Попутный ветер

– Всегда пожалуйста! – тэссерист зевал, но отчаянно старался взбодриться. – Вдруг про меня сложат героическую балладу!

– Не обольщайся. Здесь нет других стихоплетов, только ты. Струны целы?

– Три четверти – точно, – оглядев инструмент, ответил Курт.

Олаф усмехнулся:

– Не похоже на тебя.

– Не успел просто, – беззлобно отозвался на шутку музыкант.

– Тогда, как я скомандую, начинай играть как можно громче.

– И только? – удивился тэссерист.

– Остальное сымпровизируешь.

– Значит, попахивает заварушкой?

Проводник потеребил свой нос:

– Поверь, здесь не просто попахивает, здесь воняет крупными неприятностями.

– Серьезно? – Курт не стал острить на тему, что просто кто-то забыл вовремя помыться, а ведь ещё недавно от него вполне можно было этого ожидать.

– И даже не неприятностями, а чем-то большим, – юноша прищурился. – Ты давно здесь?

– Пятый день прохлаждаюсь. Решил устроить себе тихие каникулы.

– Ничего не заметил?

Тэссерщик только почесал в затылке вместо ответа и пожал плечами.

– А народу много было?

– До сегодняшнего дня только я и хозяин. Сегодня, вон, эти двое прибыли, да вы ещё. Куда, кстати, все делись?

– Сейчас и узнаем. Давай, играй! – ответил Олаф, а сам нырнул под стол.

Курт удивился, а ещё, вполне понятно, струхнул немного, но забренчал первое, что пришло в голову, подпевая нарочито хриплым голосом. Это оказалось разухабистая и немного пошловатая ярмарочная песенка. Исполняемая на трёх струнах, она не имела сложной мелодии. Основное её достоинство заключалось в звучности. Олаф показал музыканту из-под стола большой палец и подмигнул.

Как и следовало ожидать, громкие звуки довольно скоро выманили ошеломлённых наемника и привальщика, явно не ожидавших, что тэссерщик так быстро придёт в себя, наверное, доза сон-травы была убойной. Смут вылез первым, за ним громила в плаще мага. За спиной у них остался тёмный проём потайного хода.

– Ты, это, потише, потише, – бормотал наёмник, доказывая свою полную несостоятельность на магическом поприще.

Смут же принялся оглядываться по сторонам, видимо, гадая, не разбудила ли музыка нечаянных гостей, а заодно выискивая, чем можно вырубить старательно прикидывающегося пьяным музыканта.

Дурман в голове Курта развеялся окончательно. А запах смелости вступил в противоборство с миазмами, источаемыми привальщиком и его напарником. Тэссерист забренчал ещё яростнее, терзая ни в чем неповинные струны своего инструмента. Голос молодого человека хрипел и срывался на низкий рык, ничем не выдавая того, что его обладатель учился у самых лучших учителей Империи.

Олаф прополз под столом и шмыгнул к потайной двери – отчаяние исходило именно оттуда. На миг ослепнув в полной темноте, юноша едва не покатился по крутой каменной лестнице вниз и удержался только благодаря перилам. Схватившись за них обеими руками, так крепко, что заломило в запястьях, он дал глазам немного привыкнуть. Прислушался. Сзади доносились обрывки ругательств и стоны разбиваемой тессеры – Курт импровизировал. Впереди раздавалось только клацанье и монотонный звук работы неизвестных механизмов.

Олаф спустился по ступенькам. И оказался в помещении, где работал механический насос, щедрыми плевками выкачивающий из недр земли перламутровую светящуюся массу, прямо в большой чан. Масса стоила бешеных денег, потому что служила для изготовления имперских сигментов.

Другой механизм, аналогичный работающему, простаивал без дела. Рядом с ним возился, позвякивая инструментами, ремесленник. Он покряхтывал, увлечённо прикручивая какие-то детали. А позади него, часто моргая тремя глазами, дрожало и жалось к стене забитое, испускающее тяжелые струи умирающей надежды, исхудавшее до невозможности, существо неопределенного пола и возраста. Истлевшие лохмотья не могли обогреть или скрыть следы побоев и незавидного существования.

