Татьяна Куница

А ведь, действительно, не просто «нагуляться» хотела в молодости, а именно мечтала о свободе. А как иначе-то? Отец мой был военным. Мама рано умерла. Мне лет пять было, когда ее похоронили. На этом «цветочки» и закончились, Вместе с «ягодками». Единственное, за что по сей день благодарна отцу, так это, что ни одной мачехи в дом не привел, хотя женщины у него, наверняка, были. Остальное, как говориться, могло быть и лучше…

Детство мое было сплошным курсом молодого бойца. И, к сожалению, это не преувеличение обиженного ребенка. Куклы, заколки и миленькие резинки для волос, красивые платья – эти такие привычные атрибуты любой маленькой принцессы – мне были «абсолютно ни к чему» – как любил выражаться отец. Каждый раз, когда моя маленькая ручонка тянулась к такой красивой, яркой, манящей безделушке, отец грубо меня одергивал и пускался в бесконечные рассуждения о том, как «… Все эти глупости нужны только маленьким дурочкам, которые вырастут тупыми подстилками, способными только хвостом напоказ вилять. А также для недоделанных мамочек, которые пылинки со своих дочерей сдувают, учат вести себя так, будто у них уже корона на голове, а все вокруг – смерды. Да чему достойному они вообще могут научить? Вчерашние торгашки с овощного рынка, а теперь – новоявленные богатейки, главная заслуга которых – удачное замужество? И сидят теперь на шее у мужей да пьют с них кровь. Чему такая женщина вообще может научить ребенка? Вот и растят маленьких стерв – культивируют в неокрепших умах эгоизм, поощряют хамство, распущенность. Причем в совсем еще юном возрасте. Да ведь это всё в первую очередь им и аукнется… на старости лет. Не говоря уже о самих детях.» И так далее, и тому подобное…

А иногда, в редкие моменты, когда мы прогуливались по парку, он свой свинцовый взгляд направлял в сторону какой-нибудь счастливой семейки, резвящейся с детьми неподалеку. И долго задумчиво смотрел, с гаденькой такой ухмылочкой, а потом с видом знатока произносил, смотря мне в глаза и заговорщицки кивая в их сторону. – Это пока у них деньги есть. Закончатся деньги, с ними и любовь закончится. – И начинал хохотать, похлопывая себя по колену и, как ребенок, радуясь такой остроумной шутке. Не стоит и упоминать, что семейная пара все прекрасно слышала. А когда отец начинал смеяться, то они сгребали дочку в охапку и резво исчезали с соседней лавки, трезво рассудив, с кем можно связываться, а с кем нельзя. А я, не до конца понимая, что происходит, просто провожала взглядом семью моей мечты. О! Как бы мне хотелось оказаться на месте той девочки! Я сразу же представляла молодую красивую маму и доброго сильного папу, которые берут меня маленькую за руки и мы вместе идем по аллее парка: мама слева, папа – справа и я между ними – вприпрыжку, весело щебеча о том, что произошло в садике и поглядывая то на одного, то на другого. И время как будто замедляется, все вокруг становиться вязким и расплывчатым. Но это совершенно неважно. Важны только ласковый ветер, задорное солнце, пробивающееся сквозь листву и голоса мамы и папы, тепло их рук…

– Чего столбом встала? Идем, говорю! – Отец схватил меня за руку и резко потянул за собой. – Ох эта дурь девчачья!.. Нечего здесь без дела тынятся. Домой. Быстро!

