Портал

Ивелен присаживается на диван, растирает голые плечи, все остальное она решила прикрыть пледом.

– Не стоит делать такое огорченное лицо, Майк. Разве ты не рад мне?

Я думала…

– Значит, плохо думала, – перебиваю ее. – Что мне теперь делать с тобой?

– Что? – удивленно восклицает она.

– Ты хочешь остаться со мной?

– Наконец-то догадался! Мы ведь не чужие, Майк…

Я сразу узнаю эту чертовку с глазами дьяволенка и голосом нежного ангела. Она стремительно ворвалась в мою жизнь. Я обнажил перед ней свою душу, раскрыл сердце, но вместо ответа она заставила меня почувствовать сладкую боль и горькую страсть. В наших отношениях творилось что-то невероятное. Хаос смешался с действительностью.

Я отворачиваюсь к классическому камину.

– Майк, дорогой ты мой! Не злись, я все компенсирую.

Ее карминовые губы едва касаются моего уха, ей приходится хорошо потянуться на носках, чтобы вот так достать меня.

– Накажи, делай что хочешь, но только не отталкивай меня, дорогой.

– Ты приехала, чтобы обесчестить меня? – шучу я, на пару сантиметров поворачивая лицо в сторону ее карминовых полуоткрытых губ.

– Чувством юмора тебя однозначно не обделили, – Ивелен запускает шаловливые пальцы в мою темно-русую шевелюру.

– Для меня все слишком далеко зашло, Иви, не начинай это делать со мной опять. Я устал.

– Послушайте только его. Здоровый мужик отказывается от любви и преданности своей любимой! Забавный, воротишь нос, когда я сама приехала ради тебя!

Я пытаюсь найти подвох в ее словах, жестах, но не могу и все сильнее подпадаю под чары ее взгляда, голоса и этого теплого дыхания, которое чувствую на своем плече.

– Я вижу, ты мне не рад, – ее дрожащий голос обрывается.

Иви когда-то была для меня всем. Я не скрою, поначалу мое сердце возликовало от ее появления. Надеюсь, она этого не заметила: не хочу казаться ей мягкотелым.

Ивелен отстраняется, робко опускается на диван, поднимая хрупкие плечи. Стягивает плед, отбрасывает его в сторону и напряженно устремляет глаза в пол.

Я, как истинный джентльмен, пристраиваюсь рядом, но не близко. В горле, как назло, застревает ком. Я деликатно ободряю незваную гостью:

– Ивелен, я, конечно, рад тебе, но ты не могла бы накинуть одеяло? Ты же вся дрожишь!

– С каких это пор ты зовешь меня Ивелен? Для тебя я Иви! – ее пухлые губы обиженно надуваются.

– Не все ли равно теперь, – не сдерживаюсь я. – Мы расстались, не забывай об этом…

– А ты не напоминай мне.

Она легонько касается тонкими пальцами моей щеки, ее средний палец на правой руке до сих пор украшает благородный алый рубин в изящной золотой оправе. Я подарил! Было дело.

Она застывает в миллиметре, как мраморная статуя, черные пряди волос падают мне на плечо, ее губы встречаются с моими губами в нежном, но коротком поцелуе. Иви пробует меня на вкус, проверяет реакцию, которую я никак не проявляю, хотя и не отвергаю ее. Сладковатая на вкус помада остается у меня на губах. Я только что почувствовал запах черешни и, когда Ивелен придвинулась опять, придержал ее за плечи, проникновенно заглянул в голубые глаза и сам поцеловал девушку, увлекая ее под себя.

Я старался скорее сорвать эту мокрую тряпку, которая мешала мне наслаждаться горячей трепетной плотью изнывающей от страсти женщины.

– Опять кружевное? – я бегло оцениваю черное белье разгорячившейся подруги. – Ты сумасшедшая, Иви!

– Нет! Мы оба!

Каждый раз, обладая ею, я страдал в глубине души: все было предопределено. Она покрутит-повертит мной, а потом убежит, как это было уже не единожды. Я не мог ее удержать. Каждый раз, когда я признавался ей в любви, она вздрагивала и не отвечала. Она только пользовалась мной, а дальше дело не двигалось.

Я устал! Устал ждать, любить, страдать. Я больше не способен поддерживать огонь в груди, постоянно подпитывать его собственной верой. Не все возможно изменить или вернуть, что-то просто необходимо оставлять в прошлом.

Огонь, в конце концов, не вечен – как, собственно, и человек. Я не хочу растерять себя в ненужной, пустой страсти.

Но Ивелен, как назло, опять вернулась. Зачем она так со мной! Сумасшедшая…

Глава 2

Я просыпаюсь в лучах зари. Это утро стало самым ярким после переезда. Солнце, наконец, заполняет спальню лучами теплого оранжевого света.

Я потягиваюсь, глубоко вдыхаю теплый воздух, трогаю место на кровати, где должна сейчас нежиться Ивелен. Запах черешни растворился, одеяло лежит нетронутым.

Я, натягивая на ходу спортивные штаны, вываливаюсь в коридор: вдруг она на кухне? Где же еще прикажете ее искать? Понятно, что поиски на кухне обязаны увенчаться успехом, почти на все сто процентов. Или нет?

– Где же ты?

Поначалу это даже интригует. Я зову Иви, обхожу все комнаты, однако ответа нигде не слышу.

– Не смешно, дорогая, ты слышишь? Ну, все, с меня хватит…

Я ненадолго задумываюсь. Потом одеваюсь в подходящую для такой погоды одежду, подхожу к двери. Растерянно смотрю на задвинутый засов. Ивелен не могла покинуть дом: это невозможно, ведь дверь заперта изнутри. Дверь под лестницей тоже закрыта.

Неужели собственный мозг зло шутит со мной? Я стою в немом изумлении, с отвисшей челюстью. Отпираю дверь и медленно выхожу на улицу. В голову приходят мысли о галлюцинациях, о нервном расстройстве или расстройстве рассудка, о переутомлении на почве переезда и прочем в этом же духе. А как еще можно объяснить случившееся, кто знает? Вот и я не знаю!

Автомобиля перед воротами тоже нет. Но не пешком же она из Ванкувера пришла! Это абсурд, чепуха, просто в голове не укладывается. Следов нет, ни одного напоминания о ее ночном визите. Растаяла, точно последние кучевые облака.

По моему лицу бродит идиотская ухмылка, я подхожу к резным воротам и опираюсь плечом о столб.

– Доброе утро! – раздается незнакомый пожилой голос.

Голос живого человека в такой глухомани отрезвляет, как ничто другое.

Глупое выражение сменяет интерес, удивление. Меня будто пронзает ударом тока. Неожиданность – штука серьезная. Теперь я разглядываю старика, который молча, с интересом смотрит на меня.

– Это вы мне? – немного иронично интересуюсь я у незнакомца. Господин выглядит на шестьдесят лет, среднего роста, из-под расстегнутого на все пять пуговиц шерстяного пиджака в серо-белую клетку выглядывает живот. Лицо покрывает борода лопатой – белая, словно присыпанная мукой. Аккуратный берет в стиле милитари закрывает шевелюру мужчины и прячет в своей тени длинный тонкий нос, похожий на ножку бокала. Серые глаза жадно впиваются в мое лицо. Старик, не подходя ближе, желает во мне разглядеть некую тайну – так я могу это описать.

Он остается на тропинке, почти на спуске с горы.