?
– Домушники. В Малахово серия ограблений была, слышал? На прошлой неделе.
– Ужас какой, – выдохнула Тамара Константиновна. А Владимир Иванович продолжил:
– Я с Мишкой Красновым разговаривал, он ведь там живёт. Говорит, шпана хулиганит. Ничего не берут ценного, ерунду всякую. А у нас через заборы не полазаешь, вот в пустой, наверное, и влезли. Там-то их приметили. – Он на сына кинул предостерегающий взгляд. – Ты сам не ходи, позвони участковому. Пусть придут, проверят. – Владимир Иванович сделал короткую паузу. – И Любе сообщат. Может, что и украли.
– Ладно, – также глухо проговорил Иван и нажал на газ.
Открытое окно в пустующем доме беспокоило.
Спустя три часа Иван вернулся в город, оставив родителей дожидаться посадки на самолёт. Мама его расцеловала, отец ещё раз напомнил позвонить участковому, тоже думал о соседском доме, не мог забыть. Иван пообещал – и позвонить, и не забывать обедать, простился с родителями и поспешил в город. Ира сдержала обещание, его телефон молчал всё утро, и за это можно было выписать старательной девушке премию. Ира на самом деле была молоденькой и очень старательной сотрудницей. Когда Иван принимал её на работу год назад, надо сказать, что по протекции знакомого, ничего особого от её умений и талантов не ждал. Понимал, почему его попросили оказать услугу, приятелю нужно было пристроить миловидную любовницу на приличную работу. Ира была очень симпатичной, даже красивой блондиночкой с соблазнительными формами, и Иван лишь мысленно застонал при взгляде на неё, обдумывая возможные неприятности и трудности, которые начнутся в его офисе. До появления Иры ему пришлось уволить пару девушек именно из-за их внешних данных и шедшей вкупе с ними профнепригодностью. И от зеленоглазой блондинки он ничего другого не ждал, и уже заранее готовил речь для приятеля, когда через месяц соберётся её увольнять, несмотря на все просьбы и уговоры. Но Ира оказалась сокровищем. Когда она разруливала проблемы с его графиком, недовольными посетителями и приносила ему изумительный кофе, он напрочь забывал о её внешности. Не видел полной груди и длинных ног. Она была идеальной секретаршей, и больше его ничего не интересовало. И Иван теперь боялся только одного: что Ира возьмёт и променяет его на другого. Не начальника, а жениха, мужа, любовника, и будет варить кофе ему, дома, а Иван останется без кофе и с хаосом в офисе. У Иры были потрясающие способности управленца, но она этого таланта в себе совершенно не ценила. А вот Иван на полном серьёзе советовал ей поступить в институт и даже предлагал стипендию на обучение, от руководства компании, так сказать, но Ира лишь отмахивалась, не понимая, для чего ей диплом. Учиться девочка не хотела. Видимо, всё-таки не собиралась долго работать, у неё были определённые планы на личную жизнь, и порой, окидывая её мужским взглядом, Иван её понимал. Мужа она себе найдёт с лёгкостью. И мало того, работая его секретарём и общаясь со многими обеспеченными людьми этого города, Иришка именно этим и занималась – искала себе мужа.
Но почему-то он в круг её интересов не попадал, никогда. Может быть, он утомил её и на работе? Своими пожеланиями и требованиями. Казался ей ворчливым и капризным. И, наверное, этому стоило порадоваться. Иначе Иру всё равно пришлось бы уволить, а это было бы весьма неприятно. Она ему нравилась. Как человек. И как секретарша.
Иван остановился на светофоре и набрал на панели автомобиля телефонный номер своего незаменимого секретаря. Отчего-то вздохнул, когда услышал её голос.
– Расскажи мне про обед.
– Будет официально, – без всякой паузы и довольно воодушевлённо отозвалась Ира. Её голос звучал звонко и энергично, как и полагалось девушке двадцати с небольшим лет. – Будут официанты, супруга мэра и несколько дойных коров. Ах, да, будут крабы. Вы же любите крабов, Иван Владимирович.
Информацию о крабах он решил пропустить мимо ушей.
– Под дойной коровой ты имеешь в виду меня?
– Все знают для чего этот обед. Они ищут спонсоров для начала строительства спортивного центра. Федеральная программа.
– Не имею к этому никакого отношения. У меня в саду турник есть.
– Константин Михайлович сказал то же самое, – задумчиво проговорила Ира. Кажется, она была чем-то занята, и Иван почему-то решил, что она ногти красит. Это было её любимое занятие, которое никак не мешало исполнению профессиональных обязанностей. Все мужчины в офисе неизменно и ежедневно оценивали Иришкин маникюр. У жён не замечали, а красный Ирин ноготок, которым она тыкала кому-то в грудь, мог довести до оргазма.
