Мир, где нет тебя
Именно поэтому в качестве второго мужа, Лана выбрала полную противоположность первому супругу. Слава был спокойным человеком, по крайней мере, казался таким в период их знакомства и развития отношений. В семье Игнатьевых повышать голос считалось дурным тоном, а если необходимо было решить спорный вопрос, Мария Николаевна всегда советовала сесть и всё обсудить. И это помогало! Лана могла припомнить множество ситуаций, когда они со Славой садились друг напротив друга и обсуждали что-то неприятное и беспокоящее. Поначалу Лане подобное казалось диким, она чувствовала себя неуютно, особенно, если свекровь наблюдала за ними или прислушивалась к разговору, но сам факт того, что её не мучили вспышки ярости, и ей не хотелось вцепиться мужу в волосы, как бывало в первом браке, её радовал. Она пугала сама себя, когда начинала кричать и топать ногами. Она ни разу не топала ногами за последние девять лет, не принимала в себе этого, и старательно гнала все эмоции, которые не в силах была сдержать или контролировать. У неё были не слишком хорошие отношения со второй свекровью, но за разумность и воспитание Лана её безмерно уважала. И после смерти Марии Николаевны ей не хватало ощущения спокойствия и уверенности в каждом своем действии, которые исходили от неё. Они оставили их дом, и Лана всеми силами старалась их вернуть, взрастить в себе. И пока она хотела стать благоразумнее и строже, муж начал меняться в другую сторону, пытаясь убежать от контроля. И они со Славой разминулись. Видимо, так.
Это было обидно.
Всё-таки она мужа любила. Она сказала себе, что любит, в тот день, когда дала согласие выйти за него замуж. И всегда была верна этому решению. Любила Славу, ставила его интересы превыше своих, заботилась и старалась быть женой, о которой он мечтал. У него были определённые мечты и желания, Лана была о них прекрасно осведомлена и всеми силами старалась соответствовать. А первые годы брака ей пришлось учиться, причём, всему. Но ему всё равно не хватило. Он назвал её холодной, равнодушной и обвинил в том, что не чувствовал её любви. Обидно.
Господи, как же обидно!
И пожаловаться некому. Хотелось зажмуриться, зажать уши руками и забыть о том, что Слава ей сегодня наговорил. Конечно, семь лет брака – это много. Они привыкли друг к другу, успокоились, их отношения превратились больше в дружеские, но ведь это неплохо? Мария Николаевна говорила, что это и есть гармония. Когда муж и жена не просто супруги и любовники, а настоящие друзья. Тогда почему её сын не хочет дружить с женой, а хочет новую игрушку в свою постель, которая не будет с ним дружить, а будет устраивать ему встряски – психологические и сексуальные?
А что делать ей?
В который раз за последний час она задаёт себе этот вопрос? И, признаться, он её пугает. Отношение и решение мужа обижает, а то, что из этого следует – пугает. Как ни прискорбно это признавать, но все её достижения и заслуги – это умение ухаживать за мужем и следить за домом. Ну, и ещё выглядеть и держать себя, как и положено жене преуспевающего человека. Воспитание, внешность, умение общаться, улыбаться и быть обаятельной. И внушать всем окружающим зависть. Многие скажут, что это никакая не заслуга, и уж точно не достойно уважения, и не поверят, сколько времени занимают её усилия. Это настоящая работа. Причём, работа руководителя хоть небольшой, но действующей, как часы, компании. На этой работе не делают поблажек и не дают больничных, ты всегда должна выглядеть безупречно и должна быть готова ко всему. Ко всему, кроме развода.
Совсем скоро ей исполнится тридцать, и она не умеет ничего, кроме как заботиться о семье и доме. У неё два высших образования, два диплома, которые абсолютно никому не нужны, и ни дня рабочего опыта. Её безупречный английский и тяга к литературе девятнадцатого века никому не интересны. Слава прекрасно об этом осведомлён, но его это не волнует. Он уже говорил с адвокатом о разводе. Он говорил с адвокатом о разводе, а у них брачный контракт! Захотелось застонать в голос, от безысходности, но Лане вдруг почудилось, что за дверью кто-то притаился, возможно, прислуга, и она сдержалась. Закрыла глаза и откинула голову на высокую спинку кресла. Необходимо успокоиться. Успокоиться и прийти к какому-то решению.
Решить действовать или сдаться.
Вот так просто сдаться?
И никаких слёз.
