Амир. Часть V
И в этот момент в комнате появился Сэм. Роберт его почувствовал спиной, она округлилась, но почти сразу гордо выпрямилась, и он отпустил руки. Я попыталась встать с постели, но Роберт так посмотрел на меня, что я вся сжалась, скала, могучая скала, которой не нужны защитники. Но первой слово сказала Фиса:
– Что тебе, Сеня?
Она повернулась к нему, и я поразилась уверенному и спокойному взгляду ведьмы. Сэм, никакой не Семён и не Сеня – только Сэм. Он внимательно рассматривал обоих, никакого волнения, глаза постороннего наблюдателя. Наконец его взгляд обратился ко мне и прозвучал приказ:
– Жена вождя, пройди в кабинет.
Как мне удалось изобразить гордую непокорность неизвестно никому, мне в особенности, но я с удивлением услышала свой голос с ноткой каприза:
– Я плохо себя чувствую, пусть Амир придёт сюда.
Скривив губы как кокотка, я опустилась на подушки и прикрылась одеялом, а сама была готова расхохотаться от вида гонца. У Сэма высоко поднялись брови, и голова чуть качнулась в сторону от удивления. Фиса тут же воспользовалась возможностью высказать своё мнение:
– Рина ещё плоха, вождь сам её покалечил, пусть прощения просить сюда и идёт. Родя, пойдём.
Взяла ошалевшего Роберта за руку и подошла к Сэму, так и стоявшему в дверях.
– Зови хозяина-то, неча на пути стоять.
Мне показалось, что Роберт своей энергией просто выдавил Сэма за порог, по крайней мере тот исчез. Фиса обернулась на меня и хитро подмигнула, стратегический план ещё не отменён – действуй.
С головой прикрывшись одеялом, я радостно вздохнула, вот и получилось у них, Роберта с Фисой, никакого Семёна, он в далёком прошлом, которое для Фисы уже не имеет значения. Она живёт новой жизнью, бурной и очень счастливой. Роберт смог признаться ей в любви, и никакие препятствия для него уже ничего не значат. Именно то, что он готов был отказаться от любимой ради её счастья и говорит о его истинном чувстве, настоящей любви. Кто знает, как долго они бы мучили друг друга в обычной жизни, каждый в своих сомнениях и страхах, но реальная опасность заставила признаться в чувствах, ведь никто не знает, сколько продлится их счастье – вечность или миг.
3
Амир появился почти сразу, я ещё раздумывала о превратностях любви ведьмы и ирода, когда почувствовала, что кто-то в комнате есть. Откинув одеяло с головы, я увидела чёрную фигуру на фоне сумрачного дня за окном.
– Здравствуй, Амир.
Он качнул головой, но ничего не сказал, сложил руки на груди и мрачно взглянул на меня. И что теперь? Зачем вызывал к себе в кабинет? Или в моей спальне не может высказать то, о чём собирался говорить в своём кабинете с экранами и истребителями?
Так как я почти не вставала с постели, то в халат даже не переодевалась, чего Фису стесняться, и только по утрам меняла ночные рубашки. Самая та одежда для мужа. Медленно я встала с постели, поправила бретельки и, не надевая тапочек, босиком подошла к Амиру.
– О чём ты хотел говорить со мной?
Моё тоскующее по его рукам тело не реагировало на холод взгляда, оно вспыхнуло, и я положила ладони на его локти. Грозный голос спросил:
– Почему ты не пришла?
– Я ещё плохо себя чувствую, голова кружится.
Пальчиком пройдясь по его локтю, я повторила свой вопрос:
– Так что ты хотел мне сказать?
Он молчал, а я водила пальцем по руке, отвлеклась на пуговицу пиджака, покрутила её, потом одумалась и убрала руки за спину.
– Извини.
– Почему ты просишь прощения?