Мечты мечтами, но жизнь моя была написана совсем по другому сценарию…

В школе меня все время дразнили: из-за короткой стрижки, отсутствия каких бы то ни было юбок и платьев, грубоватой манеры выражаться. Может и правы были. Я тогда вообще мало напоминала девчонку. Когда мама была жива, отец мной особо не интересовался – сыта, одета, здорова. Чего еще ребенку надо? Но когда мы с ним остались одни на всем белом свете, неожиданно решил заняться моим воспитанием вплотную, чему я была совсем не рада. Ни ярких игрушек, ни пышных платьев, ни резинок с бантами. Ничегошеньки! А страсть как хотелось ну хоть что-то, как у девчонок из школы. Но для моего многоуважаемого отца то были предательские уступки «этим вашим женским штучкам» и воспринимались чуть ли не как нож в спину. Так что им единогласно было принято единственно правильное решение – «все эти цацки-пецки» дочери военного никчему. Так что все бирюзовые «ножи в спину» – браслетики и бусики, подаренные немногочисленными школьными подругами – я сразу же прятала по всем правилам конспирации: под двойным дном школьного ранца. Но не только эту «действительно полезную науку» изо дня в день вдалбливал мне в голову отец. Первым, чему мне предстояло научиться в моей новой жизни, было умение постоять за себя. И комплекс упражнений, который заставлял меня выполнять отец по несколько часов в день на протяжении многих лет, далеко выходил за рамки обычной самообороны. Как подумаю, что могла и на тот свет кого-нибудь отправить не рассчитав удара, так до сих пор не по себе становится. Мне ведь сначала и невдомек было, что это за странная такая физкультура. Но как-то раз случайно влезла в потасовку на заднем дворе школы. Ну вот какой меня черт дернул дорогу сократить! Куда меня несло? К папочке ненаглядному спешила, дура?! В общем, налетела на разборку местных со школьными хулиганами. Попыталась сначала в сторонке тихонько отсидеться. Проблемы в школе мне совсем ни к чему и отец по головке не погладит. Но двое дерущихся пацанов подступали все ближе ко мне. И когда один из них попытался другого ногой достать, он в меня попал. Тогда в голове моей как тумблер переключился и «Остапа понесло»… Я не царапалась и не кричала. По-пацански дралась. Но при этом точно знала, куда ударить, чтобы было нестерпимо больно и как не подпускать противника близко. Довольно точно и сильно для сопливой школьницы попадала в самые уязвимые места (болевые точки, как я узнала гораздо позже). Так за мной закрепилась слава хулиганки. А я усвоила неожиданный урок – кто сильнее, тот и прав. И в этом деле у меня имелись веские аргументы в свою пользу… Потом была первая потасовка, зачинщицей которой стала я. Затем, уже один раз заработав авторитет, приходилось его доказывать снова и снова. Спасало только то, что отец мотался по службе по всей стране. Поэтому больше двух месяцев ни в одной из школ я не задерживалась. А в каждой новой школе все начиналось с чистого листа. А заканчивалось… Заканчивалось по-разному.

Так прошло мое «беззаботное» детство. Время шло. Мне исполнилось тринадцать. Жизнь с отцом постепенно превратилась в сущий кошмар. Командовать мной становилось все сложнее. Я научилась огрызаться, так как чувствовала, что с каждым днем становлюсь сильнее, а отец не молодеет. После одного из скандалов, он, наверное, тоже сделал определенные выводы и, решил, что в полной мере выполнил свой родительский долг. А потом за один день упаковал все мои нехитрые пожитки и отправил в своей младшей сестре. Просто отдал меня. Как ненужную вещь. Человеку, которого я в глаза не видела и о существовании которого даже не догадывалась. И слезинки не уронил, когда прощались. И это после стольких лет, прожитых может и не душа в душу, но все же в одной лодке…

Первый глоток воздуха я ощутила именно в тот момент, когда стала жить с тетей Олей. Она была владелицей парикмахерской в жилом квартале на окраине Воронежа. Эта замечательная живенькая женщина с неисчерпаемым запасом оптимизма стала для меня второй матерью. Воспитала из жесткой пацанки настоящую женщину. Тетя не могла иметь детей, поэтому была очень рада моему появлению, и никакое хулиганское прошлое не могло убедить ее оставить попытки подружиться со мной. Тетя мне казалась крестной-волшебницей из сказок, которые в далеком-далеком детстве читала мне мама. Ласковая, добрая, отзывчивая: неудивительно, что вскоре она стала для меня главным примером для подражания, эталоном красоты, женственности и изящества. Именно она разглядела во мне «Монику» и взрастила на благодатной почве весьма достойную представительницу прекрасного пола.

Как оказалось, тетя Оля все мое детство постоянно препиралась с отцом, сетовала на отсутствие нормального воспитания, подчеркивая мою замкнутость, необщительность, проблемы в школе. Мне бы ее железный характер… Хотя, по правде говоря, отказать ей невероятно сложно. В аргументированном споре ее еще попробуй переубедить! Мне до сих пор очень трудно ей в чем-то отказать. Тут уж не поспоришь. Благодарю провидение за тот момент, когда отец все же уступил тетиным уговорам и я первым же рейсом вылетела в Воронеж. А пока самолет уносил меня в неизвестность, я все пыталась представить себе, какая жизнь мне уготована, что за родственница такая, которой я вдруг понадобилась? В тот день, когда наши с тетей судьбы оказались тесно переплетены, началась новая глава моей жизни.