Лана поднялась, прошла к двери и распахнула ту. За дверью никого не оказалось. Она выглянула в коридор, после чего позвала:
– Маша! – оставила дверь открытой и вернулась в спальню. Вошла в гардеробную. Проворная Маша заглянула в комнату уже через пару минут. Лана на неё оглянулась. – Маша, Вячеслав Дмитриевич не сказал, он вернётся к ужину?
– Ничего не сказал.
– Понятно. Тогда скажи Вите, что мне нужна машина, я еду в город. Ужинать будем поздно, что-нибудь лёгкое.
Девушка кивнула и вышла. А Лана сняла с вешалки платье, повернулась к зеркалу и приложила наряд к себе. Развод, не развод, а выглядеть надо так, чтобы ни у кого не возникало сомнений в её счастливом браке.
Благотворительный обед, один из пяти, на который она приняла приглашение в этом месяце. Что-то понятное, стабильное и привычное. Знакомые лица, узнаваемые речи и белоснежные улыбки, порой неестественные или фальшивые. Но Лана давно научилась в этом омуте ориентироваться безошибочно, и сегодня ей от чужого притворства стало немного спокойнее.
– Дорогая, ты пришла! – Неощутимый поцелуй в щёку, пожатие руки, ослепительная улыбка в ответ на банальные расспросы о жизни. Или не такие уж и банальные? Лана внимательнее вгляделась в лицо жены партнёра Славы по бизнесу. Но за накладными ресницами так сразу и не разглядишь истинного выражения глаз. – Как у тебя дела? Я не была в Москве целый месяц, теперь совершенно растеряна.
– Всё замечательно. Впрочем, как всегда. А у тебя? Как Испания?
– Я очень довольна, и дети в восторге.
– Это главное. Что дети в восторге.
– Ещё бы Игорь побыл с нами дольше, чем три дня.
– Что поделать, мужчины всегда заняты.
– Сядем вместе?
– Конечно.
Двухчасовое общение с «подругами» заставило взбодриться. И всё-таки слухи по Москве поползли, без сомнения. Лана замечала взгляды и улавливала намёки, но старательно делала вид, что ничего не происходит. У неё всё замечательно. А под конец вечера ещё и пожертвование сделала, весьма щедрое. Слава подобной щедрости вряд ли порадуется, но его мнение на этот счёт Лану интересовало в данный момент меньше всего.
– Может, поужинаем вместе на неделе? – предложила ей другая закадычная приятельница, и улыбнулась чересчур ослепительно. – Приходите со Славой, посмотрите наш новый ремонт. Лана, я полностью переделала гостиную!
– Да ты что? Очень любопытно. Созвонимся, хорошо? И решим в какой день.
– Конечно, конечно. – И опять та же улыбка и взгляд с умыслом.
И всё равно она не знает, как с этим жить. Знает, как справиться, что сказать и как улыбнуться в ответ, а как жить по-другому забыла. И это заставляет нервничать.
Ещё в машине набрала номер мужа. Слава долго не отвечал, наверное, не хотел, а когда Лана всё же услышала его голос, он показался ей нервным.
– Когда ты вернёшься домой? – спросила она, решив не ходить вокруг да около.
– Не знаю, – проворчал он немного неразборчиво.
– То есть, не сегодня?
– Не сегодня.
– И ты не хочешь узнать о моём решении?
– Сомневаюсь, что ты так быстро его приняла. Это не в твоём характере.
– Понятно. И ты решил дать мне достаточно времени, и дома не появляться?
– Лана…
– Слава, я не буду больше говорить с тобой о любви. Тебе ведь это неинтересно. Но я хочу обсудить наш брак.
– Брак или развод?
– Брак, – твёрдо проговорила она. – Люди начинают сплетничать.
– Люди всегда сплетничают. Ты сама мне об этом говорила.
– И ты не собираешься с этим ничего делать?
– Как раз-таки собираюсь.
Лана невольно усмехнулась. Самоуверенности мужа.
Автомобиль тем временем остановился, а водитель негромко проговорил:
– Светлана Юрьевна, приехали.
Она кивнула. За окно посмотрела. Машина въехала на парковку перед многоэтажным домом новой постройки и остановилась. Лана не любила этот дом, не любила эту шумную московскую улицу, поэтому со времени покупки городской квартиры бывала здесь нечасто и по необходимости. Даже ремонт и обстановку переложила на плечи наёмного дизайнера, не желая заниматься этим самолично. Но Слава настаивал, что городская квартира ему нужна и необходима, и он, на самом деле, ею пользовался и пару раз в неделю оставался ночевать, чтобы не возвращаться поздно за город. А Лана верила, и упустила момент, когда желание ночевать вне дома, вне её постели вышло из-под её контроля. Опять же, сама виновата.