Гроза ушла, и вопрос задавал уже другой Амир – следящий взглядом за моим пальцем и чувствующий его. Я пожала плечами и отвернулась, постояла к нему спиной, несколько раз вздохнула, покрутила кистями, мол как айсбергу объяснить свои женские штучки. И наконец изрекла:
– Я чуть не оторвала тебе пуговицу на костюме.
Звук разрываемой ткани меня испугал, я вздрогнула, но не обернулась, сжалась всем телом и опустила голову.
– Теперь нет пуговиц.
Амир встал передо мной, и я подняла на него глаза, он стоял в одних брюках, ни пиджака, ни рубашки на нём не было – мощный голый торс, гордо поднятая голова. И я совершила ошибку, обняла ледяное тело и зашептала:
– Амир, я люблю тебя, я молю… вспомни себя.
Он схватил меня и кинул на постель, одно движение и моя рубашка разлетелась кусками ткани. Я не смогла прикрыться, энергия Амира припечатала меня к постели и только голова осталась свободной, она и моталась из стороны в сторону. Мой крик тонко и истерично зазвенел переливами:
– Не смей! Убьёшь как Заряну… себя убьёшь… Мари… всех убьёшь…
И вдруг статуя Амира качнулась, проявились четыре фигуры и сразу исчезли вместе с ним.
– Рина!
Крик Фисы привёл меня в чувство, и я подняла голову, Роберт мгновенным движением набросил на меня одеяло, а Фиса кинулась ощупывать моё безвольное тело:
– Ласточка… неужто посмел…
– Фиса… они… они его забрали…
– Они тебя охраняют.
Роберт встал у окна и напряжённо вглядывался в моё лицо. Фиса удостоверилась, что лебёдушка жива, подоткнула одеяло вокруг меня и сложила руки на животе.
– Вона для чего он сюда эту компанию…
– Рина.
Он внимательно посмотрел на меня, и вдруг попросил Фису выйти, она послушно кивнула головой, погладила меня по руке.
– Роберт, а почему…
– Ты слушай его, лебёдушка, слушай.
Встала и быстро вышла. Я мёрзла и нервно дергалась под одеялом, присутствие Фисы помогало, и когда она вышла, меня охватил настоящий мороз. Роберт подошёл и взял за руку.
– Я помогу.
Горячий поток его энергии мой организм впитывал сразу, наполнял каждую клеточку теплом. Постепенно я согрелась и на меня рухнула истерика.
Я сидела на коленях Роберта и рыдала, он гладил меня по голове и даже не пытался успокоить, лишь слегка покачивал как ребёнка. И это движение его тела только усиливало мою истерику – так делал Амир, когда я плакала.
– Нет сил, Роберт, нет сил, я не смогу, он такой… холодный как айсберг, у меня не получится… он никогда не любил меня, поэтому и вспомнить не может… это не Сила, это он сам… ему нечего вспоминать…
– Рина…
Роберт провёл ладонью по моей щеке, совсем как Амир, и я опять зарыдала. А он вдруг зашептал мне:
– Рина, я увидел тебя в первый раз, когда ты ещё спала. Лежала такая спокойная, а потом ладошкой щёку погладила и улыбнулась во сне. Я долго не мог к тебе подойти, смотрел издалека.
Ещё раз всхлипнув, я утёрла слезы, совсем ничего не видела за ними. Роберт подал мне платок и плотнее завернул в одеяло.
– За… зачем…
– Амир приказал.
– При… казал…
– Мы должны были спасти тебя любой ценой. Спасти от него.
– Вы… ты и Вито?
Он никогда не комментировал приказы Амира, я с интересом слушала Роберта. Только один раз он высказался, что не поверил ему в репрессиях.
– Да. Алекса ты спасла сама.
Роберт помолчал, а я перестала дёргаться всем телом, только иногда мелко вздрагивала.
– Но мы бы не смогли, его останавливала ты сама.
– Я? А как я могла…
Он хмыкнул и засмеялся тихим, но очень ехидным смехом. Я возмущённо зашевелилась в одеяле, но вовремя вспомнила, что вообще-то совсем голая и только грозно попыталась взглянуть ему в лицо.