Я часто наблюдала, как тетя Оля работает, а она, в свою очередь, детально объясняла все, что делает. Не помню точно момент, когда осознала, что серьезно увлеклась парикмахерским искусством. Я слушала наставления очень внимательно, прошла все возможные курсы повышения квалификации, какие смогла найти в Воронеже, посетила огромное количество мастер-классов и тренингов, засветилась везде, где преподавали уроки красоты. Так в студенческом возрасте мне уже удалось обзавестись дипломом парикмахера.

Лучше всего мне удавались женские стрижки: иногда простые, даже строгие, иногда – дерзкие, эпатажные, но всегда оригинальные. Я очень серьезно относилась к своей работе, тщательно подбирала стрижку в зависимости от пожеланий клиента, последних веяний моды, типа личности, даже времени года. Так что практически всегда мной оставались довольны. Тетя заслуженно мною гордилась, считала, что я не уступаю другим мастерам с большим стажем работы и, будучи женщиной сообразительной, не преминула воспользоваться моими успехами – выдавала меня за высококвалифицированного специалиста, чем неплохо подняла рейтинг нашей парикмахерской. Прям новоиспеченный малолетний гуру в салоне красоты! Смешно сейчас вспоминать, но я безмерно собой гордилась. А то! Сколько сил было вложено…

А потом еще учеба в универе ко всему прочему добавилась. По настоянию отца я поступила на экономико-правовой факультет на дневное отделение. После пар только время оставалось. Изучала все, что могло пригодиться в парикмахерском деле – фармакологию, визаж, модельное мастерство. Так и жила: от универа до парикмахерской и обратно. Само собой, ни на подруг, ни на личную жизнь времени просто не находилось.

Но вот в мою и так довольно насыщенную жизнь нагрянула и первая любовь. Николай был военным. Отец «выбрал» мне его, посчитав достойным руки своей дочери. Знал бы он тогда обо всех его «достоинствах», может быть и призадумался бы. Но тогда Николай был в его глазах идеальным кандидатом. Высокий, широкоплечий, говорил всегда по делу, без мишуры, по карьерной лестнице взбирался очень резво. А глаза… Эти выразительные светло-серые, почти прозрачные глаза с длиннющими ресницами покорили не один десяток сердец. В том числе и мое. Может настойчивость его ухаживаний меня убедила, а может – ощущение невероятной силы, исходящей от его мускулистой фигуры. Мне тогда казалось, что за ним, как за каменной стеной. Что только он меня сможет от отца защитить. И в какой-то степени сработало. После свадьбы отец действительно перестал вмешиваться в мою жизнь. Да вот только наконец-то отпущенный отцом поводок Николай сразу же опять затянул на моей шее. Уж не знаю, каким он был военным, но мужем оказался просто нестерпимым. Деспотичный, угрюмый, всем недовольный. А когда его приказы не выполнялись немедленно и в точности согласно инструкциям – он тут же бил. Не предупреждая, не произнося ни слова, бил сильно и точно. Первое время даже синяков не оставалось. Но к концу второго года нашей совместной жизни ему на все уже стало наплевать. Я постоянно жила, словно в кромешной тьме. И немудрено: нормально видеть мне мешали все новые и новые кровоподтеки, регулярно появлявшиеся благодаря стараниям моего благоверного. Достойные подарки. К тому времени у меня случился уже второй выкидыш. Ослабленное, измученное тело просто не способно было выносить ребенка. Может оно и к лучшему. Кто знает, какие увечья мог получить плод из-за непрекращающихся побоев. Отца на тот момент уже не было в живых. Он не смог полностью оправится после второго инфаркта, как последовал третий. Так я осталась один на один с дьяволов в человеческом обличье. И куда девался этот обходительный сдержанный уважаемый молодой человек после того, как переступал порог квартиры? Весь лоск, душевность, наигранность улетучивались в один миг. Он сразу же начинал искать повод поднять на меня руку. Мне одно время даже стало казаться, что он просто хочет меня убить. Что именно толкало его на такие зверские поступки – для меня загадка. Возможно он видел во мне лесенку на верх Олимпа, хотел через родство заручиться поддержкой отца и значительно ускорить свой карьерный рост. Но, тогда не за горами и первый облом. Несмотря на многочисленные связи в определенных кругах и заслуженное уважение коллег по цеху, отец совершенно не собирался помогать зятю, считая, что настоящий мужчина всего должен добиться сам. Это, конечно же тогда хорошенько подлило масла в огонь и Николай совсем перестал стесняться в методах насаждения одному ему ведомой истины. Возможно, причиной вообще был квартирный вопрос. Военным полагалось жилье от государства. Но ждать его нужно было действительно долго. А молодым семьям давали вне очереди. Да и после смерти отца осталась квартира, принадлежавшая когда-то маминым родителям. И кто у нас будет завидным женихом с двумя квартирами? Правильно – Николай. Всего-то нужно признать жену невменяемой, психичкой ненормальной, к чему он методично все вел, в подробностях рассказывая всем вокруг небылицы обо мне. Ох хороший сказочник бы из него вышел…