– Лана, давай обсудим это лично, не по телефону.
– Давай, – согласилась она, продолжая смотреть за окно. – Обсудим, когда ты вернёшься домой.
– Отлично, – коротко отозвался Игнатьев, и телефон отключил.
Лана отвела от уха телефонную трубку, дала себе ещё несколько секунд, после чего открыла дверь автомобиля. Водитель было дёрнулся, собираясь выскочить и помочь ей выйти, но она остановила его жестом. Вышла и хлопнула дверью.
Здесь её никто не знал. В подъезде взглядом проводил охранник, в кабине лифта поднималась с незнакомым мужчиной, который её разглядывал, наверное, был уверен, что делает это незаметно, а Лана стояла у стенки, вскинув подбородок и разглядывая своё искажённое отражение в металлических дверях лифта. Ей было не до чужого внимания. Она собиралась застукать своего мужа с поличным. И в то же время гадала, что будет делать, если поличного не выйдет, и Слава окажется один, а то и вовсе не здесь. Но вышла на нужном этаже и достала из сумки заранее приготовленные ключи. Дома с трудом вспомнила, где лежит её дубликат, ни разу ключами от квартиры не воспользовалась, если и приезжала, то со Славой. И сейчас имела мало желания зайти, буквально заставила себя. Хотя, не представляла, что сделает, переступив порог. Но желание увидеть и что-то понять, всю серьёзность или ошибочность своих ожиданий, было слишком велико.
В квартире явно кто-то был. Лана вошла и тихо прикрыла за собой дверь. Кажется, где-то играла музыка или радио. И пахло кофе. Обычная домашняя атмосфера, но дом чужой. Не смотря на то, что она имеет на него право. По крайней мере, пока. Имеет право заходить, включать свет, быть недовольной и даже скандалить. Она будет скандалить?
На спинке кресла небрежно лежал пиджак мужа и его белоснежная рубашка. Лана остановилась, прислушалась, а руки сами собой потянулись к одежде. Принялись её складывать. А взгляд бегал по комнате, которая казалась незнакомой, хотя, меньше года назад Лана лично утверждала дизайнерский проект и даже выбирала шторы на окна. И скатерти для столов. На которых теперь виднелись едва заметные, но пятна от чашек и бокалов. Кто-то забывал пользоваться подставками.
– Что ты делаешь?
Она обернулась на голос мужа. Вспомнила про рубашку, что ещё держала в руках, и аккуратно положила её на широкую спинку. Ладонью её пригладила.
– Здесь не убрано, – сказала она. – Домработницу необходимо заменить.
Игнатьев недовольно выдохнул.
– Лана, зачем ты приехала?
– Ты же сказал, что нам нужно обсудить всё лично. Вот я и решила не тянуть. – Она улыбнулась мужу. Обошла кресло и присела в него, разгладила на коленях подол платья. Кинула на мужа взгляд исподлобья. – Почему так тихо? Твоя пассия залезла под кровать?
– Лана.
– Она ведь здесь? Я просто хочу посмотреть.
– Зачем? Вот скажи, какой в этом смысл?
Она плечами пожала.
– Будем считать, что мне любопытно. Слава, я не уйду, пока не увижу её.
– Упрямишься? Скандалишь?
– Ты ведь именно этого хотел. Чтобы я скандалила. Чтобы тебе было проще со мной развестись. Так что, давай, похвастайся перед женой. Хочу знать, кто оставляет пятна на моих скатертях.
– Поезжай домой.
Она головой покачала.
– Нет.
– Ты приехала поговорить о Соне?
Лана помолчала, затем осторожно сглотнула и снова покачала головой.
– Нет.
– А я думаю, что дело в этом.
– Я хочу видеть, кто затаился в нашей спальне. Это ведь наша спальня? Я жена, эта квартира такая же моя собственность, как и твоя. Значит, спальня наша.