– Рина, вы с Фисой умудрялись такое говорить, что мы иногда… Амир кусками вырезал записи.
– Записи вырезал? Совсем?
– Себе оставлял всё, а мы…
И перед моим носом повел пальцами так, как обычно делала я – мол, только то, что остаётся.
– Вы помогали ему бороться с жаждой своими выходками. А твои высказывания о нём?
Применил другое слово, не стал говорить истерики, но опять засмеялся. Ага, все получали удовольствие.
– Смешно, да?
– Поучительно.
Роберт решился и сильнее меня прижал к себе, энергия полыхнула сквозь одеяло, и я вздохнула полной грудью.
– Спасибо, мне уже…
– Рина, я счастлив благодаря тебе.
– Это Фиса…
– Я увидел её рядом с тобой.
И так погладил меня по голове, что я хмыкнула, не меня он сейчас ласкал.
– Роберт… давай Фису позовём.
Рука сразу одумалась, но Роберт не встал, вздохнул и продолжил:
– Амиру сейчас тяжело, хуже, чем было во время жажды. И только ты можешь его понять… и помочь.
– Я не знаю, что делать…
– Помнить и любить. Мы не люди… думаем иначе… не понимаем… но ты… ты нужна Амиру, и сейчас он тебя чувствует. Я знаю.
– Знаешь?
– Амир сопротивляется Силе… никого за это время не убил.
Я прижалась к нему и уже опять собралась заплакать, но вовремя одумалась – слёзы не помогут, надо что-то делать.
– Амир нас сейчас видит?
– Да, он смотрит и слушает.
– Откуда знаешь?
– Фиса сказала.
– Фиса?
– Я слышу лучше тебя. А она его чувствует.
И так улыбнулся счастливо, я не видела этой улыбки, услышала в сразу изменившемся голосе.
– Роберт, Фиса любит тебя.
Он так прижал меня к себе, что я пискнула.
– Вот Амир тебе бока намнёт…
Сказала и удивилась сама, уж ревностью мой муж никогда не страдал.
– Уже было, переживу.
Смутившись от своего признания, Роберт сразу встал и уложил меня на постель, позвал:
– Фиса.
– Подожди… как это?
– Ну… ты же… иногда… Фиса, твоя очередь за Риной смотреть.
И исчез. Фиса подошла к постели и сразу спросила:
– Красавица, не болит ли чего?
– Фиса… Роберт сказал… когда это Амир… он же никогда меня ни к кому не ревновал…
Она хитро на меня посмотрела, покачала головой:
– Ты что, глупая девка, да муж твой взглядом одним Родю как кашу по тарелке размазывал.
– Фиса…
– Да ты окстись, неужто смог терпеть, коль ты лыбишься слуге его. А Федю-то…
Я ужаснулась и почти заикаясь спросила:
– А… а его… он же…
– То и спасло, токмо он тебя кормить может по твоему хотенью. Рина, да неужто вождь…
Фиса не выдержала и хихикнула, ладошкой даже махнула от смеха:
– Он никого к тебе прикоснуться не допускал, взглядом окинуть, а ты с таким целоваться сама, мол, мне и такой хорош.
И высоко подняла свой пухленький пальчик:
– Гарем. Жёны там свет белый не видели, пока не вынесут, вождь и не знал всех, а уж твой подавно…
– Почему это?
Неожиданно для себя я возмутилась: почему это Амир не ходил в гарем, игнорировал своих жён. А Фиса совсем развеселилась:
– Так и был всего ничего, двоих и заделал, а папаша его…
И замолчала, сжала губы, но нечего делать, опять проговорилась, пришлось признаваться:
– Амира из тридцати детёнышей выбрал, это токмо пацаны, а девок сколько?
– Тридцати?!
– Вот я и говорю – не ходил твой муж в гарем. А после Заряны ни разу и не был.
