Геройство улучшает жизнь?

Кошмары сна и реальности

Я проснулась от криков младенца. Не хочу, это неправда, отвратительный сон. Но тут меня схватили за волосы. Увы, это была правда похожая на отвратительный сон.

– Вставай, давай! Кто будет за ребёнком ухаживать, а? – проорал миловидный голос.

Ох, вот это самое чувство, когда голос настолько не сочетается с характером носителя на столько, насколько это возможно.

Я попыталась возмутиться, хотя уже знала, что всё зря:

– Но, это не мой ребёнок…

И тут же получил удар по щеке. Не было больно, но было обидно.

– Ты меня упрекать будешь?! Вставай! – голос негодовал, так как будто я только, что убила кого-то.

Я открыла глаза. Надо мной стояла женщина лет тридцати восьми. Коричневые волосы, идеальное лицо с чёрными глазами и такое же идеальное тело. И я описываю не себя. Знакомьтесь, это моя мачеха, Юлия Фёдоровна. Но, как вы поняли, только тело её красиво, а душа же нет. Мне кажется, она так горда своим телом, что сошла с ума от этого. Впрочем, я считаю, что все сошли с ума в этом доме.

– Вставай! – проорала мачеха опять.

Я переоделась и пошла в комнату Серафимы. Аккуратно взяв из кровати малышку по имени Ира, я стала успокаивать её и переодевать. Ира была единственным нормальным человеком в доме. Пока что.

В комнату зашёл парень шестнадцати лет. Коричневые волосы, голубые глаза и атлетическое тело. Знакомьтесь, старший сын мачехи, Владислав. Он сел на диван и угрюмо посмотрел на меня. Я ответила аналогично. Это единственный способ общения, который остался после… одной неприятной истории. И он, как и его мать обожал лишь себя.

А пока он ничего не делал, я посмотрела на кровать. На кровати беззаботно спала девушка двадцати лет. Рыжие, покрашенные волосы, зелёный глаз и голубой глаз, очень худое тело. Знакомьтесь, старшая дочка мачехи, Серафима. Она очень милая, но замкнутая девушка. А ещё малышку Иру, что я сейчас качаю, она родила от своего жениха, что не так давно разбился в автокатастрофе. Мне было очень её жалко, но что я могла сделать для неё? Ничего.

Сверху раздался гневный диалог с компьютером. Парень десяти лет. Русые волосы, зелёные глаза и чуть-чуть пухлый животик. Знакомьтесь, средний сын мачехи, Майкл. Он умный, приятный и хороший мальчик. И единственное качество, что его отделяло от абсолютно нормального человека то, что людей он называл техникой, а технику – людскими именами. Например, я для него компьютер, а его компьютер – Святослава.

К этому времени малышка успокоилась и заснула.

В комнату зашла мачеха и гневно прошипела:

– Чего копошишься? Спускайся и подготовь Артура к прогулке на свежем воздухе, а потом погуляй. С ним, конечно же.

Артур, семи лет, младший сын мачехи, похожий на неё как две капли воды. Внешне. Ну, а внутри… Никто не знает какой он внутри. Он был рождён от брата мачехи, Павла Фёдоровича, и родился солнечным ребёнком. Его я жалела больше всех в этом доме. Я даже могу его назвать своим родным братом.

Я спустилась вниз, искупала и переодела Артура.

Усадив в коляску, я покатила его в парк.

Хорошо, что отец решил отдать Ульяну в деревню до школы: «Ведь Юленьке так будет тяжело справиться со всеми детьми!». Ульяна, это дочка моего отца и мачехи. Ульяне год.

В данный момент я завидовала своему родному брату. После того как наша мама у… ушла, Ярослав приехал на мотоцикле к нашему дому, собрал свои вещи и уехал. Как потом оказалось, он купил себе квартиру. Ему – то уже тогда было восемнадцать лет, а мне только сейчас пятнадцать. Да и деньги у него были.

Погуляв с Артуром два часа по парку, я пошла домой, замечтавшись как было бы хорошо, если бы мама была жива или если бы я уехала к брату. Но у него, наверное, своих дел хватает…

– Светка! – услышала я голос лучшей подруги.

Я повернулась к голосу и подошла к Даше, показав, чтоб она говорила тихо.

– Привет, – тихо сказала я.

– Привет, – прошептала Даша, – Ну, а теперь я хочу серьёзно тебя спросить. Святослава, почему вы не выходите гулять? – сказала она очень чопорным голосом.

