Новая Зона. Ген Ангела

– Не могу вам ответить. Сейчас вы еще не готовы к этой информации. Но зовите меня Профессор. Мы с вами будем беседовать, и от результата этих бесед зависит рост вашего благополучия. Но в любом случае вашей жизни ничто не угрожает, – повторил он последнюю фразу.

Юля молчала, и Профессор продолжил:

– Я прошу вас сегодня отказаться от еды и воды. Это для вашего блага, вы никак не пострадаете. Завтра мы вас накормим, обещаю.

– Готовите меня для каких-то опытов? – с ненавистью спросила она.

Профессор грустно улыбнулся и направился к выходу.

– Для Маруси еду мы принесем. Негоже, чтобы страдало невинное животное, – и он вышел.

* * *

Это посещение дало пищу для размышлений. Первое: если бы ее собирались убить, не стали бы присылать Профессора. Он сказал: «будем беседовать». Это дает надежду на то, что в запасе у нее есть по крайней мере несколько дней. Что ж, побеседуем. Второе: они ее прослушивают, и, возможно, где-то вмонтирована камера. Потому что знают о Марусе. Что она наговорила крысе за эти три дня? Кажется, рассказала обо всем, вот дурочка. О сестре, о группе Пита и что ее наверняка станут искать. А еще о своем отношении к похитителям. Об этом пусть знают. Юля не стеснялась в выражениях на их счет.

Третье: почему нельзя есть и пить? Возможно, ее готовят для опытов. Будут ли они неопасными? Это вряд ли. Но не смертельными, иначе зачем приходил Профессор. Возможно, от них будет какой-то отсроченный эффект, и нужно, чтобы она была спокойна?

Ее размышления были прерваны. Зашел уборщик с подносом, поставил его на стул, оставленный в камере Профессором, и спокойно вышел. В какой-то момент он повернулся к девушке спиной, один, без оружия, слабый и худой. С подноса пахло свежим хлебом. Юлю осенило: это проверка на послушание. Она спокойно сидела на своем тюфяке, не пытаясь напасть на рабочего. Она не попадется на эту удочку.

Разумеется, Юля знала о стокгольмском синдроме. Когда захваченная жертва начинает идентифицировать себя с захватчиками, принимает их идеи – так человек реагирует на сильный стресс. Жертва надеется, что террорист будет снисходителен, если безоговорочно выполнять все его требования, – это естественно. А еще лучше самой жертве перейти на сторону террориста, заработать его одобрение и покровительство – так еще надежнее, так психика пытается дать человеку шанс выжить. Но к стокгольмскому синдрому склонны не больше десяти процентов людей. Ее хотят проверить – хорошо, она будет казаться послушной. Она готова на все, что даст шансы вырваться отсюда, когда появится возможность. Пусть считают ее склонной к синдрому.

Она сказала Марусе, что Профессор вполне внушает доверие. Покрошила ей ароматный хлеб и поставила на пол стакан с молоком. После пяти дней жидкой кашки ароматный хлеб и чашка молока казались пищей богов, но Юля без колебаний отказалась от них. Животное не заставило долго себя ждать и с благодарностью умяло хлеб. Молочко крыса пила постепенно, в течение всего дня, вызывая голодные спазмы у девушки. Тогда она еще не знала, что на следующий день к ней в камеру никто не придет.

* * *

– Стоять! – скомандовал Пит всем, включая Лаки.

За своими думками Ирина совсем не заметила дороги. Только они вышли из пролеска в промзону, как сзади послышался шум погони. Михей сразу толкнул девушку себе за спину. Лай и топот стремительно приближались. Собачья стая гнала кого-то по лесу, и через мгновение мимо них пролетел черный кот. Он резко остановился всего в метре от большой аномалии, раскинувшейся на асфальте в виде лужи, похожей на разлитую ртуть. Вещество слегка шевелилось, тянуло к биомассе свои щупальца. Иногда они даже отрывались от лужи и ползли несколько сантиметров самостоятельно, но потом, словно опомнившись, возвращались в лоно аномалии, как неразумные дети к матери.

Выбежавшие за котом псы обступили жертву. Рыча и вздыбив шерсть, они начали сужать полукруг, так что коту ничего не оставалось, как пятиться к луже. Собак было четверо. Большие, размером с пони или осла, злобные животные. Шерсть у них сохранилась в основном на спине и загривке, бока ввалились. Кожа серо-коричневого цвета покрыта язвами и струпьями, глаза гноились. В общем, вид у них был неухоженный.

Лаки тоже вздыбил загривок и тихонько зарычал. Вожак стаи мельком взглянул на него, оценивая противника. Михей и Стэн вскинули автоматы.

Неожиданно одна из собак как будто против воли начала движение к луже. Шаги были какими-то дергаными, вымученными, словно животное сопротивлялось, но поделать ничего не могло. Аномалия потянула к нему свои усики, охватила сначала лапы, потом забралась выше, выше, и вот уже весь пес оказался покрыт слоем серого тягучего вещества, сквозь которое донесся его приглушенный предсмертный вой. Ломая животному кости, аномалия слепила из него шар, который затем резко сжался еще в несколько раз. Шар этот на мгновение завис в воздухе, потом шлепнулся в лужу и растекся по ней, образуя волны. Из-за этого лужа немного вышла из берегов и стала еще ближе к коту.

Несмотря на опасность, кот не спускал с противника глаз. Дальше с молниеносной скоростью случилось три вещи: еще один пес поплелся к луже, другой кинулся на Лаки, а последний, по-видимому вожак, прыгнул на кота. Стэн одним выстрелом уложил нападавшего. Одновременно Михей снял вожака прямо в полете.