– А откуда ты это знаешь?
Не смутившись вопроса, Фиса посмотрела на меня мудрым взглядом всезнающей ведьмы:
– Сам сказал.
– Амир? Что не ходил в гарем?
– Заряна путь перекрыла.
Удивительный день. Амир чуть не убил меня в ледяной страсти, а потом выяснилось, что он не посещал своих жён в гареме.
Фиса осталась меня стеречь, села в кресло и заявила:
– Я тута посижу.
– Фиса, иди к Роберту.
Она улыбнулась, но покачала головой:
– Дела у него, вождь обложил. Спи, силы тебе надо беречь. Ясенька с Лёшей завтра возвернутся, спектакля будет.
Я решила пока не спрашивать о её отношении к Семёну, как всё происходит. Она выбрала Роберта, и ясно дала это понять всем, вождю в том числе. Как всё сложно, Амир никогда и никого не любил, и получил меня в подарок, но с условием, что полюбит, и я его полюблю, тогда… а что тогда, если он уже всё что можно от меня получил? Зачем меня спасать? И очередной раз рухнула в отчаяние – не стоит мне бороться за себя, только навлекаю опасность на всех. Я вдруг отчётливо поняла, что Амир уже не сможет никого убить, никого из ближнего круга. Если бы поддался Силе, то не стал сдерживаться, всё равно убил, судя по словам Роберта.
Фиса забеспокоилась, что я ворочаюсь, и подошла ко мне:
– Почто не спишь?
– Я не могу… Фиса, я не могу ему помочь… пусть бы убил, сегодня… я так испугалась…
Она тяжело вздохнула и села на краешек постели, погладила тёплой ладошкой по руке.
– Рина… жива ты, жива, токмо это помни, а вождь сам образует всё. Спектаклю для того и замутил, чтобы помощь себе изыскать.
– Помощь?
– А как ты мыслишь? Он и этих вокруг себя поставил, как Родю с Витьком, дабы никого не сгубить в беспамятстве. Особливо тебя.
Тяжело поднялась и отошла к окну, долго смотрела в темноту, а потом решительно вернулась и заявила:
– Ты об стену-то удариться не успела, Сеня тебя подхватил, пока остальные Амира держали. А головка кружилась от слабости… потому как жизнь свою отдала мужу.
Хотела ещё что-то сказать, но вдруг замерла и прошептала:
– Сюда идёт…
– Амир?
Мы обе посмотрели на дверь, и она распахнулась, гигантская фигура встала в освещённом проеме.
– Анфиса, свободна.
– Амир, Рина слаба…
– Свободна.
Она грустно посмотрела на меня и покачала головой, но не то время, и не тот Амир, чтобы сопротивляться его приказам.
– Фиса, иди, я с мужем поговорю.
Когда она вышла, Амир встал перед постелью и сложил руки на груди, а я откинула одеяло и сняла рубашку. Но голос мне отказал, и я почти просипела:
– Моё тело принадлежит тебе. Моя жизнь принадлежит тебе. Ты мой господин, а я твоя рабыня. И… моя смерть тоже принадлежит тебе.
Я говорила, не поднимая глаз на Амира, прикрывая руками грудь, низко опустила голову.
– Ты не рабыня.
Властный голос был спокоен, ни тени волнения.
– Ты моя жена.
– Рабыня.
Я подняла голову и повторила:
– Рабыня. Только рабыню…
– Нет.
Голос изменился, проявился какой-то странный звук, который удивил самого Амира, и он склонил голову. Я боялась нарушить тишину даже дыханием, в темноте мне не было видно его лица, но энергия давила всё сильнее. Наконец властный голос заговорил:
– Ты действительно тайна.
Он опустил руки и повторил:
– Тайна. Ни одна женщина не интересовала меня так, как ты.