Но каждой сказочке приходит конец. После третьего выкидыша, лежа в больнице на застиранных простынях, уставившись в одну точку на пятно (от кетчупа?) на грязно-серой ткани, я вдруг осознала, что эти ободранные стены, скрипучая кровать с продавленной металлической сеткой и тонюсенький матрас, этот пожирающий все остальные эмоции страх, страх возвращаться домой – все это и есть моя жизнь. И тогда словно пелена с глаз упала. Ради чего я терплю все это. Любовь? Да разве ж можно назвать отношение Николая ко мне любовью? А я? Любила ли я его когда-нибудь? Возможно в начале и были чувства, влюбленность, бурлящие в молодой крови гормоны и надежда на счастливую жизнь. Но как-то быстро с глаз упали розовые очки. Что же тогда меня, как наручниками, приковало к ненавистному мне человеку? Сейчас то я прекрасно понимаю, что физических данных мне вполне хватало, чтобы если не победить, так в обиду себя не дать точно. Почему же я боялась мужа так сильно – до дрожи в коленях, до помутнения рассудка. Как только он начинал кричать на меня, я забивалась в какой-нибудь угол, начинала лепетать какие-то оправдания, все, что угодно, лишь бы не бил. А может он что-то и подмешивал мне в еду какое-то время. Психотропные средства, например. Как рассказывали мне потом знакомые, очень уж мое поведение отличалось от привычного. Все может быть. Но я не стала дожидаться, пока меня в своей же квартире сгноят. Выдумала какой-то нелепый повод и сбежала из больницы в тот же день.

Маринка выручила, не передать словами как. Когда я, вся промокшая, зачуханная появилась на пороге дома, она без лишних вопросов завела в дом, отмыла, накормила, дала выспаться и только после этого аккуратно поинтересовалась, что же все-таки со мной приключилось. Представляю, как странно это выглядело – за сутки я ни слова не произнесла, только глаза стеклянные на Маринку переводила, когда она чай предлага или еще что по-мелочи. Сидела только и вперед-назад раскачивалась. Или у окна становилась, лбом к прохладному стеклу прислонялась и застывала каменным изваянием. Но, когда Марина спросила, нужно ли мужу позвонить, будто плотину прорвало. Обрывая слова на половине, вперемешку со слезами, я то криком кричала, то шептала едва слышно. Все на подругу вывалила – все страхи, опасения, всю боль, что накопилась. Маринка, нужно отдать ей должное, терпеливо выслушала, изредка уточняя детали или сказанное слишком неразборчиво, а потом замолчала почти на полчаса. Все поражаюсь силе ее характера. За ее миленьким личиком и хрупкой точеной фигуркой поистине стальной стержень спрятан. В разговоре она любит поговорить на чисто женские темы – маникюр, там, шоппинг, посплетничать о знакомых, мужиков пообсуждать. Но в критической ситуации поведение ее резко меняется. Она собрана, сосредоточена и мгновенно начинает действовать. Продумывает несколько вариантов развития событий, всегда быстро находит нужных людей и вообще никого не боится.