Игнатьев устало вздохнул, плечом к стене привалился. На жену смотрел и усмехался. В ответ на её усмешку. Потом за его плечом открылась дверь той самой спальни и показалась девушка. Брюнетка с короткой стрижкой, миловидная, Лана не сразу, но узнала её. Как это ни смешно, но именно с этой девушкой она когда-то, причём не так давно, обсуждала интерьер новой квартиры. Дизайнер. Не модель и не актриса. Плохо. Лана придирчиво наблюдала за ней. За каждым движением, за каждым шагом и взглядом. Нахальства в ней не видела, брюнетка явно была смущена возникшей ситуацией. На Лану смотреть остерегалась, а, обращаясь к Игнатьеву, негромко и нервно проговорила:
– Слава, я лучше пойду.
Тот зубами скрипнул, но останавливать возлюбленную не стал. Та прошмыгнула мимо него и Ланы к выходу, а та всё-таки не удержалась и в полный голос проговорила:
– Девушка, возьмите себе за правило пользоваться подставками под бокалы. Вы портите мои французские скатерти!
– Лана, ну что ты мелочишься! – не сдержался муж, а она кинула на него полный удивления взгляд.
– Я не мелочусь, Слава. Я делаю то, чему меня учила твоя мама. Забочусь о тебе, любимом. Чтобы всё вокруг тебя было идеально.
Ненадолго повисла тишина, девушка, видимо, чего-то ждала, но затем вышла из квартиры. Дверь хлопнула, закрываясь, и снова повисла тишина, на этот раз тревожная.
– Довольна собой?
Лана печально улыбнулась.
– Нет, не довольна. Удивляюсь, как могла не замечать.
– Может, тебе было не очень интересно?
– С кем спит мой муж?
Игнатьев развёл руками. А Лана нервно пробежалась пальцами по мягкому подлокотнику.
– У тебя ничего с ней не выйдет, Слава.
– Тебе так хочется?
– Нет. Просто ничего не выйдет. Я её увидела, не могу сказать, что успокоилась, как я могу успокоиться, правда? Но теперь я знаю, что ты в ней нашёл.
– Лана, я хочу развестись.
Она обдумала его слова. И согласилась.
– Я это понимаю. Ты хочешь от меня избавиться. Чтобы стать совсем самостоятельным. Взрослым мальчиком. Я права?
– Решила поиграть в психоаналитика?
– Экономлю нам маленькое состояние. Бариновы год ходили к семейному психологу, я тебе рассказывала, потратили баснословную сумму. Даже для тебя баснословную.
– И всё равно развелись. – Слава прошёл к бару и плеснул себе в бокал виски.
– Да. И это прискорбно. Они были хорошими соседями.
– Лана, что ты хочешь?
Она улыбнулась.
– Это риторический вопрос?
– Нет, вполне объективный.
Лана снова погладила подлокотник, это действие успокаивало, хотя бы немного.
– Не думаю, что ты дашь мне, что я хочу.
– Если ты о Соне…
– Оставь Соню в покое. Не надо спекулировать ребёнком.
Игнатьев неприятно ухмыльнулся.
– Даже так.
– Ты нашёл себе игрушку, Слава. Я думаю, ты сам это понимаешь. Полную противоположность мне, тому, к чему приучали тебя родители. Вот только, что ты будешь с ней делать? Ты представляешь её на официальном ужине или приёме? – Лана даже хмыкнула, представив себе ситуацию. – Ты станешь нервничать и краснеть за неё. – Она ткнула пальцем в скатерть жемчужного цвета на журнальном столике. – А она оставляет после себя пятна.
– С чего ты взяла, что это она?
– Слава, ты бокал салфеткой держишь.
Игнатьев глянул на свою руку и хмуро сдвинул брови.
– А тебе жаль, что рядом нет прислуги, чтобы пальцами щёлкнуть. Да, дорогая?
Лана посверлила его взглядом, после чего поднялась с кресла. А в ответ на его вопрос, больше смахивающий на обвинение, решила согласиться.
– Да, жаль. Но я завтра же позвоню в кадровое агентство и решу этот вопрос.
– Не сомневаюсь.
Лана мужа разглядывала. Слава был недоволен, пил виски и морщился, от неё отворачивался. Но она всё-таки спросила:
– Ты остаёшься ночевать здесь? Домой не поедешь?
– Нет.
Лана вздёрнула нос, стараясь показать, что его категоричный отказ её нисколько не задевает.
– Что ж, я не буду говорить, что ты делаешь ошибку. Но, смею тебе напомнить, что послезавтра годовщина смерти твоей мамы. Придут люди, и я не думаю, что это подходящий день демонстрировать в открытую наши возникшие проблемы.
– Возникшие проблемы! – не сдержавшись, повторил за ней Игнатьев, в возмущении.
