Кто последний? – Мы за вами!

– Решений чего?

– В данном случае нас интересует решение той задачи, о которой мы с вами говорим…

– А о какой задаче мы говорим?

Прежде чем ответить, Анри устало вздохнул, а Вельда прижала ладони к щекам и вдруг громко, по-детски разревелась.

– Я…я кажусь вам такой дурой! И всем здесь!

– Ну что вы… что вы, успокойтесь! Успокойтесь, Вельда! – Анри вначале подскочил на мостках от неожиданности, а потом нерешительно обернулся, обнял женщину за плечи и притянул к себе. Получившаяся конфигурация была максимально неудобной для обоих, но Вельда прижалась щекой к плечу Анри и благодарно засопела. Анри еще раз тяжело вздохнул и замер, опасаясь переменить позу.

– Все…все вы терпите меня только из-за ребенка, – всхлипнула Вельда. – Потому что у него может быть эта ваша креативность… А может и не быть. Вы же сами говорите – иногда. А если нет? Вы говорили про всякие там приспособления, про эволюцию. Не думайте, я могу это понять. Но только у меня есть и свое мнение. И я вам его скажу, хотя вам оно наверняка совершенно не интересно. Больной и слабый человек точно также может быть дураком, как и сильный и здоровый. Мишин и Берг были правы, а вы… вы все ошибаетесь! Вот! – выговорившись, Вельда подняла распухшее от слез лицо и с вызовом взглянула прямо в темные, как озерная вода, глаза Анри. Вдруг показалось, что где-то в глубине мелькнули серебристые искры-мальки. Анри рассмеялся.

– Бедная, бедная девочка! – его горячая ладонь осторожно погладила русые волосы Вельды. – Теперь вы успокоились? Когда вам снова захочется уничтожить меня своим презрением, делайте это не откладывая. Не копите в себе.

– Не смейте смеяться надо мной! – Вельда резко высвободилась из объятий, вскочила на ноги, покачнулась от слишком быстрого движения. Анри пружинисто вскочил вслед за ней, поддержал за локоть.

– Я очень благодарен вам, – тихо и серьезно сказал он.

– Благодарны? За что?! – опешила Вельда. Резкие повороты в разговоре, на которые Анри был мастер, и сердили и интриговали ее. Иногда ей казалось, что эта особенность – неотъемлемая часть натуры Анри, а иногда, что он делает это специально, чтобы скорректировать эмоциональное состояние собеседника. Анри не знал об этих сомнениях молодой женщины, да и вообще не подозревал, что она может думать об этом.

– Ваша жизнелюбивая непосредственность позволяет мне предохранить собственную душу от окончательного засыхания. Я отдыхаю рядом с вами. С вами – сейчас я говорю во множественном числе, имея в виду и вас и вашего ребенка. Моя жизнь кажется весьма насыщенной и событийно, и эмоционально, но если присмотреться внимательно, то в ней отсутствует один весьма существенный компонент…

– Какой? – Анри вздрогнул, словно только сейчас заметил само присутствие Вельды, которую он по прежнему аккуратно поддерживал под локоть. Женщина засмеялась. Она чувствовала себя польщенной и обиженной одновременно. Анри говорил, явно не заботясь о том, понимала она его или нет, но в то же время он говорил о ней. Говорил так, как не говорил никто раньше…

Она была нужна Кларку, и Кларк был нужен ей. Они были нужны друг другу, как воздух, пища, солнечный свет. Они никогда не говорили об этом, но знали, что это так. А почему не говорили? (Динозавры не превратились в амфибий… люди не поросли шерстью и не полезли обратно на деревья – вспомнилось вдруг. Какая чепуха!) Но почему, черт побери, не говорили?! Ведь это же так приятно… Как самая утонченная ласка! И она уже никогда не сможет сказать Кларку, как он нужен ей, как она любила его, как она любит их еще неродившегося ребенка, и на что она решилась ради него…

На глаза Вельды снова навернулись слезы.

– Пойдемте домой. Вы устали. Вам надо отдохнуть. Я провожу вас, – от старомодной галантности Анри еще больше защипало в носу. Над лесом поднималась оранжевая, чуть выщербленная в правой верхней четверти Луна. На темной поверхности воды появились расплавленные пятна ее света, похожие на светящиеся блины. У берега, среди корней нерешительно заквакала упустившая свое время лягушка. Словно со стороны увидев две стоящие на мостках черные фигуры, Вельда ощутила неловкость… – Я уложу вас в постель… – Неловкость усилилась. – Заварю вам горячего чая. Вы хотите есть?

– Да, очень! – не удержалась Вельда.