Я показала головой на мой дом, еле виднеющийся из-за холма.

– Что, эта женщина тебя не отпускает? – грустным голосом спросила Даша.

– Ага, – ответила я, постаравшись в ответ вложить всё моё равнодушие к мачехе. Не получилось.

Я беззвучно заплакала. Даша начала меня успокаивать. А я всё думала, что пока была жива мам я ни разу не плакала, а после того как она умерла, я плачу каждый день.

– Успокойся Света, Светочка моя. Тебе осталось три года потерпеть, и ты поступишь в медицинский университет, как ты хочешь.

– А вдруг не поступлю? Отец всё больше урезает меня в деньгах, чтобы оплатить очередной «лук» мачехе. У меня уже всем вещам по два года. Ещё с тех пор как была жива мама…

На это Даше было нечего сказать, но через минуту она всё же нашла, что сказать:

– Может, у брата попросишь платить за университет…

Я думала над этим, даже сказала отцу. Но он страшно разозлился и сказал:

– Брат твой испортил нашей дворянской крови всю репутацию. Если попросишь у него денег будешь не моя дочь…

Я тогда не поняла, что мой брат связался с опасными, но прибыльными мероприятиями, но уже тогда решила, что возможно я больше для отца не буду дочкой…

Но отец мне дорог…

В конце концов, Даша меня успокоила и довела до дому.

Я зашла в дом, уложила спящего Артура на его кровать и решила отдохнуть в своей комнате. Уже открывая свои двери, я почувствовала, что что-то не так. И сразу поняла почему. В моей комнате сидели два человека, разместившись на моих любимых пуфиках. Это была мачеха и какой-то парень. Они оживлённо разговаривали. Но тут мачеха заметила меня и шикнула на меня, мол, уйди отсюда поскорее, не видишь, взрослые люди разговаривают. Я задохнулась от возмущения. Ладно, ты используешь меня как прислуга, но моя комната была моей, когда тебя ещё в этом доме не было.

Я очень сильно захотела зайти в комнату, но тут меня схватили за руку и потащили к кухне. Я уже была готова ударить незнакомца, но свет из кухни показал мне, что это была всего лишь молчаливая Серафима. Она налила чай в две кружки и села пить его, намекая на то, чтобы я тоже села пить с ней чай. Я решила не расстраивать Серафиму, так что присоединилась к ней.

Голова моя была погружена в мысли о мачехе. Чего она хочет? У неё и так пять детей, да ещё и Серафима с Майклом неизвестно от кого. Она хочет родить третьего ребёнка неизвестно от кого и выдать его за ребёнка моего отца?

– Ты не волнуйся. Скоро этот дом опустеет, – раздался незнакомый милый голос.

Я посмотрела на Серафиму. Она молчала. Я стала искать источник звука.

– Почти все разбредутся сегодня по своим путям жизни. Правда с Владиславом придётся ужиться, а мачеху выгнать придётся тебе. Поверь, у неё есть маленькая своя квартира. Выгони! – как будто приказал голос. Или всё-таки приказал?

Опять я посмотрела на Серафиму, но она спокойно пила чай. То ли она делала вид, что ничего не говорила, то ли правда ничего не говорила.

Я повернула свою голову к часам. Час дня. У многих людей уже кончился обед, а вот у моего отца он только начинался. Отец приедет домой, а пока он будет мыть руки, я разогрею гречку и приготовлю яичницу. Он уже едет домой.… А это значит, что он увидит свою жену с чужим парнем!

Я хотела влететь в свою комнату и предупредить мачеху об опасности, но передумала. Это же будет хороший повод им расстаться. А это значит долой крепостное право, привет свобода.

Тут раздался крик, видимо парня:

– Что? Нет!

Он выбежал из моей комнаты. Через секунду раздался шум входной двери. Мачеха явно расстроилась и пошла в наш семейный погреб.

Прошёл час, два. Отец так и не приехал на обед.

Я решила воспользоваться ситуацией и пойти погулять с Дашкой, но вспомнила, что из одежды для прогулок у меня осталась только футболка с большой дыркой. Да и вообще у меня осталось мало одежды: эта футболка, школьные брюки, блузка, серебристые туфли и кроссовки.

«Тогда надо поспать!» – решила я в душе. Я легла на кровать и заснула.

Я бежала по полю, устланному ослепительно белым снегом. Вдруг что-то хрустнуло, и моё тело оказалось в мёрзлой воде. Вверху в толще льда что-то блеснуло. Я поплыла туда. Но тут карп загородил мне путь и сказал знакомым голосом:

– Вставай, солнышко!