Так было и когда Николай появился на пороге. Маринка ничуть не стушевалась перед стоявшим напротив громилой. Отвечала жестко, даже грубо, совершенно не пытаясь быть гостеприимной или хотя бы вежливой. А в какой-то момент вообще стала похожа на тигрицу, приготовившуюся к прыжку. Николай начал понимать, что ни обаяние, ни уговоры заполучить меня обратно не помогут, поэтому начал открыто угрожать. Чуть ли не в похищении обвинять. Похищении человека (то есть меня!), требующего специального лечения, возможно опасного для общества и явно психически нестабильного. Маринка (вот ведь выдержка-то, обзавидуешься!) молча все выслушала, только цвет лица постепенно менялся, от розоватого до почти бардового, по мере того, как этот придурок все больше и больше меня унижал. А потом такую тираду из трехэтажных матов выдала – любой начальник строительной бригады бы с уважением присвистнул. И дверью как хлопнет, прям у Николая перед носом. И никакие стуки-грюки уже не слушая пошла в дом, не прекращая бормотать под нос отборные маты. К счастью металлические входные двери прекрасно справлялись с обрушившимся на них градом ударов. И ни один звук ненавистного мне голоса не смог проникнуть сквозь добротную звукоизоляцию. В следующий и последний раз мы с бывшим мужем встретились в зале суда, когда разводились. Не знаю, на что он еще надеялся, когда пытался убедить меня сохранить брак, потом, наоборот, доказывал мою невменяемость, и обещал быть сиделкой, заботится обо мне до конца моих дней, как любящий муж и ближайший родственник. Даже настоял на психологической экспертизе, которую я прошла без каких бы то ни было проблем, так как за прошедший с момента моего бегства из больницы месяц почти пришла в норму: все вещества, воздействовавшие на меня так сильно, больше не поступали в организм да и на здоровье я никогда не жаловалась, так что вполне смогла восстановиться за столь короткое время. Судья, на удивление адекватный попался. Внимательно изучил все материалы дела – снятые побои, общее мое состояние, мнение эксперта по психологическому портрету мужа. После чего притязания мужа на метры в моей трехкомнатной квартире были отклонены и начался бракоразводный процесс.

Тогда я усвоила очень болезненный урок и поклялась себе, что в жизни у меня больше не будет серьезных отношений. Простое удовлетворение физических потребностей, не более, и исключительно на моих условиях. А любовь, тепло, нежность? Мне они ни к чему. Только боль от них и отчаяние…

После громкого финала эпопеи под названием «замужество» моя жизнь снова резко вильнула в сторону. Жаль тетушка не увидела, как я снова становлюсь на ноги. Ее к тому времени тоже уже не было в живых. Женщина она уже была далеко не молодая и совершенно себя не берегла: никогда не чуралась грязной работы, могла и ящики сама тягать, если все заняты, и сумки с принадлежностями не позволяла мне самой носить, какие бы тяжелые они не были. Все отмахивалась, что «это не тяжести» и по сравнению с лихими девяностыми сейчас «не жизнь, а праздник», так что она с легкостью со всем и сама справится. Но время не щадит никого. После первого обморока на рабочем месте удалось уговорить ее обследоваться. Тогда и обнаружили опущение матки и последнюю стадию рака желудка. Тетя сгорела за месяц. А я осталась совершенно одна. С мужем меня абсолютно ничего уже не связывало. Немного неожиданно, но в наследство от тети мне достался большой дом и салон. Так что, недолго думая, я с головой нырнула в «мир красоты и здоровья». Пахала как папа Карло от зари до зари, чтобы сначала сохранить постоянных клиентов, а потом развивать бизнес, улучшать качество сервиса, следовать в ногу со временем. Это был первый кирпичик, самая первая ступенька к моей нынешней обеспеченной, порой даже беззаботной, жизни.

Глава3

– … такой мужчина! – все не успокаивалась моя подруга. – Ну, нельзя, просто непозволительно такими мужиками разбрасываться!

– Вот сама и иди за него! – неожиданно взбесилась я. Так не вовремя всплывшие, до боли яркие воспоминания полностью захлестнули меня, да так, что я прослушала практически все, что подруга вещала последние полчаса. А когда включилась в разговор, то поняла, что меня уже два раза замуж выдали, а Маринка в мечтах своих заботливо вытирает сопли еще неродившихся крестников.