Улыбка Анри не была видна в темноте, но чувствовалась по тону его голоса.

– Я рад, что могу хоть чем-нибудь угодить вам. Пойдемте. Осторожнее! Позвольте мне…

Вельда шмыгнула носом, провела кулаком по верхней губе:

– Надо будет завести цветную тряпку, – мелькнула мысль. – С кем поведешься, от того и наберешься, – вспомнилась старая поговорка. Вельда хотела было сказать ее вслух, поддразнить Анри, но потом отчего-то передумала.

Анри сидел в кресле перед компьютером, но смотрел не на экран, а в раскрытую книгу, лежащую у него на коленях. За соседним столом хрупкая черноволосая Марта перебирала какие-то графики. Высокий, голубоглазый Стоян, похожий на ожившую линейку, возился возле спектрографа. Вельда расположилась в кресле у огромного, во всю стену окна. Никто не обращал на нее внимания. Правда и между собой Марта, Анри и Стоян лишь изредка перебрасывались отрывочными, большей частью непонятными Вельде словами, но все же чувствовалось, что они были вместе. А Вельда – одна, отдельно. Вельде захотелось заплакать, или хотя бы запустить чем-нибудь в экран компьютера и порвать в клочки Мартины графики. Она стиснула зубы и отвернулась к окну.

Лаборатория находилась на третьем, последнем этаже рабочего корпуса, и из окна была видна почти вся территория станции, с трех сторон окруженная лесом. С четвертой стороны раскинулось озеро. За ним поднимались зимние холмы, усыпанные снегом и поросшие огромными елями, которые издалека казались похожими на островки поставленных стоймя обгорелых спичек. Сама станция состояла из трех жилых корпусов, детского городка, рабочего корпуса и электростанции. Жилые дома были двухэтажными и вытянутыми в длину, рабочий корпус имел три этажа и походил на равноплечую букву Г, а здания детского городка и электростанции были равны по длине, ширине и высоте. Если смотреть на станцию сверху, то казалось, будто какой-то очень большой ребенок рассыпал на берегу пригоршню кубиков. Имелись еще теплицы, в которых жители станции выращивали зимой цветы, зелень и ягоды, и примыкающая к ним конюшня, в которой жили три лошади, две дойные коровы и коза Вера, дойная только теоретически. Ежедневная дойка Веры заменяла жителям станции корриду – традиционное развлечение древних испанцев. В излучине буквы Г, прямо под окнами лаборатории красовался неработающий по зимнему времени фонтан, окруженный фигурно подстриженными кустами и деревьями. Все вместе выглядело очень милым и пасторально тихим. Однако за несколько месяцев пребывания на станции Вельда уже успела убедиться в обманчивости этой тишины и отчасти поэтому сдерживала сейчас свои капризные порывы. Внешне почти неотличимая, по своему внутреннему наполнению жизнь станции очень отличалась от жизни родного городка Вельды.

Особенно очевидным это сделалось однажды ночью, два месяца назад.

Вельда проснулась от каких-то посторонних звуков в общем коридоре жилого корпуса еще до того, как кто-то постучал к ней в дверь.

– Вельда, открой!

И по голосу, а спустя несколько мгновений и по виду Вельда с трудом узнала Хельгу, высокую, слегка чопорную даму средних лет. Нечесанные волосы, надетый наизнанку свитер…

– Боже мой, Хельга! Что случилось?!!

– Вельда, прошу тебя! Тебе нельзя волноваться… Быстро одевайся, потеплее, с собой возьми что-нибудь попить. Сейчас уходим…

– Куда уходим? Почему?!

– Прошу тебя! Все вопросы – потом. У меня нет детей, поэтому ты идешь со мной. Делай то же самое, что и я. Все будет хорошо. Поторопись.

Станцию покинули задолго до рассвета. Больше всего Вельду поразило поведение детей. Дисциплинированно построившись парами и поместив в середину колонны самых маленьких, они бодро шагали вперед, приглушенно переговариваясь и лишь иногда возбужденно подхихикивая. Отдельной группой шли матери с младенцами и старшие подростки, которые несли вещи малышей в одинаковых, словно по заказу сшитых заплечных котомках. Руководили эвакуацией Анри и еще двое мужчин.