– Назови по-другому, – отозвалась Лана. Кинула на мужа последний раздосадованный взгляд и направилась к выходу.
2
Всё-таки Лана ждала, что муж одумается и приедет домой. Если не ночевать, ведь ему нужно время, чтобы всё обдумать, всё, что она ему сказала, то утром наверняка появится на пороге. Хотя бы в попытке быть разумным и рациональным человеком. Но Слава не приехал. Это было горько осознавать, особенно на фоне готовящихся поминок, в дом должны были прибыть родственники и друзья семьи, чтобы почтить память Марии Николаевны, а семьи, кажется, уже нет. А ведь Лана честно собиралась приложить все усилия, чтобы не допустить подобного. Но к чему, точнее, к кому прикладывать эти самые усилия, если муж не желает её видеть?
Неужели на самом деле с той, другой?
– Дизайнер? – Фрося нахмурила рыжие брови идеальной формы. Расхаживала по гостиной Игнатьевых, поглядывала по сторонам, словно была здесь впервые, но на самом деле смотрела на приготовленные для гостей столы и сверкающую посуду на них. В доме было непривычно людно, пришлось нанять дополнительный обслуживающий персонал на эти дни, они шмыгали по коридору, как тени, и этим немного напрягали хозяев. Точнее, Лану. Она старалась не обращать внимания, а вот Фрося хмурилась и провожала незнакомцев взглядом.
Лана поднялась, прошла к дверям столовой и прикрыла их, чтобы оградить себя и личный разговор от чужих ушей и глаз.
– Ты её видела, – сказала она подруге. – Такая тёмненькая, с короткой стрижкой.
– Ты всерьёз считаешь, что я их запоминаю?
Лана вздохнула.
– Не считаю. Но мне от этого не легче.
– И что ты собираешься делать?
– Я думаю об этом.
– Думаешь? – Фрося сложила руки на груди, выразительно приподняла одну бровь. – О чём тут думать? Надо объяснить этой девчонке суть игры. – Она вдруг запнулась, а в глазах вспыхнул неподдельный интерес. – Или она не такая уж девчонка?
Лана пожала плечами, можно сказать, что безразлично. А вот по гостиной прошлась, нервно сцепив руки. Подошла к окну, понаблюдала, как суетятся рабочие в саду, вычищая гравиевые дорожки и подстригая кусты.
– Мне кажется, что она здесь не при чём. Не будет её, будет другая. Дело в Славе.
– Это плохо. – Фрося села в кресло и шикарно закинула ногу на ногу, будто за ней в этот момент мог наблюдать сам Брэд Пит. Пита не было, а стремление к шику жило и не угасало в Афродите ни на минуту. Иногда Лана думала о том, как они смогли подружиться. Совершенно разные. Фрося из-за своей эпатажности, граничащей с простотой, не вписывалась ни в одну столичную тусовку. Она была сама по себе и именно этим сделала себе имя. Смогла привлечь внимание. Но этим же и отталкивала, потому что люди не знали, чего от неё ждать. Фрося любила говорить правду в глаза, гордилась этим и себя не сдерживала, ни в какие моменты. И с Ланой они составляли полные противоположности, хотя и приехали обе в Москву, можно сказать, что из провинции – Лана из Нижнего Новгорода, а Фрося из Новосибирска, и даже в один год, как выяснилось позже. Но на этом все сходства заканчивались. Лана всегда старалась руководствоваться голосом разума, жила этим, сделала выбор в пользу мужа и семьи, слушала свекровь и даже уважать её старалась, никогда не оспаривать её мнение, в угоду мужу, посвятила себя Игнатьевым, взяв их фамилию, заперев собственные эмоции, а самое главное, всяческие недовольства глубоко внутри на ключ. А вот Фрося жила чувствами, сама представляла собой бурю, вулкан страстей. И когда они впервые столкнулись на какой-то столичной тусовке, Лана лишь подивилась внешнему яркому виду новой поп-дивы, совершенно не представляя, о чём с той можно поговорить. Но так вышло, что однажды стала свидетельницей некрасивой сцены. Фрося ругалась со своим продюсером, который по совместительству был на тот момент её мужем, видела, как Фрося переживала, и это переживание переливалось через край, через её бурную реакцию и даже отборную ругань. И видела, как девушка потом плакала, зажавшись в угол в одиночестве. Никто бы, да и сама Лана, не подумала, что насмешливая и крикливая Афродита, с её надменным взглядом, может реветь в голос. Как порой случалось с Ланой, наедине с собой, за закрытой дверью ванной комнаты, только она и её тяжёлые, неприятные мысли и воспоминания. И поэтому она первой подошла к Фросе и заговорила с той. Так и подружились, вопреки всему. У Ланы, соответственно её положению в обществе, было достаточно забот, домашних дел и обязанностей поддерживать приятельские отношения с жёнами партнёров по бизнесу мужа, на всё это необходимо было время. Но Фросе можно было позвонить и просто поболтать. Обо всём и в то же время ни о чём. Лана считала это огромной ценностью в своей повседневной жизни. К тому же, Фрося неизменно вставала на её сторону. А это и есть настоящая дружба. По крайней мере, другой Лана не знала. Ей не слишком везло на закадычных друзей, даже в юности.