Я вежливо отказалась, помотав головой, и поплыла вверх. Но карп нежно схватил меня плавниками и немного потряс, повторяя, что мне надо вставать. Лёд всё больше отдалялся от меня, а вода всё больше напоминала очертания моей комнаты.

Я до конца открыла глаза. Надо мной стоял мужчина сорока лет. Русые волосы, зелёные глаза и худое тело. Знакомьтесь, это Николай Савельев, мой отец.

Снизу донёсся неразборчивый голос мачехи.

Я осуждающе посмотрела на отца.

– Почему ты не разведёшься с… ней? – в это слово я вложила всё своё отвращение.

Отец замялся, но твёрдо сказал:

– Ты знаешь, что бизнес, который принадлежал её отцу (не пуха не пера Фёдору Александровичу, конечно), после его смерти было переписано на Юлю…

Я отяжелено вздохнула:

– Но сейчас бизнес записан-то на тебя! – сказала я и для пущей убедительности провела рукой по своим жирным волосам (надо было помыть голову вчера), как бы говоря: «Даже волосы мои могут подтвердить».

– Официально, да… – растеряно произнёс мой отец.

– Так почему же ты не разведёшься? – снова повторила я свой вопрос – У нас же есть документы о разводе. Ей остаётся их только подписать и, прости прощай пташка.

– У неё нет квартиры…

Я не двухзначно хмыкнула.

– Даже если и есть, то кто её выгонит? Уж точно не я…

«Значит я» – мгновенно решила я.

– И вообще…. Если её выгонять, то это получается, мы её обокрали и выбросили на улицу? – неуверенно решил защитить отец мачеху.

Если мы б её не «обокрали», то прекрасного ювелирного бизнеса «Джульетта» уже бы не было, а мачеха была бы и без своей квартиры.

– И мы бы бросили её в беде? – с надеждой на ответ «Нет», спросил отец.

Я покачала головой. Мы бы не бросили её в беде, а она бы нас с радостью бросила.

– Зачем ты меня разбудил? – спросила я, наконец, отца.

– Представляешь, Майкла позвали в Москву. Он сегодня ночью уедет в университет программистов, – радостно сказал мне отец.

– Это всё?

– Нет. Ты не видела Ульяну с Ирой, а то я не увидел их вещей? – спросил отец.

– Они два дня как собирались уехать, вот может, и уехали, – не зная зачем, соврала я, – Это всё?

– Нет. Последнее. Ты кушать будешь?

– Нет, – сказала я и закрыла глаза.

Я провалилась в бездну сна.

После темноты мне ударил в глаза яркий солнечный свет, в нос – запах сладкой ваты и попкорна, а в уши резкий смех детей. Явно проходил какой-то летний праздник. Даша стояла рядом и тыкала пальцем в аренду лошадей, говоря сбивчиво, но восторженно:

– А после.… Там машина.… А конфета… Ммм.… Такая вкусная!

Она толкнула меня к аренде. Я заплатила за аренду и попросилась самовольно покататься на лошади. И хоть раньше я никогда не каталась на лошадях, я легко справилась с лошадью. Я стала осматривать машину, про которую говорила Даша. Это была старая перекрашенная пожарная машина. Перекрашена она была в неприятный бирюзовый цвет, который резал мне глаза. К машине была подозрительно прикреплённая конструкция в виде пружины, которая разворачивалась и дети, что покатались на лошадях, откусывали прикреплённую к ней конфету. Моё время истекло. Милый старичок, хозяин этой аренды, предложил мне откусить эту конфету, но я вежливо отказалась из своих соображений: «Там же столько микробов!».

Старичок ухмыльнулся и предложил:

– Но в аренде ты уже заплатили за конфету.… Давай я тогда отдам тебе брошь, что мне не нужна, но она очень красивая.

Я пожала плечами, мол, делайте, что хотите.

– Только зайди в мою машину, – и он рукой показал на бирюзовую машину, – подожди меня.

Этот приятный милый старичок не внушал мне опасности, и я зашла. Вскоре он принёс брошку в виде ромашки. Я не стала разглядывать брошку, ведь как говорится, дарёному коню в зубы не смотрят.

– Может, познакомишься с моим внуком, внученька? – с надеждой в глазах спросил старичок.

Я согласилась. Всё это было очень необычно, ведь я не доверяю просто знакомым людям, а тем более незнакомцу.