Увидев Анри, Вельда кинулась было к нему, надеясь на объяснение происходящего. Но, как и в случае с Хельгой, с трудом узнала его. Суровое, отчужденное лицо, мучительно сведенные брови… Увидев ее, Анри поднял руку в отстраняющем жесте, прикусил губу. Не сказав ни слова, Вельда медленно отошла назад, скрылась в группе станционных женщин, в походную задачу которых не входил присмотр за детьми. Она понимает – Анри сейчас не до того, чтобы что-то объяснять перепуганной беременной женщине, поднятой с постели посреди ночи… Некоторое время она украдкой наблюдала за ним: он отдавал какие-то распоряжения, отвечал на чьи-то вопросы, по его приказу четверо молодых мужчин передали другим свои вещи, резко ускорили шаг, почти перейдя на бег, и скрылись в холодной осенней темноте, предваряя путь отряда… Анри знает, что происходит, и знает, что делать – от этой мысли Вельде стало легче, и она снова сосредоточилась на дороге, стараясь не споткнуться на лесной сумеречной тропе. К счастью, у Вельды была хорошая координация и в несиловых видах спорта она всегда опережала Кларка…

– Вельда, тебе нельзя падать… Может быть, дать фонарик? – спросила сбоку одна из женщин.

– А они есть? Почему тогда никто ими не пользуется? – Вельда сама удивилась быстроте, с которой проявилось и начало работать в ней чувство опасности.

– Пользуются. Те, кто идет впереди. Много света могут заметить. Но у тебя – особый случай…

– Спасибо. Я обойдусь. Я хорошо чувствую дорогу. И в случае чего – умею падать. Я занималась планеризмом… – Вельде не хотелось оставаться одной. Ее почти невидимая в темноте собеседница поняла это.

– Летом ты уже сможешь прыгать с холмов за озером. Там есть отличные места, а у нас есть любители. Я сама предпочитаю серфы…

– А куда мы идем?

– Я думаю, в мышиные пещеры. Там всегда можно отсидеться, и места хватит для всех. Да и костер там можно развести… Знаешь, если приготовить на костре, все такое вкусное… Я больше всего люблю печеные яблоки. Я прихватила несколько штук. На всех не хватит, конечно, но ты подойди ко мне потом, когда будет костер, тебе я обязательно дам попробовать. Беременные должны себя баловать. А сколько у тебя сейчас недель?

– Двадцать шесть, – Вельде казалось, что она сходит с ума. Ночное бегство, печеные яблоки, дисциплинированные младенцы, бешеные глаза Анри… Украдкой от ночной собеседницы она наклонилась и укусила себя за запястье. Ничего не произошло.

– Хорошо, – одобрила любительница серфов и печеных яблок. – К родам уж точно все утрясется… Отстроим, покрасим… Ты только сейчас смотри осторожней. И не волнуйся… Ты куда пошел?! – неожиданно женщина метнулась в сторону от тропы. Вельда успела заметить щуплую фигурку и услышать тоненький голосок: «Я пописать…». Колонна вместе с Вельдой двинулась дальше, женщина и ребенок отстали.

На ходу Вельда стиснула руками виски. Голова раскалывалась. Ноги заплетались и уже не чувствовали тропу. Где-то между ветвей выпутывался наружу выморочный осенний рассвет.

– Кларк! – шепотом позвала Вельда. – Кларк, ты меня слышишь? Ты всегда говорил, что я сильная. Так вот: ты был прав. И я рожу нашего ребенка, даже если мне придется рожать его в этих дурацких мышиных пещерах! И он будет жить! И у него обязательно будет эта самая креативность! И я разберусь с этими сумасшедшими, которые по ночам с младенцами ходят в походы с кострами и печеными яблоками. И если в этом хоть что-то есть, я буду работать вместе с ними, чтобы у нашего ребенка тоже были дети, и у их детей еще дети, а у тех детей… – пошатнувшись, Вельда споткнулась о выступающий корень и уже почти ахнулась навзничь, но в последний миг тренированное тело извернулось, сложилось пополам, выставило локоть…

Кто-то бережно поддерживал ее с двух сторон, и она почти висела, с благодарностью и стыдом ощущая тепло и силу дружеских рук.

– Беременной, Вельде плохо, – предавали кругом негромкие голоса. – Носилки надо…

– Ничего не надо, – Вельда встряхнула русыми непричесанными волосами, выпрямилась во весь свой немалый рост. – Спасибо. Мне уже лучше…

– Вельда! Что?! – откуда-то из бледной полутьмы протиснулся Анри, черный, всклокоченный, в черных брюках и свитере, похожий на кляксу на рыхлом мартовском снегу.

– Ага! Заметил! – на мгновение восторжествовала Вельда и тут же стало стыдно, неловко за свое несвоевременное торжество. – Ничего, Анри, все в порядке. Не беспокойтесь. Я никого не задержу.

– Хорошо! – Анри ушел, растаял слишком поспешно, вновь оживив обиду.