Музыкальная шкатулка Анны Монс

Но оказалось, что Игнат – не первый.

– Здравствуйте, – сказала Ксюша, отвлекаясь от созерцания бумажных завалов. – Что вы мне тут натворили?

– Где?

– Тут, – ее пальчик уперся в груду папок… Ну да, Игнат там что-то искал. Что искал – он уже сам не помнил, и даже нашел ли… а папки убрать некогда было. Или – не его это дело? А потом были срочные документы… договора, акты, согласования…

– Извини, – он потер переносицу. – Как-то само собой получилось.

– И посуда грязная… и у вас, наверное, завал…

Полный.

– Открывайте кабинет, – Ксюша нахмурилась.

Забавная. Рыжая. Конопатая. Яркая, как апельсинка. И эти еще хвостики ее, совершенно дурацкие. А платье на сей раз желтое, с рисунком в виде бабочек. И совсем в дресс-код не вписывается. Но, может, лесом бы шел этот дресс-код?

Пусть себе носит что хочет.

– У тебя все нормально? – почему-то ему стало стыдно, что он не позвонил. Конечно, Игнат не обязан был это делать, он вообще, что мог, устроил: вызвал мастера, дождался, пока замки сменят, проинструктировал ее, как себя правильно вести… а потом уехал и выкинул эту рыжую из головы.

– Да.

Хорошо, если так.

– Открывайте, – Ксюша указала на дверь. – Я бы убралась и без вас, но вы ключи забрали.

Потому что нечего ключам от кабинета директора висеть так, что каждый снять их способен. На крючочке, у двери. Что за детская безалаберность?

И, по-хорошему, следовало бы сразу замки и здесь поменять, но как-то оно завертелось вдруг…

Игнат в замок попал не с первой попытки, но таки попал, нажал на ручку, толкнул дверь и согнулся в шутливом поклоне:

– Прошу.

Ксюша только фыркнула и перешагнула через порог. И вдруг тут же отскочила назад.

– Там… – она вытянула руку. – Там!..

Очередная пакость. Игнат и не предполагал, насколько она пакостная: в отцовском кресле, массивном, обтянутом кожей оттенка бордо, сидел Стас. Расслабленно, так что казалось, будто он случайно сюда заглянул и задремал ненароком. Но вот рукоять ножа, торчавшая из его груди, несколько нарушала идиллическую картину.

– Вызывай полицию, – велел ей Игнат и, решившись, все же подошел к телу. Мало ли, вдруг Стас еще живой? Но шея его была холодной.

Значит, он не первый час так сидит.

Полиция прибыла быстро. И – завертелось! Нет, понедельник, конечно, день тяжелый, но чтобы настолько… Игнат отвечал на вопросы.

Потом отвечала Ксюша. Она то и дело всхлипывала, но в слезы не ударялась, только подол своего нарядного желтого платьица теребила.

Потом наступил черед остальных… и о работе можно было забыть.

– Значит, ключи мог сделать любой? – в десятый раз уточнил лопоухий паренек, занимавшийся опросом свидетелей. – Они просто висели? Вот тут?

Он ткнул пластиковой ручкой в крючочек.

– Да. Висели. Вот тут. Просто.

Головная боль то накатывала волной, и тогда Игнат давил в зародыше желание выгнать всех отсюда, то отпускала.

– Почему?

– Почему тут или почему висели?

Паренек смутился. Нет, он не виноват в том, что сейчас понедельник, что у них – труп, а у него, Игната, последствия вчерашней попойки; что отец его вряд ли обрадуется этой новости, еще и волноваться начнет, а ему вредно…

– Все «почему», – буркнул паренек.

– Крючок я сделала, – Ксюша подала голос. – Просто Алексей Петрович все время ключи бросал на столик, а получалось, что они за столик падали. И столик приходилось отодвигать, а еще они за ковер однажды завалились, и мы весь офис обыскали…

И поэтому Ксюша вкрутила вот в это место серебряный крючок, на который ключики от отцовского кабинета вешались, что никого здесь не удивляло.

Доверие, однако, исключительное!

– Алексей Петрович – мой отец, – пояснил Игнат. – Он отошел от дел. Болеет. Лечится. За границей. И вернуться… не вернется он.

Потому что Игнат грудью ляжет, но не пустит его сюда. Не хватало еще, чтобы отец в эти разборки влез!

– И – да, мой отец всецело доверял своим сотрудникам.

Лопоухий только хмыкнул и повернулся к Ксюше:

– А вы, значит, секретарша?

Прозвучало это двусмысленно, до того двусмысленно, что Игнату захотелось врезать этому типу. Игнат вообще легко выходил из себя, делал глупости, потом, конечно, сожалел об этом, обещал себе, что сдержится…

– Секретарь, – поправила типа Ксюша. – И – да, Алексей Петрович доверял своим сотрудникам…

Как показывает практика, совершенно зря.

– И по какой причине этого… – лопоухий пролистнул блокнот, – Станислава Федоровича Федоренко убили, вы, естественно, не знаете?

Ксюша мотнула головой.

– Стас… был очень хорошим.

В этот момент Игнат заподозрил, что в Ксюшином мире, нарядном и ярком, как это ее платьице, вообще нет плохих людей. Все хороши, каждый по-своему.

– И что он тут делал?