Черный котяра теперь уставился на них. Ирине вдруг захотелось потрогать лужу.

– Телепат, мать его, – закричал Михей и уронил винтовку. Ирину отпустило. Конечно, коту не под силу удерживать их всех, он переключал внимание с одного на другого по очереди. Да и телепат он был не так чтоб очень опасный. Во всяком случае, не для людей.

– Кис-кис-кис, – позвала Ирина. Котище правильно оценил ситуацию, сверкнул глазами и опрометью бросился обратно в лес.

– С почином, – тихо сказал Пит, который во время заварушки даже не взялся за пистолет. Он уже расстегивал рюкзак, чтобы достать емкость для сбора такого рода аномалий.

– Дядя Михей, а ты не прав, – подал голос Стэн. – Между прочим, кот был опаснее вожака. Вот загнал бы он тебя в аномалию, сейчас болтался бы ты у Пита в пробирке. Как он уделал бедных псов, а? – сказал Стэн, обращаясь уже к Ирине.

– Дядя Михей всегда на стороне жертвы, – поддержала девушка безобидный стеб над Михеевой жалостливостью.

– Вообще коты умные, – продолжил Стэн, используя возможность поболтать с Ириной. – А этот совсем гений. Ты подумай, он же псов вел к этой аномалии, а? Каково? А когда ты его покискала, он сообразил, что раз его не боятся – значит, мы ему не по зубам. И деру дал, оценил риск. А мы патрон сэкономили.

– Киски оценивают риски, – раздался из-за гаража гнусавый мужской тенорок. Это был Прыщ из Химкинского лагеря – ближайшего к лаборатории прибежища «вольных» сталкеров. Располагался он в Химкинском лесопарке, недалеко от реки Воробьевки. Прыщу было лет восемнадцать, роста мелкого, худой, но жилистый, с длинной шеей и прыщавым лицом. И Ирина, и Пит с командой ночевали в этом лагере и Прыща знали хорошо. Противный, но не злой парень.

– Видал я ваш балет. На фига пса пришили? А это че? О, глянь, Трансформатор на Зоне с собакой! Вертухайка, блин.

– Ты бы рот закрыл, – сказал Стэн, поморщившись. Прыщ всегда всех раздражал. – Что ты делаешь тут один?

– Че один? Не один. Просто разделились мы. Мужики пошли новое место для лагеря искать. А меня Старик к вам послал, предупредить. Вы ж, поди, не знаете про лагерь. Сказал, вы утром тут пойдете. Чтобы в лагерь не ходили. Нету больше лагеря…

– Нету слова «нету», – вкрадчиво заметил Пит. – Что с лагерем?

Прыщ терпеть не мог Пита. При нем он чувствовал себя плохо, как будто в школе перед учителем, когда не выучил урок и знаешь, что сейчас опять все будут над тобой потешаться. Пит его никогда не высмеивал, но при нем Прыщ терялся так, что делался посмешищем сам по себе, без посторонней помощи.

– А вот. Червяк, сука, в парке завелся. Псов жрал. Ребята сказали, лучше уйти, пока не вырос, сука.

– Ты как узнал, что он девочка? – спросил Стэн.

– Кто девочка? Пошел ты. – Прыщ сплюнул и отвернулся. Опять они.

– Ты Юлю давно видел? – спросила Ирина.

– Сеструху Трансформатора давно я не видал, – пропел обиженный Прыщ. Ирина не обратила на это внимания.

– Они в прошлый четверг должны были ваш лагерь пройти.

– Нее, не было их. Я бы знал. А че?

– Расскажи подробно про лагерь и червя. Откуда взялся, что делал, каких размеров, – попросил Пит.

Выяснилось, что несколько раз сталкеры видели, как огромный зверь, похожий на червя, только длиной метров десять, откапывался из-под земли и нападал на собак. Пытались его пристрелить, но он только распадался на куски, которые потом существовали самостоятельно. И очень проворно прятались под землю. Если предположить, что этот мутант образовался на основе простого дождевого червя, то теперь их станет больше. И они растут. Из-под земли они выпрыгивают неожиданно. Последней каплей было нападение ночью на караульного сталкера. Он кидал камни в яму, чтобы не заснуть. Вот из этой ямы зверь и напал. Сталкер успел на дерево залезть и шум поднял. Утром решили лагерь временно перенести в другое место, пока с ним не разберутся. В смысле, с червем.

– Старик просил помочь, если можете, – закончил свой рассказ Прыщ.

– Где будет временный лагерь?

– Решили на автостанции возле метро «Ховрино». Там большая асфальтированная площадка, и вокруг все просматривается. Червь через асфальт не может. Пока.

– Скажи Старику, некогда нам. Мы Юлю ищем, – поспешно вставила Ирина.

– Сама скажи, – ответил Прыщ и показал на приближающуюся фигуру, – вон он собственной персоной.

И правда, по периметру обходил аномалию толстый лысый человек, похожий на пупса, в грязной камуфле, старых берцах и с блестящим новеньким АК. Было начало восьмого, и солнышко уже основательно припекало ему затылок. Он плюнул в аномалию, и она ловко поймала его плевок на лету, выпростав вверх тоненькое щупальце.

– Ишь ты, стерва. Может, когда хочет, – вместо приветствия хохотнул Старик. – Помогите, ребята. Знаю, что не за этим вы сюда пришли, но помогите. И я вам помогу. Прыщ уже про червя рассказал?

– Здорово, Старик. Рассказал. Как собираешься его изловить? – спросил Пит.

– Вы Юлю видели! – перебила Ирина не вопросом, а утверждением.