– Я бы, может, и пошла! Но как же тогда мой Мусик?.. – подружка сделала губки «бантиком» и пару раз чмокнула воображаемого «Мусика». – Боюсь, он не согласиться содержать еще одного нахлебника. Хотя…

Марина разошлась не на шутку, да так, что чуть не заехала мне в лицо журналом, который как раз держала в руках. В комнате стало душновато, но за веером идти было лень, так что в ход пошли подручные средства. Зная экспрессивный характер подруги, я отсела чуть подальше и продолжила «сочинение на тему», подхватив ее игривый тон.

– Зря-зря-зря! Александр весьма состоятельный молодой человек. Твой Стёпка потом будет локти кусать, упустив такой замечательный шанс пополнить семейный бюджет. – Я уже не могла сдержать смеха и серьезный в начале разговор мгновенно превратился в подтрунивание друг над другом. Я уверена, что он найдет, как получить пользу даже из такой щекотливой ситуации.

– А что тут такого? – глянцевый «многотомник» (с таким количеством страниц по другому и не назовешь) опять прошерстел страницами в опасной близости от моего лица. А Маринка даже не заметила, с азартом продолжая развивать мысль. – Новый роман – это новые впечатления. Ты же знаешь, что нет для меня большей муки, чем скучная однообразная жизни. «Пришел, увидел, победил» – понимаю, одобряю. Но вот все за этим следующее – борщи, посуда, детские сопли. Нет уж! Увольте! Не из тех я женщин. Меня нужно добиваться. Если Стёпушка ничего не придумает, то пусть потом пеняет на себя… – Марина многозначительно подвигала бровями вверх-вниз.

– Пусть пеняет на себя… – вторила я Маринке томным голоском. Мы замолкли на пару секунд, потом переглянулись и дружно рассмеялись.

– А чего ты на самом деле хочешь в жизни? – подружка вдруг резко стала очень серьезной. Нечасто такое увидишь, ой нечасто. Вопрос был задан без издевки и малейшего намека на сарказм. Даже складка между бровей появилась на миловидном личике (что, кстати, совсем девушек не красит). Это немного сбило меня с толку. Такой требовательный хмурый взгляд… И меня словно в чан с водой ледяной окунули. На секунду показалось, что я опять на «допросе»: сижу перед отцом на неудобном стуле, не доставая ногами до пола; смотрю в его ничего не выражающие бездушные глаза. Устала сидеть ровно. И на улицу так хочеться – подружка уже давно во дворе меня ждет. А я пошевелиться боюсь и только и могу, что, как автомат, чеканить: «Да, Леонид Валентинович», «Нет, Леонид Валентинович»… Вот и сейчас было ощущение, что я прямо сейчас, немедленно, должна дать прямой ответ на поставленный ребром вопрос.

– Сама не знаю – прошептала я едва слышно. Мне с огромный трудом удалось выдавить из себя хоть что-то. Почему-то я была абсолютно уверена, что отец обязательно все услышит. А потом его, как всегда, взбесит моя нерешительность, он нахмуриться и, поджав губы, отвернется, в очередной раз проклиная слабое мамино здоровье.

– Зато я знаю! Трон тебе нужен. Одинокий трон и королевство впридачу! – чувство юмора вернулось к Маринке так же неожиданно, как и исчезло.

А вот ловкости как не было, так и не прибавилось. С очередным взмахом руки сто страниц квинтэссенции гламура выпали из ее рук, плюхнулись на стол, проехали с полметра и благополучно приземлились мне на колени. Даже пришлось немного придержать журнал, чтобы остановить дальнейшее падение. Я автоматически развернула его и пробежалась глазами по первой попавшейся странице: история из личной жизни какого-то дизайнера моды, реклама швейцарских часов и довольно известного ювелирного дома, популярного салона красоты…

– Стоп! А это что еще за «дичь» – вырвалось у меня. Марина посмотрела на меня с интересом.

– Тань, ты о чем? Это же обычное регулярное издание парфюмерной индустрии.

Но я уже не слушала подругу.