– Он хочет со мной развестись, – негромко проговорила Лана, тоже присаживаясь и уходя от прямого взгляда подруги. – Он решил, понимаешь? Он разговаривал с адвокатом.
Фрося округлила глаза.
– С адвокатом? – И с детской непосредственностью призналась: – Не люблю адвокатов.
Лана же нервно сцепила пальцы.
– Фрося, это очень серьёзно.
– Конечно, серьёзно! Когда тебя бросают из-за какой-то непонятной девицы, которая занимается тем, что подбирает обои в твою спальню!
– Да причём здесь это? Мне не важно, с кем он… То есть, важно, конечно, – Лана даже рукой в порыве чувств взмахнула, – он же мой муж. Но развод… – Она на подругу взглянула, с намёком. – Я останусь ни с чем.
Фрося помолчала, затем недоверчиво усмехнулась, вмиг став серьёзной.
– Не может быть.
Лана плечами пожала, вроде смутившись.
– Я никогда не думала, что так случится, что такое вообще возможно. Я когда-то уступила его родителям, согласилась не участвовать в семейных делах. Да и зачем? Мне было двадцать три года, Фрося, я ничего не смыслила в бизнесе. А Слава… он меня на руках носил.
– Ну, видимо, устал.
– Видимо, – повторила за ней Лана печальным эхом. Резко выдохнула и откинулась на спинку кресла, что позволяла себе сделать крайне редко, только в моменты, когда могла расслабиться в одиночестве.
– Ланочка, нужно что-то делать, – в лёгкой панике проговорила Фрося, непривычно серьёзная. Хотя, в этом как раз не было ничего удивительного. Деньги Фрося очень уважала, просто само их присутствие и наличие. – Я, конечно, тебе пропасть не дам, но, Лана, это попросту несправедливо. Неужели Игнатьев может так с тобой поступить?
– После вчерашнего разговора, я не удивлюсь.
– А как же Соня? Это бесчеловечно!
Лана на секунду прикрыла глаза, собиралась с мыслями. Но их было немного, и все они пугали ещё больше.
– А что Соня? Соня в языковом лагере. Весьма удобно…
Фрося с кресла подскочила.
– Нужно нанять адвоката, немедленно. И самого лучшего!
Лана кинула на неё взгляд исподлобья.
– Правда? И кто его оплатит?
Фрося в первый момент в растерянности замерла, после чего махнула рукой, будто шпагу в ней держала.
– Я. Потому что я за справедливость!
– Боюсь, что это ничего не решит. – Лана грустно улыбнулась. – Что ж, не я первая.
– Лана, ты имеешь право на половину всего!
– Как-то ты размахнулась. – Лана всё же нашла в себе силы посмеяться над собой и ситуацией. – Я пришла в этот дом с одним чемоданчиком.
– И готова с ним уйти? – скептически приподняв одну бровь, поинтересовалась Фрося.
На этот вопрос Лана ответа не нашла. То есть, он у неё был, чёткий и конкретный, вот только интуиция подсказывала, что муж с её доводами не согласится. Слава не возвращался домой, не отвечал на её телефонные звонки, и Лана всё больше уверялась в том, что ситуация хуже некуда. Игнатьев вошёл в крутое пике, а она стоит на земле, глупо задрав голову и за его полётом наблюдает. Потому что ничего другого ей не остаётся.
Но Фрося права: как случилось так, что она, при всём своём благоразумии и аккуратности не оставила себе запасного пути для отступления? Настолько расслабилась, успокоилась, что забыла про осторожность, в своей устроенной жизни, красивом доме, закрутилась между новыми шторами, магазинами и вечерами с официальными приёмами. А теперь чувствует себя прислугой, которая вот-вот получит расчёт, потому что осточертела хозяевам.
