Пока мы живы

Анна Маратовна – женщина внушительной комплекции, но активная и подвижная – залетела в комнату, не говоря ни слова, и одним ударом разнесла уборщице голову. Комната отдыха превратилась в комнату страха: всюду кровь, выбитые зубы, части мозга, медленно сползающие по стене.

Все это до того было жутким, что казалось нереальным ужасающим сном, из которого невозможно выбраться. Может, я все еще спала?

– Ой, Дима!

Неуклюжий Дима наступил мне на ногу, когда метался по комнате, убедив меня в реальности происходящего.

– Ай да Анна Маратовна! Ай да молодец! – закричал обрадованный парень, держа в одной руке биту, другой зачесывая свою густую шевелюру назад. Голубые глаза лихорадочно блестели, лицо покрылось крупными каплями пота.

Директор перекладывала топор, испачканный внутренностями уборщицы, с одной руки в другую. Она повернулась ко мне:

– Вы не ранены?

Я покачала головой.

– Что тут происходит? – спросила я, надеясь, что хоть директор сможет прояснить ситуацию.

– Какая-то херня, – только и ответила Маратовна, нахмурившись, – надо идти. Поговорим, когда выберемся отсюда.

Нам с Димой два раза не нужно было повторять – мы как по приказу двинулись за Маратовной. Когда мы шли по направлению к выходу, тишину, царящую в здании, разорвал крик, леденящий кровь. Кричала девушка. Я не могла разобрать, кто именно. Тут же послышалось противное рычание, от которого волосы встали дыбом.

– Там кто-то живой! – воскликнула я.

– Если не хочешь стать такой же, как Прокопьевна, надо валить! – сказал Дима, не останавливаясь.

– Но, Дима… Вдруг мы можем помочь!

Я не хотела… не могла бросить человека, который нуждался в помощи.

– Тех, кто не посинел я отправила по домам, – сказала Маратовна. – Вы с Димой последние, кто остался.

– А кто же там кричит?

– Не знаю. И не хочу выяснять. Ей вряд ли чем-то поможешь. Надо идти. И лучше держаться вместе.

– Есть босс! – отсалютовал Дима.

С тяжестью на душе я вышла из здания вслед за коллегами.

Крики за нашими спинами смолкли.

Рычание – нет.

Глава 2

Мне было некуда идти. Мои родные жили в деревне, которая находилась в тысяче километров отсюда. Мама и папа… В душу забралось страшное чувство, которое я старалась побороть. Нужно было успокоиться. Глубокий вдох. Выдох. Вдох. Выдох.

В чувства меня привел голос Анны Маратовны:

– Варя, некогда релаксировать. Нужно придумать, где нам лучше спрятаться и переждать эпидемию.

– Так все-таки это эпидемия? – спросила я.

– Понятия не имею. Зараза какая-то. Пока не разберемся в происходящем, будем называть это эпидемией, болезнью, помешательством. Как хочешь.

Маратовна повернулась к Диме:

– Где твоя машина?

– Она за углом, но там почти нет бензина.

– Плохо. Это очень плохо.

– Моя машина заправлена, – отозвалась я, – можем поехать на ней.

– Отлично! Где ключи?

Я побелела.

– Ключи в офисе на столе остались. В сумочке.

– Я принесу, – твердо заявил Дима.

– Дим, там может быть полно синих людей, – сказала Маратовна, – ты справишься?

– Я мигом. Туда-обратно.

– Раз уж ты туда идешь, зайди в комнату отдыха, возьми все, что есть в аптечке, упаковку воды и коньяк. Все это нам пригодится.

– Будет сделано, шеф.

Дима, несмотря на внушительную комплекцию, быстро добежал до здания, в три прыжка преодолел лестницу, юркнул за дверь и скрылся в темноте. Рядом с Маратовной он, казалось, воспрял духом. Будто и не было никакого министра.

Секунды казались часами. Мы ждали Диму, беспокойно разглядывая помещение. В некоторых окнах горел свет. Брошенное здание навевало страх. Мы знали, что там остались люди. Мертвые люди. Или живые? Живые мертвецы?

– Анна Маратовна, кажется, я схожу с ума, – пробормотала я, – или просто сплю.

– Хреновый сон, да, Варь? – горько усмехнулась директор.

Мы замолчали. Спустя несколько напряженных минут Маратовна чертыхнулась. Тут же чертыхнулась еще раз.

– Что случилось? – спросила я.

Она протянула руку вперед и ткнула указательным пальцем в сторону двух человек, движущихся в нашем направлении. Назвать их «людьми» можно было с большой натяжкой, как и сказать, что они «идут». Подростки, которые раньше приходили в наш культурно-досуговый центр на кружок самодеятельности и бесконечно шумели в силу своего возраста, сейчас еле волочили ноги по асфальту, поднимая пыль. Тела казались перекошенными, одежда оборвана, на оголенных руках и ногах виднелась грязь и засохшая кровь. Их еще можно было узнать, несмотря на синий оттенок кожи и искаженные лица: губы отвисли, обнажив все еще белые зубы; невидящие желтые глаза то закатывались, то бесцельно блуждали в глазницах.

Чем ближе они подходили, тем отчетливее слышалось их тихое рычание и запах… Его не передать словами. Такой же, как у покойной уборщицы – тошнотворно-сладкий смрад разлагающегося тела. Его ни с чем не спутаешь.

Мы стояли как вкопанные, разглядывая подростков, не в силах пошевелиться. Разум кричал: «Беги!», ноги продолжали стоять на месте.