– Рыцарский турнир! Божечки, кто-то этим всерьез может заниматься?! – У меня подобные сборища всегда ассоциировались с ряженными какими-то. Наверное, соберуться «три калеки две чумы» в какой-нибудь глуши, час деревянными мечами помашут и успокоятся. Пуф. Детские игры какие-то…

И вдруг меня озарило. «В глуши, говорите?». Мало популярное мероприятие, да еще и у черта на куличках. Идеально! Именно то, что мне сейчас нужно, чтобы исчезнуть со всех радаров и переждать зарождающуюся бурю. Так, что тут еще написано? «Фестиваль исторических игр. 1100-й год…”. Жесть, ни тебе электричества, ни каких бы то ни было удобств. Оно мне надо вообще?.. Перед глазами быстренько всплыли два до боли знакомых лица. Мужских лица.

А, была не была! Чего только не сделаешь ради искусства. Я перевела взгляд на иллюстрацию к рекламе. Двое крепких парней внушительной комплекции застыли на прощадке, огражденной на манер ринга. Со сжатыми кулаками, решительными, несколько устрашающими взглядами, они застыли как-будто «за секунду до», готовые вот-вот кинуться друг на друга. Что-то дикое, первобытное проскальзывало в этой сцене. Я не могу назвать себя кровожадной, но когда в реальном бою встречаются мастера, неважно меча или кулачного боя, я будто физически ощущаю напряжение между соперниками, чувствую закипающий в их крови адреналин, предвкушаю сладкое чувство превосходства над поверженным врагом…

«Мммм. Возможно даже смогу получить удовольствие, поучаствовав в этой авантюре.» – не успела я подумать, а рука уже сама потянулась за смартфоном. Маринка в изумлении наблюдала за мной. Мне казалось, я полгода взвешивала все «за» и «против», но на самом деле прошло от силы пару минут. Легко касаясь пальцами сенсорного экрана, я набрала десятизначный номер, в трубке раздались монотонные гудки. Первый, второй, третий… Черт, да что у них там с менеджментом творится? Ну кто так делает?! Во мне начала закипать злость. Если у них там везде такой же бардак, то стоит задуматься… – Главный офис строительной компании «Пилигрим». – На другом конце провода наконец-то соизволили поднять трубку. Приятный женский голос (явно молоденькая девчушка) продолжал. – Приемная заместителя директора. Слушаю вас?

– Главный офис строительной компании «Пилигрим», – наконец на другом конце я услышала милый голос молодой девушки. – Приемная заместителя директора Андрея Владимировича Воронова, слушаю вас.

– Добрый день, – ощутив легкий конфуз, будто та первоклашка у доски, смущенно заговорила.– Меня зовут Татьяна Куница. Я из города Воронежа. Я бы хотела поучаствовать в вашем фестивале.

– Погодите минутку, я вас переключу на другую линию, – ответил милый голос с телефона.

Помедлив немного, мой звонок, тут же обслужил мужской голос. Скорее всего, принадлежащий мужчине, не меньше тридцати точно. Его обаятельный, глубокий тембр завоевал мое внимание. Пробудил из глубокого спящего состояния кокетливую лисичку, которая по моим расчетам давно уже попахивала ворчливой дикобразиной.

– Добрый день, меня зовут Вадим Владимирович. Чем вам могу помочь? – прозвучал мужской голос.

– Здравствуйте, Вадим Владимирович, – ласково помедлила я, решив сразить мужчину милым голоском.– Меня зовут Татьяна Романовна Куница, и я хочу участвовать в вашем фестивале.

Чуть ли не пропела я в трубку.

– К сожалению, у нас места уже все заняты, – начал он с не самой приятной новости.– Дело в том, что наши места очень дорого стоят. Но те, кто смог отозваться первым на нашу рекламу выкупил их стоимостью не меньше ста долларов. Скажите, за какое число наша реклама?

– Э…э……за второе мая, – глухо промямлила я, кое-как осмотрев обложку журнала, в голове пронеслась мысль. – « Вот дура, как я пропустила этот момент. Точно дура!»

– А сейчас уже конец июня, виноват, но ничем не могу помочь.

– Да на что мне ваша милость, я участвовать хочу! – надо ж было такое брякнуть совсем неизвестному человеку в трубку.

Длительное молчание говорило о том, что любой адекватный человек на такую грубость и имел право бросить трубку, но его азарт, очевидно, взял свое.

– Есть у меня одно предложение, – наконец заговорил он, – однако оно не из дешевых.