– Шохин? Врёт. У него турника нет, я бы знал.
– У него есть беговая дорожка.
– Ты-то откуда знаешь?
– Я знаю всё. Я ваша секретарша.
– Это, конечно, хорошо. Но могу дать тебе совет: пусть о твоей осведомлённости не узнает Нина. Не хочу кровавых разборок в своём офисе.
– Я могу заказать вам такую же. Я знакома с его секретаршей.
– А, в этом смысле. Но дорожку не хочу. По ней же бегать надо.
– Примерно так.
– Я и так, как белка в колесе. Мама так говорит.
– Тамара Константиновна довольна поездкой?
– О, да.
– Зато у вас крабы на обед.
– Супер. Ты подсказала?
– Я же лучшая.
Он усмехнулся, нажал кнопку на панели, и в машине стало тихо. А окно на первом этаже брошенного дома, тем временем, было открыто.
Иван снова выдал вздох, списал это на утреннюю суматоху и опустившуюся на город полуденную жару. Побарабанил пальцами по рулю. Покосился на зазвонивший телефон, нажал кнопку на панели. И вместо приветствия поинтересовался:
– И что ты об этом думаешь?
– Что у меня нет лишних денег, чтобы строить жене мэра новый фитнесс-центр.
Голос Константина Шохина звучал мрачно и недовольно. Видимо, обед в мэрии сорвал какие-то его планы.
– Это федеральная программа, – повторил Иван слова своей незаменимой секретарши.
– Спасибо, я на этом уже попал. Мне семейного центра хватило за глаза, год перед всеми расшаркивался. А ты, поддашься на уговоры?
– А меня чего уговаривать? Я стройматериалы не произвожу. Я ими торгую, Костя.
– Так значит, да? Что тебе сказать на это? Ты хорошо устроился.
Иван посмеялся. Закатил глаза, когда на дисплее высветился параллельный звонок и имя любимой, но порой несколько настойчивой женщины. И даже другу сказал:
– Леся звонит.
– Беспокоится, покушал ли ты, – с сарказмом проговорил Шохин. Его голос доносился, словно, с расстояния, он тоже разговаривал по громкой связи. Они дожили до того, что у них нет времени остановиться и взять в руки телефон. Даже разговаривают, не отрываясь от насущных дел.
– Почему все об этом беспокоятся? Я плохо выгляжу?
– Голодный блеск в глазах. Бабы на него и покупаются.
– У меня ещё прекрасная душа. Может, она в глазах отражается? – с намёком проговорил Сизых. На что Шохин лишь хмыкнул, причём неприятно.
– Спроси о своей душе у моей жены. Она женщина отзывчивая, она всё тебе расскажет в деталях.
– Если Нина мне расскажет о моей душе, боюсь, я перестану не только есть, но и спать.
– Я же не перестал.
– Я в курсе. И даже купил себе беговую дорожку. Костян, ты используешь её по назначению?
В трубке повисла тишина, Шохин обдумывал. После чего спросил:
– Откуда знаешь?
– Сплетня недели, – коротко и непонятно ответил Сизых и отключился.
Лесе стоило перезвонить. Наверное. Она была хорошей девушкой, чуткой, открытой и за него искренне беспокоилась. И Иван успел к ней привязаться. Но сумасшедшей привязанности или влюблённости в его душе не было. К тому же некоторая настойчивость с её стороны время от времени утомляла. Леся была человеком занятым, у неё был собственный бизнес, несколько маленьких магазинов подарков по городу, но на любимого мужчину она времени не жалела. Готова была сорваться по одному его звонку, всё бросить и поехать к нему просто для того, чтобы накормить его обедом. Это льстило, девушка была в него влюблена, но за себя немного стыдно. Потому что Иван отдавал себе отчёт в том, что лишь принимает её любовь и отношение. И, наверное, мама это чувствовала, потому что никак не хотела воспринимать их с Лесей отношения всерьёз. Леся очень старалась понравиться его родителям, была милой, и Иван был уверен, что она вполне искренна. А вот мама была настроена скептически. Даже когда Леся пекла для него пироги и тушила мясо по особому рецепту, Тамару Константиновну это не убеждало. Хотя, Иван знал, что мама больше всего на свете жаждет заполучить внука. А лучше парочку. То есть, он должен был влюбиться, жениться и произвести на свет наследника. И, если оглядеться, лучшую жену, чем Леся найти трудно. Красивая, хозяйственная, реализовавшаяся в жизни. Они были вместе больше года, а задумываться о браке никак не хотелось. То есть, Иван думал, но чем больше думал, тем меньше хотелось вновь становиться семейным человеком. Проходить через свадебные хлопоты, сам неповторимый день, а в дальнейшем адаптацию к семейной жизни. Которая ещё неизвестно чем закончится.