Его лицо оказалось перед моим так неожиданно, что я вздрогнула всем телом. Совершенно прозрачные глаза без зрачка рассматривали меня, а ладони схватили за плечи. Но это не было жёстким захватом, он лишь удерживал меня рядом с собой. Я едва прошептала:
– Поцелуй меня…
– Я помню… ты целовала…
Амир ответил таким же шёпотом, и глаза поменялись, в них на мгновение проявилась синева, но он вдруг опустил голову, что-то сказал резким тоном. Я вздрогнула от голоса, а Амир лишь крепче сдавил мне плечи и вдруг сказал:
– Вито беспокоится о моей жене.
Испугавшись, что Амир рассердится на Вито, я сделала единственное, что пришло в голову – поцеловала холодные губы. Они вспыхнули сразу, пламя пронеслось по телу, и Амир прижал меня к себе. Его руки не ломали меня, обернули силой и делились энергией, а ладони страстно ласкали мое обнажённое тело. И вдруг он исчез, испарился в пространстве, и я осталась одна.
Фиса появилась сразу, подбежала ко мне, быстрым движением прошлась по плечам и попыталась уложить на постель. Но я только лихорадочно взмахивала руками и никак не могла успокоиться.
– Милая, да что с тобой? Что сотворил-то?
– Фиса, я поцеловала его… он помнит… он всё помнит…
– Радость ты наша, счастье, помнит всё, помнит… ты только ложись, да сил набирайся.
Ей пришлось дунуть мне в лицо, чтобы я успокоилась и упала в сон. Но прошло совсем немного времени, и я резко проснулась, сразу позвала:
– Амир.
– Что ты голубушка? Чего взвилась?
Она подскочила ко мне, а я пыталась куда-то бежать спасать Амира.
– Ему плохо… спасти… только я могу…
Двери распахнулись, и я зажмурилась от яркого света, Мари. Она кинулась ко мне, а я протянула руки ей навстречу:
– Мари, что с Амиром?
– Рина…
– Говори.
– Он… Вито пытается, но они не могут с ним справиться…
– Жажда?
– Не знаю… мы не понимаем, что случилось… он всё забыл, всех забыл…
– Где он? Говори!
– В саду… там мало что осталось…
– Нагишом-то не беги! Маша, одевай, держи её, шубу, шубу давай!
На меня что-то надели, завернули в шубу, и появились Роберт с Виктором.
– Рина, Амир уходит…
– Нет! Быстрее!
Виктор подхватил меня на руки, и мы оказались на берегу, Роберта не было.
– Где он, где Амир?
– Рина, я не смогу один защитить тебя.
– Не нужно меня… где он?!
Я попыталась освободиться из его рук, но он не выпустил меня, приказал:
– Закрой глаза.
Зажмурившись, я только шептала:
– Подожди меня, не уходи, я иду к тебе… я иду…
Виктор опустил меня на ноги, и я открыла глаза, мы оказались на самом краю скалы, в нескольких метрах стоял Амир. Освободившись от рук Виктора, я махнула ему рукой:
– Уходи, я сама…
– Рина, он никого не помнит.
– Меня вспомнит, уходи.
Внимательный взгляд Амира был направлен на нас, и я кожей чувствовала его напряжение, не агрессию, а реакцию на чужаков. Я даже попыталась оттолкнуть Виктора, чтобы не мешал мне говорить с Амиром:
– Уходи, ты должен уйти…
– Рина, он опасен.
Виктор поймал меня за руку и повторил:
– Амир очень опасен.
– Мне он никогда не причинит зла. Правда, Амир?
Я обратилась к тёмным тревожным глазам и улыбнулась:
– Помоги мне.
Глухой голос уточнил:
– В чём тебе помочь, человеческая женщина?
– Прикажи Виктору уйти.
– Я не знаю Виктора.
– Вот этот молодой человек, его зовут Виктор, он мешает мне говорить с тобой.
– Ты хочешь говорить со мной?
– Да, я прошу только выслушать меня. Ты вождь… ты должен меня выслушать.
Амир склонил голову и опять уточнил:
– А где твой мужчина?
