И даже уверую, если
Дашь надежды глотнуть, как воды из горсти…
* * *
Есть сотни приколов и сотни надежд,
И тысячи рук утешателей праздных.
И где-то не близко не весел и пеш
Мой добрый попутчик, мой рыцарь прекрасный.
Но где ты, дружище, где флаги твои?
Щемящее чувство и гложет, и точит.
Так можно, наверное, душу стравить
И сердце размять среди высохших строчек.
* * *
Я не пишу и не роняю слез,
Но бабочки слетаются на свет.
И знаю я, на этом сердце лед,
А подо льдом ни чувств, ни мыслей нет.
Но все равно, а, может, потому,
Что о своих потерях не кричат,
Молчу, когда порхающий Амур
Снимает лук с уставшего плеча.
Оракул мой! Как, Боже, он умен!
В его стреле спасение мое…
Но среди всех предложенных имен,
Я, как и прежде, выберу твое.
* * *
Кто грозным воином фрондизма
Стоял на страже у лириний,
Тот знает, что любовь не признак,
А гостья зубодральных клиник.
Ее опущенные веки,
Ее запущенные зубы -
И не такая, право, редкость,
И не такая, право, глупость.
Когда она, входя, воскликнет:
"О Боже мой! О Боже правый!"
Взметнутся руки у лириний
И стиснут сердце зубодрала.
И низко голову склоняя,
Он скажет ей: "Прошу покорно," -
И будет добр, как сотня нянек,
И будет нежен как влюбленный.
Я это видела недавно,
Когда сама пошла к зубному -
Как быстро с болью окаянной
Они поладили любовно.
А мне не повезло, конечно,
Ведь у лириний не в чести я:
В зубоврачебном кресле нежность -
Увы и ах! – не ощутила.
А, впрочем, это и не важно,