Беги от меня

– Конечно! Давай-ка ешь. И чтобы тарелка улыбалась.

– Бабуль, я уже не маленькая.

– А ведёшь себя как маленькая. Прекращай эти капризы. Не то мне матери твоей придётся рассказать, что за подружке ты по вечерам с учёбой помогала.

– Это нечестно, – пробубнила Рита, взяла вилку и неохотно положила в рот кусок котлеты.

Сон долго не шёл к ней этой ночью. Вопрос «что делать?» не давал Рите покоя. Она чувствовала, что с Глебом что-то случилось и что он, несмотря на своё странное поведение, сейчас нуждается очень в ней.

«Завтра же пойду к нему, поговорю с его бабушкой и всё узнаю», – решила для себя Рита и, ещё немного поворочавшись, уснула.

Часть 2

С утра опять пошёл дождь. Лужи на разбитых дорогах слились одну в грязную реку, которую было невозможно ни обойти, ни перепрыгнуть. Одолжив у бабушки резиновые сапоги, Рита обернула шею тёплым шарфом, надела бежевое пальто и пошла проведать Данила.

Зонт почти не спасал от непогоды. Порывы холодного ветра подхватывали тяжёлые капли, и те забрызгивали Ритину одежду. Только её лицо осталось сухим.

Ей не нравилась поздняя осень. Рита терпеть не могла затяжные дожди и пробирающий до костей ноябрьский холод. Она хотела переехать куда-нибудь на южный берег Крыма, где лето всегда жаркое, весна подобна северному маю, осень – северному августу, а зима короткая и почти незаметная.

Идти было недалеко, но этого небольшого расстояния хватило для того, чтобы вымокнуть и продрогнуть. Рита стряхнула под козырьком подъезда сложенный зонт, поднялась по лестнице и позвонила в дверь Хабаловых. Ответа не было. Несмотря на это, что-то подсказывало ей, что Данил сейчас дома. Она нажала на звонок ещё раз и ещё раз.

Дверь открылась. На пороге появилась нахмуренная Людмила Фёдоровна, одетая в цветастый домашний халат, наброшенный поверх старенькой ночной сорочки. «Разбудила», – подумала Рита и взглянула на наручные часы. Стрелки показывали восемь двадцать. Рита сделала неуверенный шаг вперёд. Воспоминания о первой встрече с бабушкой Данила заставили её опустить глаза. Но беспокойство за него оказалось намного сильнее смущения.