Старичок принёс кофе и чай на выбор. Я выбрала чай и попросила сахар.

– Две или три ложки, – скрипнул ужасный голос.

Я испугалась и выпустила кружку из рук. И тут же рука поймала кружку. Я посмотрела на спасителя кружки. Это был миловидный парень, лет двадцати. Гораздо миловиднее своего голоса.

– Скорее одну, – дрожащим голосом ответила я.

Тут в машину постучал ребёнок.

– Мой клиент, – сказал старичок, подмигнув мне.

Он стал выходить. Я хотела закричать «Останьтесь!», но не смогла.

Мы сидели молча. И тут взгляд парня упал на брошку, что преспокойно лежала в моём кармане.

– Это брошка моей покойной бабушки, сейчас она конечно дедушкина, но что она делает у…

Он сомкнул губы на полуслове. Мне кажется, я поняла, о чём он подумал.

Я хотела всё объяснить, но почему то расплакалась.

Он схватил меня за руку и вывел из машины. Праздника на улице как будто и не было. Он осмотрелся и потянул меня в чёрную ладу. Мы поехали в другой конец город. Да, именно так всё происходит в фильмах про маньяков. Сейчас он повезёт меня в свою берлогу, а там убьёт. А может и хуже.

Надо было вырваться, но я не знала как. Если выпрыгнуть и машины, то можно сломать себе кости или растянуть связки. И в том, и в том случае он меня догонит. А если…. Но тут машина остановилась. Я выпрыгнула и побежала, но почувствовала боль в ногах. Даже не боль, а усталость, как после кросса. Я обернулась и увидела его.

– Попалась воровка! Придётся тебя наказать! – прошипел отвратительный голос.

Я закричала, призывая людей на помощь, но все только обернулись и ничего не сделали. Я попыталась, побежать, но у меня свело ногу. Я упала. Надо было что-то сказать, чтобы он отстал. Сказать про свой возраст.

– Мне нет и шестнадцати! – захрипела я.

Он рассмеялся.

– Думаешь ты красивая? НЕТ.

Он ухмыльнулся.

– Но я уверен, что придумаю, что сделать. Надеюсь, ты здоровая.

Неужели уже второй человек пытается продать меня на органы?

Он взял меня на руки и понёс в сторону многоквартирных домов. Я закричала, что было моих последних сил…

Я вздрогнула и поняла, что я вся мокрая от пота. А ещё, что это всё было сон. Очень страшный сон.

Брошь. Может у меня есть такая? Я открыла коробочку для дневника своим ключом. В этой коробочке я хранила всё самое дорогое: крестик, подвески, серьги, кольца, брошки и конечно свои мысли. Всё это мне подарила мама, а мачеха не замечала эту коробочку. Даже если бы заметила, то не смогла бы её открыть.

Я стала искать. И правда у меня была похожая брошь. Раньше я считала её детской. Серебряная ромашка с изумрудными листочками. Я не помню, откуда она взялась. Вроде кто-то подарил на десятое день рождения. Я нацепила её на футболку, а коробку закрыла и спрятала в комод.

События последних двух лет накатили на меня, и я заплакала. В комнату зашла мачеха и, злобно сверкнув чёрными глазами, сказала:

– Ложись спать! А то меня разбудила! А если моих детей разбудишь, а? – но тут она заметила брошку, – Ты что?! Мы имели возможность продать эту безделушку! У тебя их много? Отвечай честно!

– Было много, – сказала я и посмотрела на неё. Отчасти это была правда, ведь большую часть мы продали ради одежды для мачехи.

Мачеха разочарованно цокнула и всё же сказала:

– Мы продадим её, чтобы купить очень важную вещь…

Очень важной вещью была очередная кофточка, что присмотрела себе мачеха. «Не позволяй ей управлять собой! Скажи свои недовольства прямо ей в лицо!» – сказала моя душа.

– Нет! Это моё, а не твоё!

Она подбежала ко мне и ударила меня ладонью по щеке. Было не больно, а обидно, как и всегда. Душа (получается я сама себе) тут же подсказала: «Ответь ей! Заставь расписаться в том документе о разводе!»

Это я и сделала. Я была гораздо сильнее мачехи, поэтому у меня всё получилось очень быстро. Правда она хотела отказаться, но я скрутила её ещё больнее. Она подписалась. А это были мои первые удары по живому существу.

«Не волнуйся! Скажи ей, чтоб она забрала свою одежду и пусть уходит!» – опять же подсказала мне душа.

