Волшебный пояс Жанны д’Арк

Она привыкла сидеть иначе. И в конце концов Игорь сам сказал представить, будто его нет… он есть, где-то рядом, бродит, подыскивая нужный ракурс. Или это иначе называется? Главное, что Жанна чувствует его присутствие.

А надо забыть.

Сосредоточиться, к примеру, на пруде… Темная вода, не то сама по себе, не то из-за плитки, которой выложен пруд. Главное, что солнце вязнет в этой воде и до дна не добирается, и кажется, что дна этого вовсе нет.

Жанна вытянула руку, коснулась воды.

Теплая.

И от прикосновения ее разбегаются круги, тревожат редкую сыпь ряски. А рыбок нет… Наверное, спрятались? Или Жанна просто не видит. Она немного близорука, не настолько, чтобы носить очки или линзы, но достаточно, чтобы не разглядеть рыбок. И она щурится, вглядываясь в мутную воду, до рези в глазах, до слез почти. А рыбок все равно нет, зато вырисовывается что-то длинное, темное… странных очертаний, не то коряга, не то…

Крокодил?

Жанне самой смешно от этакого предположения.

Откуда в домашнем прудике крокодилу взяться? Конечно, коряга, из тех, которые бросают в аквариумы… И наверное, она сможет дотянуться до этой самой коряги.

Зачем?

Просто так… или затем, чтобы убедиться, что никаких крокодилов здесь нет и быть не может. Жанна вновь коснулась воды… Здесь не глубоко.

И плавать она умеет.

И страх, который внезапно ожил, требуя немедленно встать и отойти от пруда, это глупость… чего бояться-то? День ведь. Игорь поблизости… затих… И обернуться бы, убедиться, что он где-то рядом, рисует, но это будет нарушением условий игры. Поэтому Жанна и разглядывает корягу.

Тянется.

Кладет раскрытую ладонь на темную гладь пруда. И пальцы уходят в теплую воду.

И сама Жанна едва не падает, но удерживается на краю… ненадолго удерживается. Тычок в плечо опрокидывает ее. Она падает, проваливается в воду, которая вовсе не теплая, но ледяная даже. И платье тотчас тяжелеет, опутывает саваном ноги, и Жанна, не успев испугаться, идет ко дну.

А дно далеко.

И она вдруг понимает, что тонет.

Пруд глубок. И не пруд вовсе – колодец с черным зевом. И страх лишает разума. Жанна барахтается, бьет растопыренными пятернями воду, но та не поддается.

И ноги спутаны.

Она не выплывет, если ноги спутаны.

Воздуха нет… легкие огнем горят, а Жанна… Жанна, наверное, умирает… и вот-вот умрет… Она дергается, нелепо, некрасиво, в отчаянной попытке хоть как-то отсрочить неминуемую гибель…

Было бы можно, Жанна закричала бы, но крик лишен смысла.

Она почти сдалась, когда волосы ее вдруг зацепились за что-то, наверное, за ту корягу, которая… рванула вверх… и не коряга, но чьи-то руки… и Жанна, совершенно потерявшись от ужаса, попыталась вывернуться.

Не позволили.

Выдернули из пруда.

Швырнули на траву, такую зеленую и яркую, что от невыносимой яркости этого цвета Жанну стошнило.

Ее рвало кислой водой, которой Жанна наглоталась, и еще ряской, слизью… обедом недавним, а тот, кто вытащил ее – Жанна не видела его лица, только длинную тень, протянувшуюся по траве, – стоял и смотрел. А когда желудок успокоился и Жанна села – руки ее позорно дрожали, а на глаза навернулись слезы, – над головой раздался недовольный голос:

– В следующий раз, если захочется искупаться, воспользуйся бассейном.

– Я… я…

Жанна вытерла рот ладонью.

Что ей сказать?

Что купаться она не собиралась? И просто упала в пруд? За корягой полезла… и ее толкнули? А ведь толкнули, она не сама… она точно знает.

– Выглядишь жалко, – сказал Кирилл и, стянув рубашку, отжал ее. – Ты вообще о чем думала?

– Я… случайно упала.

– Случайно, – Кирилл фыркнул.

Он скинул ботинки, которые, пожалуй, можно было счесть безнадежно испорченными, и носки, и брюки стянул. Жанна поспешно отвернулась.

– Раздевайся, дура, – раздалось сзади. – И платье отожми. Или ты собираешься и дальше так вот…

– Отвернись.

– Чего я там не видел? Тем более что мы собираемся пожениться.

– Мы не собираемся пожениться. – Жанна попыталась отжать подол платья, но поняла, что снять его все-таки придется. И порадовалась, что белье тоже купила новое, почему-то ей была отвратительна сама мысль о том, что Кирилл увидел бы ее в старом, пусть чистом, но изрядно заношенном белье. – Я пока не приняла твое предложение.

– Вот именно, что пока.

– Ты… ты самоуверенный.

– Приходится. Да не трясись ты, на вот, – он протянул пиджак. – До дома дойти сможешь?

– Да.

– Хорошо, значит, пойдем.

За руку взял, дернул, заставляя подняться, и повел, правда, не к дому, а к лавочке.

– Садись.

Жанна не села – упала. Почему-то именно сейчас она вдруг остро осознала, что едва не погибла.

Пруд выглядел… безопасно. Плитка. Вода. Стрекозы вот над поверхностью летают… солнышко светит ярко… воздух горячий, но это потому, что ей, Жанне, холодно. От холода она и дрожит так, что зубы клацают, и громко.