О гвоздях

Яростно переводя дыхание, она с ненавистью посмотрела на мужа:

– Боже, какой же ты недалекий слабак! Нормальный мужик на твоем месте уже бы давно избил и нос сломал, а ты как всегда бубнишь что-то себе под нос. Как же я тебя ненавижу! Вот могла бы – никогда бы не вернулась, если бы не другие идиоты – кинули меня, заразы, оставили без денег в чужом городе! Вот не вернулась бы никогда! И зачем вообще тогда к тебе подалась? Надо было аборт делать, и никаких проблем! Дура! Ну я-то просто дура, а ты по жизни идиот и неудачник! – ее крик постепенно переходил в противный визг, стремящийся к ультразвуку. – Ненавижу! Ненавижу! НЕНАВИЖУ!

Она кричала еще что-то, но Венечка ее не слушал и внимательно всматривался в такое любимое лицо. Странно, но красивые наивные глаза покрылись маленькими морщинками из-за того, что Таня постоянно щурилась. Детское наивное личико, заставляющее учащенно биться сердца Венечки и половины нашей школы, было перекошено и напоминало смешную и нелепую маску с размазанной косметикой, густые волосы растрепались, на тонких когда-то пальчиках гроздьями были нанизаны массивные пошлые кольца, а с точеной шеи свисали разные цепи, от золотых до тюремных, судя по размеру звеньев.

Венечку вдруг передернуло. Он так давно лишь в самых сладких снах мечтал об этой встрече, что, увидев предмет своей любви вживую после стольких лет отсутствия, слегка перепугался и растерялся. Он посмотрел на фотографию юной Танечки в розовых и алых лентах, потом перевел взгляд на реальную Таню. Его снова передернуло.

Таня вдруг резко успокоилась и пробормотала:

– Ну ладно, я сейчас в душ, а потом приготовь мне что-нибудь поесть. – Да, кстати, там в такси мои вещи остались, иди занеси, – напоследок бросила она, уже разуваясь.

Венечка уже автоматически повернулся в сторону двери, как вдруг Таня удивленно вскрикнула.

– Что это? – изумленно спросила она, показывая пальцем на свою фотографию и кривой гвоздь в обрамлении ярких лент на ореховой вешалке в форме креста.

Она подошла к вешалке, обвела ее глазами, посмотрела на вазу и вдруг пронзительно расхохоталась.

– Так ты все время хранил на память обо мне мою фотографию и этот гвоздь?! Ты серьезно? Ты и на самом деле идиот, Венечка! Размазня! Ненормальный! Я ж тебя обманула, изменила, сбежала с другим, а ты… – она задыхалась от смеха, – ты… ха-ха-ха… кретин! Тебе лечиться надо!

С этими словами Танечка вытащила старый кривой гвоздь, осмотрела его и, все еще заливаясь злым смехом, выбросила его в открытое окно кухни.

Целое мгновение гвоздь, кувыркаясь, летел на встречу бесконечности.

У Венечки в глазах потемнело, сердце пропустило удар. Он с диким криком рванулся к окну, но поздно – гвоздь бесследно растворился в густой траве за окном. Венечка, казалось, несколько веков смотрел вслед своей великой и святой любви.

А потом с отчаянным криком повернулся к Тане.

Танечка стояла в дверях и противно и злобно улыбалась.

Сознание медленно ускользало от него. Он вдруг остро осознал, что будет в следующий момент: в его безумном мозгу с живописной яркостью появилась картинка.

На трясущихся ногах Венечка прошел обратно в прихожую, обошел слегка удивленную, но крайне довольную собой Таню, и медленно нашарил чемоданчик с инструментами. Спокойно поднял руку, широко замахнулся и резко ударил чемоданчиком по Таниному затылку.

Таню отбросило на кухню. На лице застыло злое недоверчивое изумление, а из-под головы потекла тоненькая струйка крови, постепенно превращаясь в большую лужу.

Силы изменили Венечке, и он, еле слышно выдохнув, сполз по стенку в глубокий обморок.

***

– Танечку и Венечку нашла его мама, когда они с Аней возвращались с прогулки. Она тут же вызвала "скорую", "скорая" вызвала милицию, которая тут же нашла убийцу Танечки. Да Венечка ничего и не отрицал. Наоборот, бросился к ним и во всем признался. Попросил только сопроводить его на улицу и помочь в поисках гвоздя. Его арестовали. Потом был суд, потом – тюрьма, – Мишка вздохнул. – А о тюрьме рассказывать нечего. Вот такая история.

Мишка закончил свой рассказ, а я все ярко представлял себе картинку: мертвая Таня, Венечка с окровавленным чемоданчиком, его мать, в ужасе кидающая то к Тане, то к Венечке, то к телефону, Анечка, изнывающая от любопытства за дверью…

Некоторое время мы молчали, а свежий майский ветерок приятно обдувал и лохматил волосы и солнце жарило так, словно хотело притвориться июльским. Мимо снова прошла симпатичная официантка, и Мишка проводил ее одобрительным взглядом.

– Да ну, чушь это все! – наконец, первым очнулся Димка. – Небось придумал все, да, Мишка?

– Нет, не придумал, Венечка – мой одноклассник, и сейчас он в тюрьме. Периодически хожу к нему в гости, навещаю.

Димка помолчал, а потом сказал:

– Великая любовь, ну кончено! Всей великой любви хватило на то, чтобы угробить свою любимую жену чемоданом с инструментами! Какая же тогда это любовь? Наверно, твой Венечка вообще никаких талантов не имел. Кроме того, что был полным психом. Надо же додуматься – из-за ржавого гвоздя убить человека!

– Знаешь, так думаешь не только ты. Во время следствия, после того, как Венечка дал показания и назвал причину убийства, его проверили на психическую вменяемость. Как и ты, думали, что псих и шизофреник. Оказалось, нет, здоровый мужчина, просто излишне впечатлительный. В пределах нормы.

– Ну тогда ничего не понимаю. Значит, не любил он эту Танечку, как ты говорил. Видимо, гвоздь показался ему дороже Тани.

– Могу поклясться – любил. Любил больше жизни. И хотел сделать все, чтобы Танечка была счастливой. Я, мне кажется, в совокупности всех своих влюбленностей и вполовину не любил так, как любил Таньку Венечка. Это был его талант, его гений, его святая задача.

– Что же он ее не выполнил? Чемоданчик с инструментами и гвоздь помешали? – насмешливо спросил Димка.

– Не знаю, что помешало. Но точно знаю: любил, свято любил.

– Значит, любовь такая была.

– Да, любовь была такая. Любовь же разная бывает, – протянул Мишка.

– Любовь бывает одна, – упрямо сказал Димка, – и эта самая любовь соединит завтра меня и Свету в одну семью.

Мишка пожал плечами и озорно улыбнулся пробормотал: "Любовь…".

Мы расплатились за прекрасный ужин, оставили чаевые для красивой официантки, вышли из кафе и медленно побрели вниз по улице, наслаждаясь весенним солнцем и свежим ветром. Нам было чуть больше тридцати лет, но что такое тридцать лет, когда на улице май и задорно стучат девичьи каблучки по асфальту? У нас впереди целое лето, которое мы до краев заполним любовью.

А в это время в тюрьме одинокий Венечка, потирая в кармане ржавый кривой гвоздь, будет с нетерпением ожидать встречи со своей матерью и дочкой Анечкой.