– Когда сегодня будешь уходить, забери свою одежду, – сказала я.

Мачеха попробовала надавить на жалость:

– Но сейчас же ночь…

– Тебя это не останавливала, когда тебе хотелось, чтоб этот дом побыл без меня, – вспомнила я.

Она ушла, громко захлопнув двери, даже не взяв свою любимую одежду. И я была уверена, что ушла она навсегда.

Я посмотрела в зеркало. На меня смотрела измученная кошмарами во сне и наяву девочка с серыми глазами и запутанными светло-русыми волосами.

Я легла спать. Мне снилась темнота.

Утром я проснулась сама. Я пошла на кухню и увидела, что отец пьёт чай. Я подсела к нему.

– Вот и всё, папа. Наконец-то мы будем жить одни…

– Да…. Наконец-то, – сказал он притухшим голосом.

Я забеспокоилась.

– Разве ты не рад?

Похоже, он был не рад, так как закричал:

– А с чего мне радоваться? Я любил её. А ты разбила моё счастье! А главное из-за чего? Из-за ревности!

Он повернул своё лицо ко мне. Его капилляры в глаза были лопнувшими, а область ниже глаз припухшая. Похоже, он плакал.

Я встала и тихо сказала:

– Я разбила твоё счастье? Тогда твоя возлюбленная разбила мне всё. И кстати она тебя не любила. Она любила всех мужчин, кроме тебя.

Отец был возмущён.

– Не говори так о ней! Ты сама такая! Думаешь, Юля не рассказала, как ты заигрывала с Владиславом?

– Я заигрывала с Владиславом? Да он меня чуть ли не продал чёрному трансплантологу! – я орала на отца, – Ты постоянно веришь ей, заглядывая ей в рот! А она меня как за раба держала. Да ты кроме неё и работы ничего не видел!

Отец что-то хотел сказать, но промолчал.

Он любил её! А я думала, почему они не разводятся.

Не смотря на это, моя судьба начала слаживаться. Но надолго ли?

Зачесалась рука, почесав её, я пошла в комнату мачехи и одела первые попавшиеся вещи. Шорты и футболку с красным сердцем. Они мне подошли, только в груди футболка была мне очень велика. Я посмотрела в зеркало и увидела не мокрую от пота девочку со спутанными волосами, а уверенную в себе смелую девушку.

– Это начало новой жизни, – сказала я отражению.

Отражение согласилось со мной.

День вопросов и ответов

Я зажмурила глаза. Что это было? Как будто отражение колыхнулось и покивало мне. Я открыла глаза, и теперь на месте моего отражения не было ничего. А я думала, что сошла с ума… Стоп. Я опять посмотрела в зеркало. Отражается вся комната, но нет меня. Как у средневекового вампира. Я повторила операцию с открыванием и закрывание век, но эффект был тот же.

Первая мысль была, что я схожу с ума. Краем глаза я заметила какое-то движение в районе потолка. Оттуда кто-то кашлянул. Мой дом наполнили демоны! Такова была моя вторая мысль. И вторая мысль подтверждала первую.

Нет, это не сумасшествие, а всего лишь паническая атака. Я резко повернула голову к потолку, чтобы дать себе понять, что это всего лишь моя фантазия. Но движение не то, что остановилось, оно ускорилось, и молекулы стали складываться в силуэт девушки.

Я вскочила на кровать и забилась в угол.

– Успокойся! – приказала я себе тихим голосом, – Просто не смотри в потолок и засни! Когда проснёшься, поймёшь, что ты просто слишком многое пережила».

Я улеглась на кровать, накинула сверху одеяло и закрыла глаза. Ни что не помешает мне уснуть. Даже это настойчивое постукивание в плечо.

– Ты обиделась, да? – спросил кто-то голосом отца.

А может это и правда отец? Я приоткрыла один глаз. И правда, это был мой отец. Я откинула одеяло и села на краешек кровати.

– Нет, – ответила я отцу обиженным голосом, а сама стала искать тот силуэт.

Никаких девушек не увидела. Фу, галлюцинация. Что-то зашевелилось на пуфике, что стоял дальше всех. Отец заговорил что-то про раскаяние и прощение, но моё внимание было сосредоточенно на девушке, что сидела на моём пуфике. Ох, какая странная галлюцинация. Разноцветные глаза: голубой и зелёный. Присмотревшись лучше, я поняла, что зрачок у зелёного глаза – продолговатый как у кошки. Усы как у кошки (чёрные). На одном ухе серьга (или клипса?) в виде потягивающейся кошки. Ну, прямо девушка-кошка.