И ремесленник, и трехглазый, услышав шаги, вскинули глаза на вошедшего Олафа.

– Пока ничего нельзя сделать, – проговорил рабочий, видимо, перепутав его с кем-то, – сопло чем-то забито. Спросите у этого урода, что он туда кинул.

– Я ничего, – прерывисто забормотал несчастный, – ничего не кидал, – по его морщинистым щекам струились слезы, и он безуспешно вытирал их шестипалыми руками. – Пожалуйста, я ничего…

Проводник невольно передернулся от происходящего. Так вот что за тайну скрывал привал, находящийся на отшибе, в безлюдной глубинке. Вот что приносило основной доход хозяину. Вот почему он не стремился завлечь к себе гостей особыми яствами или домашним уютом, не нанимал слуг и не заводил близких отношений.

Можно не сомневаться, в тайну Смута посвящены немногие. Возможно, только громила в плаще мага, поставляющий время от времени новых рабов. Привальщик свою тайну, наверняка, бережёт. За его беззаконные делишки ему грозит, по меньшей мере, заключение в темницу на долгие годы. И Смут не испугается испачкать руки в крови, чтобы этого не произошло.

Испугался ли юноша, когда это понял? Наверное. Парня сотрясала дрожь. Сердце бешено колотилось. Даже неожиданная вчерашняя встреча с недоедом не ужаснула его так сильно. Здесь поступками руководили не инстинкты, а жестокий расчет, жажда богатства и власти. И были это люди, а не звери.

Похоже, зверства творились в привале не первый сезон, потому что запах отчаяния буквально въелся в стены. В первое свое пребывание Олаф ничего здесь не почувствовал просто из-за сильного насморка. Хотя предшественник трехглазого едва ли мучился меньше.

– Как тебя зовут? – спросил юноша.

Его вопрос каждый отнес на свой счет:

– Януш, – ответил ремесленник.

– Угги, – простонал мутант.

У них обоих имелось имя. Почему бы его не назвать, если спрашивают? Наверное, у каждого так же есть мечты и надежды. Только суждено ли им сбыться?

– Я Олаф, – юноша боялся, что не успеет сказать всё, что хотел. – У нас слишком мало времени для объяснений. Я не товарищ Смуту и здесь оказался случайно. Януш, сколько тебе обещали за эту работу?

– Немало, – набычился мужчина, полагая, что спрашивают его не просто так и дальше последует что-то не слишком приятное.

– Могли бы и ещё больше пообещать, – гримаса превратила лицо юноши в злобную маску, – все равно не собирались платить.

– Да, кто ты вообще такой! – Януш вытащил из своих инструментов ключ потяжелее и замахнулся.

Выглядело это грозно, однако в движении читалась неуверенность. Едва ли мастеровой был недоумком, ведь он прекрасно видел, куда его привезли и уже прикинул, наверное, во что вляпался, и как из этого будет выбираться.

– Кто я – к делу не относится! Но воняет тут подсудным делом. – юноша старался говорить как можно доходчивее. – Ты понимаешь ведь, что тебя зароют прямо тут, под этой жижей?

Возникла долгая пауза. За это время Януш успел бы выскочить наверх и дать деру. Или громко крикнуть «Убивают» и привлечь внимание, а потом еще попросить доплату за предупреждение. Или обрушить ключ на нахального мальчишку, чтобы заткнуть ему рот. Олаф буквально читал мысли, рождающиеся в голове работяги. Но Януш ничего этого делать не стал, а лишь медленно кивнул.

– Дальше что?

– Предлагаю объединиться и повязать привальщика и мага. – Юноша заговорил быстрее, время утекало, как вода из дырявого кувшина. – Тогда появится шанс получить награду от Имперского Совета.

Проводник не знал точно, выплачивает ли Имперский Совет награды так же часто, как накладывает наказания, однако ремесленнику аргумент показался весомым. Тот кивнул и опустил руку с тяжелым ключом.