Вот всё и выяснилось: он помнит себя как вождя, но ведь человеческой женщиной назвал, значит и иродом себя осознает.
– Мой мужчина забыл обо мне, ничего не помнит.
– Муж?
– Муж.
Неожиданно Амир вздохнул и отвернулся к морю. Никакой опасности я от него не ощущала и подошла очень близко, на расстояние вытянутой руки. А когда он повернулся ко мне, Виктор, так же шедший рядом со мной, вдруг улетел со скалы. Я не увидела никакого движения, и глаза не изменили ни цвета, ни выражения, то же напряжённое внимание. Лихорадочно пытаясь вспомнить, что мне говорил Амир о своём народе и традициях, я сделала ещё шажок к нему. Он вдруг встрепенулся и отошёл, не переместился, а сделал несколько шагов ногами от меня. Я сразу склонила голову, а потом упала на колени, вдруг женщина не может так к вождю напрямую обращаться.
– Прости, вождь.
– Ты смелая женщина.
– Я хочу вернуть своего мужа.
– Зачем…
Хриплый голос с придыханием и опущенная голова, я готова была вскочить и обнять его, но вовремя себя остановила. С ним что-то происходит, какая-то внутренняя борьба, и нельзя вклиниваться в неё, иначе Сила снова ударит, и неизвестно, смогу ли я что-то сделать. Тем более, что говорить он может только со мной. Или хочет сам?
– Мне нужен этот мужчина.
– Зачем?
Уже чёткий голос вождя и ирода, даже взгляд поменялся – стал жёстче, цвет стали или серого льда.
– Он меня спас. Я умирала, а он меня спас.
– Ты болела?
– Да, он… он спас меня… от Пустоты.
– Пустоты?
– Да… это такое состояние души… жизни… когда никого нет вокруг. Не так, все есть… но ты один… совсем.
Хотела добавить, что как он сейчас в Пустоте: все есть, но он никого не помнит и остался один на весь мир, но не смогла, опустила голову. И вдруг взлетела над землей, Амир подхватил меня за плечи, и мы оказались лицом к лицу.
– Что ты знаешь о Пустоте?
– Я там была… мне больно…
Он опустил меня на землю, но руки с плеч не убрал. И опять хриплый голос, и совершенно прозрачные глаза:
– Я знаю тебя… эти глаза… как тебя зовут? Рина… твоё имя Рина…
Мгновенная боль и чьи-то жёсткие пальцы зажали мне рот, я упала на землю, и меня придавило тяжёлое тело. Громкий шёпот приказал:
– Замри.
Казалось, что взорвался вулкан, и магма накрыла нас, такой полыхнул жар, энергия раздавила меня вместе с тем, кто своим телом закрыл от лавы. В голове взорвался фейерверк огней, и я потеряла сознание.
Дети стояли вокруг меня и плакали горькими слезами, громче всех плакал маленький мальчик, он тонко покрикивал и размазывал слёзы по лицу. Я схватила его за мокрую от слез ручку и спросила:
– Что случилось, почему вы плачете?
– Она вще щилы отдала… больше нет…
– Кто?
– Она… она тебя шпашла… щил нет…
Вдруг одна из девочек быстро заговорила:
– Ей нельзя… она сама едва жива, зачем сказал… нельзя. Ты иди, тебе надо жить. Иди.
И махнула на меня рукой. Дети отвернулись и медленно пошли от меня в туман, постепенно растворяясь в белесом мареве.
Я открыла глаза, и сразу прозвучал радостный крик Фисы:
– Лебёдушка очнулась, краса наша, жива, жива, Машенька…
– Фиса…
– Молчи, молчи, уста не раскрывай, едва жива, сил нет…
– София… Фиса, где София?
Пытаясь встать, я только чуть качнула головой, сил действительно не было, даже голос сиплый, почти шёпот. Перед глазами появилась Мари с потухшим взором почти прозрачных глаз и коснулась моей руки:
– Рина, тебе нельзя говорить, молчи.