В моей голове сложились множество вопросов, но один из них можно было проверить прямо сейчас. Увидит ли её отец? Я решила проверить. Я встала и пересела на пуфик, что стоял ближе к пуфику с девушкой.

Отец не обратил никакого внимания и только заговорил, о том, что он все исправит и будет уделять мне гораздо больше времени. И если я захочу, то и денег.

Я улыбнулась, вспомнив, что ни того, ни другого он мне последние два года вообще не выделял, и твёрдо ответила, заглянув отцу прямо в глаза:

– Раньше надо было думать, папа. Я уезжаю к брату.

– Зачем? – возмутилась кошка, а отец печально спросил тоже.

– Чтобы жить нормальной жизнью – ответила я зачем-то девушке-кошке.

Она удовлетворительно, но неуверенно кивнула

– Думаешь, я не понимаю, что пройдёт год-два, и ты найдёшь себе новую «маму», – ответила я отцу.

– Я обещаю, что этого не произойдёт, – сказал отец.

Я вздохнула. Раньше надо было думать папа. Но я ещё подумаю над этим вопросом.

А сейчас мне надо заняться этой девушкой. Я стала изучать её. Она вроде была телесная в отличие от призрака. На ней были порванные джинсы с завышенной талией и ярко-розовая футболка. Она только следила за моими движениями, но ничего не говорила и не делала.

Я подошла и ущипнула её за руку.

– Ай – вскрикнула девушка – Ну, то выше моего терпения.

Воскликнула она, встав с пуфика, и подлетела к зеркалу. Её тело начало уходить в зеркальную поверхность, которая сейчас пошла кругами от каждого её прикосновения. Может она не зря здесь? Она уже почти растворилась в зеркале, но я схватила её за руку. Я потащила её обратно, и она легко поддалась.

Я села на кресло. Надо спросить кто она, что здесь делает и зачем. Но она опередила меня:

– То-то же. А то сразу: «Я сошла с ума! Я сошла с ума! Поможет ли мне что-нибудь? Наш дом заполонили демоны! Аааа!» – истерично спародировала она меня – Все мы отчасти сошли с ума. Но не в этом соль. Ты хочешь знать кто я, да? – спросила она, дожидаясь моего ответа. Так и не дождавшись хотя бы кивка, она продолжила – Я твоя душа…

Я невольно расхохоталась. Если она моя душа, то я бабочка. Она ж красива как белый лебедь и грациозна как кошка.

– О, спасибо за комплимент. Кстати, ты была бабочкой в позапрошлой жизни. Правда мотыльком, но кого это интересует? Ах, я отбилась от темы. Я твоя душа, мне 200 лет и меня зовут… меня, зовут Злата. Да, Злата, пусть будет так. Так вот, ты сейчас удивишься, – тут я подумала: «Чему мне ещё удивляться за сегодня», а она улыбнулась и продолжила, – но ты разбудила меня, тем, что нашла наталкивающий предмет.

Наталкивающий предмет? Мель что ли? Я рассмеялась.

– При чем здесь мель? – спросила Злата.

Я хотела было объяснить, но поняла, что она выжидающе смотрит на меня не потому, что ей это было интересно. Что ты хочешь от меня Злата-Пусть-будет-так? Она наклонилась к моему уху и прошептала:

– Спроси меня: «А, что такое наталкивающие предметы?».

– А что такое наталкивающие предметы, – спросила я без интереса, хотя сама заинтересовалась этими предметами.

– Спроси удивлённо, с любопытством, – жадно приказала мне душа. Всё-таки это моя собственная душа.

Я спросила с той интонацией, какую попросила Злата. О, Господи как странно называть

свою душу по имени.

– Это такие предметы, которые при правильной активации пробуждают в тебе способности. Вернее одну. Если ты конечно не величайший. Но ты явно не величайшая…

Я обиженно хмыкнула (хотя не имела понятие, что за величайшие люди (люди ли?)), но спросила:

– В смысле «при правильной активации»? И что подразумевает под собой «правильная активация»? И почему «правильная»? Бывает «неправильная»?

Злата улыбнулась. Видимо ей понравилось, что в этот раз я сама спросила без её намёков.

– Правильная активация, это когда ты после активации становишься положительным героем. А активация обычно происходит во сне. Там ты получаешь этот предмет, тем самым пробуждая в себе силы. Ещё есть вопросы? – спросила она и натянула улыбку ещё шире.