– Амир, где Амир?
– Он жив, всё хорошо, он вспоминает. Рина, молчи.
Я облегченно вздохнула, и медленно произнося слова практически по буквам, потребовала:
– Принесите Софию.
– Рина…
– Она спасла нас. Принесите её сюда.
– Окстись! В тебе силы на вздох! Сонюшка… оклемается…
А сама закрыла лицо, замотала головой в отчаянии, страшный выбор приходится делать – меня спасать или Софию. Я дёрнулась в очередной попытке встать и потеряла сознание.
Маленький мальчик сидел на большом камне и плакал, а я не могла пробиться сквозь невидимую стену, чтобы подойти к нему и утешить. Я била по ней кулаком, кричала, звала его, а он не слышал меня, не поворачивался в мою сторону, только плакал, не утирая слёз. Кто-то тронул меня за плечо, обернувшись, увидела девочку, которая говорила мне, чтобы я жила. Она поманила меня пальчиком, и когда я наклонилась к ней, прошептала:
– Он может её спасти.
– Кто?
– Он.
Девочка улыбнулась грустной улыбкой и повторила:
– Он.
– Да кто же это?
– Ты знаешь.
Тёплой ладошкой она погладила меня по щеке, спокойно прошла сквозь невидимую стену и села на камень рядом с мальчиком. Они сидели такие худенькие и маленькие, сквозь тонкую ткань одежды были видны ребра и позвоночник, каждая косточка, и я с ужасом подумала – они голодают, им нечего есть.
Когда я проснулась, рядом со мной сидела Мари и горько плакала. Слёзы текли по её щекам, и она не утирала их, только высоко подняла голову и пыталась сдержать рыдания.
– Мари…
– Молчи, Рина, тебе нельзя говорить. Ты не берешь энергии, совсем ни у кого, все пробовали… отец тоже… тебе нужно беречь силы, мы придумаем что-нибудь…
Она отвернулась от меня и утёрла слезы, лихорадочно вздохнула.
– Мари, София жива?
– Да… мы пытаемся…
– Я должна её спасти.
– Нет… Рина, она сказала, что её жизнь… поэтому она и выжила, чтобы спасти тебя.
Слабость давила на меня всё сильнее, но я сжала губы и несколько раз глубоко вздохнула – организм, не смей, никаких обмороков, не та ситуация, мы потом Амиру это изобразим. И странным образом мне стало легче, видимо в надежде снова почувствовать энергию сильного тела Амира, организм поискал и использовал доселе потаённые запасы.
– Амир…
– Он пытался, но не получилось.
Мысли неслись в голове, но ничего не придумывалось. Кого я знаю, кто может спасти Софию? Именно знаю. Мари сказала, что пробовали все, значит, это кто-то, кто не пробовал помочь, но я его знаю. И кого я знаю? Лица мелькали перед глазами, но ни одно из них никак не обозначилось, и вдруг картинка когтей на стекле. Она никак не уходила, и я даже попыталась покачать головой, зачем мне эта картинка, почему когти… это рука Амира. Ну и…? Амир уже пытался, и ничего не получилось. Но рука так и осталась на стекле, я пыталась думать о чём-то другом, но картинка не уходила. Тимур! Как только я вспомнила имя, то сразу появилось лицо, и я поняла – да, именно он может помочь Софии. И как? Он же просто человек, обычный… нет, не совсем обычный.
– Мари, Тимур… Софии может помочь Тимур.
– Тимур?
– Мне так сказали дети во сне. И я. Мари, торопись!
Она вскочила, но сразу опять села на постель:
– Рина… нельзя, тебе нельзя…
– Можно… иди!
От собственного крика в голове опять вспыхнул фейерверк, и я потеряла сознание.
Дети стояли рядом и удивлённо рассматривали меня. Мальчик с опухшим от слёз носом, он время от времени утирал их узенькой ладошкой, прошепелявил:
