Пока ещё лето
– Да, матушка, – ответил я, – мне намного лучше и болезнь меня уже совсем не беспокоит.
– Господь добр к вам, – сказала она и перекрестилась. – Когда вас только принесли с корабля, то я подумала, что вы мертвец. Ваше состояние было ужасным и эти раны на боку…
Она помолчала секунду, видимо, думая о чём-то своём.
– Де Клюс уже поговорил с вами? – задала очередной вопрос матушка Кристел.
– Пока он только попросил выделить ему время для приватной беседы, – ответил я, размышляя, чего хотят от меня руководители миссии.
– Ах, ну сколько же можно! – сурово поджала губы монахиня. – Я не стану этого больше терпеть и тратить драгоценное время, которого и так потеряно уже слишком много!
Похоже, она не на шутку разозлилась на главврача.
Нужно сказать, что матушка-кармелитка Кристел Вилларе была весьма специфической личностью. Её как огня боялись все участники миссии и местные жители. И в то же время она была очень заботливым человеком.
Около года назад, когда местные рыбаки сняли меня с застрявшего неподалеку на мели сухогруза, именно матушка Кристел первой в госпитале подошла ко мне и оказала помощь. Остальные уже знали, что наш корабль бежал из объятой войной Европы и, проходя возле Балканского полуострова, попал в зону биологических бомбардировок. Все боялись заразиться от меня какой-то страшной болезнью. Другие члены экипажа были к тому моменту уже мертвы, и от матушки потребовалась немалая смелость, чтобы начать ухаживать за мной. В госпитале она день и ночь сидела у коек больных, лично делала перевязки и не чуралась прочих неприятных процедур. С решительным выражением лица она держала больных во время мелких операций без наркоза, который стал большой редкостью в последнее время.
Так же стойко она провожала в последний путь умирающих.
К счастью, биологическое оружие, которым был поражён корабль, было именно оружием и, убив человека, вскоре гибло само. Эпидемии оно не порождало.
Я понимал, что обязан матушке Кристел своим исцелением. И она прекрасно это знала. Чувства это вызывало весьма смешанные.
Наконец матушка немного отошла от недовольства де Клюсом и снова обратила свой взор на меня:
– Как я узнала, эта несносная мадемуазель Фреэль не послушалась месье де Клюса и не передала вам мою просьбу сопровождать нашу миссию на пути во Францию.
От неожиданности я издал какой-то кашляющий звук и, видимо, не смог скрыть своего удивления от матушки. Слова я тоже быстро подобрать не смог и сразу почувствовал себя пьяным и косноязычным. Просьба была, мягко говоря, сумасшедшей и смертельно опасной.
Монахиня тем временем продолжила:
– Наш милый главный врач тоже не нашел в своем сердце решительности, чтобы поговорить с вами о задуманной поездке. Поэтому я обязана взвалить на себя эту миссию. Я надеюсь, вы не откажетесь сопроводить нас до Леона? И признаете, что это Бог послал вас, больного и обессиленного, нам на подмогу!
Я увидел, как к нам с матушкой спешит де Клюс с лицом, будто перекошенным от зубной боли и, наконец, смог собраться с мыслями.
– Матушка, прошу вас, будьте благоразумны! – начал я. – Ведь вы отвечаете за множество верящих вам людей, а что может сейчас быть опаснее, чем долгое путешествие в разрушенную войной Европу? Да что там Европа! Всё северное полушарие лежит в руинах! Вы знаете это не хуже меня. Там до сих пор идёт война! Великая война! Большие территории заражены и радиоактивны, на всех дорогах караулят бандиты, пираты или остатки разбитых армий! Я уже не говорю о Свистунах, которые могут спуститься на планету в любой момент и украсть нас!
Взгляд Кристел потемнел, а между бровями залегла глубокая злая складка.
– Мы все просто погибнем в пути, даже не успев покинуть берегов Африки. Это настоящее самоубийство! – закончил я.
К нам подошел де Клюс.
– Вы ошибаетесь, молодой человек! – воскликнула с жаром в голосе сестра Господня. – На всё воля Божья. Это здесь мы погибнем. Погибнем, не принеся поддержки и пользы простым французам, нашим братьям и сестрам. Не придя к ним тогда, когда мы им так нужны! Как помогли вам! – упрекнула она меня, наконец.
– Я боюсь, что сестра права, – присоединился к ней главный врач. – Местные власти и бандиты всё активнее интересуются нами и нашим имуществом. А без поддержки французского правительства мы всего лишь беспомощная жертва. Нас всех не пленили лишь потому, что у нас почти ничего нет, и при этом мы оказываем бесплатную медицинскую помощь местному населению. Этим мы снимаем большой груз ответственности с плеч месье мэра Мбенга. Однако вскоре они решатся на это. Всё разваливается прямо на глазах.
Я промолчал, собираясь с мыслями.
– Мы решили собрать всю миссию и держать путь во Францию, как можно скорее, – продолжил главврач, а монахиня согласно кивнула. – Но это большой секрет. Я прошу вас сохранить всё в тайне, – добавил де Клюс.
– Ладно, – сказал я. – Месье де Клюс, матушка Кристел, позвольте я повторю всё по порядку: вы собираетесь отправиться в самоубийственное путешествие, целью которого является уничтоженная войной страна. В которую меня, как иностранца, не пустят. Всё верно?
Де Клюс подался вперёд, желая что-то сказать, но я протянул в его сторону руку, открытой ладонью вперед, остановив это намерение.
– Мой дом тоже полностью разрушен. И возвращаться туда, сопроводив вас до Франции, тоже бессмысленно для меня. Теперь мой дом здесь. И дела идут совсем неплохо. Кроме того, я не военный, у меня недостаточно оружия и снаряжения. Я просто не могу обеспечить безопасность целого госпитального каравана. Поймите, в конце концов, мы все, скорее всего, погибнем в дороге. Люди, которые верят вам и которые надеются на вас, будут умирать в пути. От бандитской пули, от болезней, от истощения и несчастных случаев. Нам невероятно повезло, что во время случившегося апокалипсиса и нападения чужой инопланетной расы мы оказались на краю мира, куда война почти не докатилась. Поверьте моему слову, нам лучше считать отныне Сенегал своим домом и своей родиной. Так что мой ответ – нет.
– Не будьте неблагодарны, молодой человек! – возмутилась монахиня, прожигая меня взглядом.
Я начал злиться.
– Послушайте меня, Кристел. Я благодарен вам за исцеление. И потому я постараюсь отговорить вас уезжать отсюда ради авантюры и из-за тоски по родине. Тем самым я спасу нас всех от неминуемой гибели.
– Всё не так просто, молодой человек, – покачал головой де Клюс. – Здесь нам тоже конец. Теперь, когда центральное правительство не может нас защитить, оказалось, что мэр – настоящий бандит и разбойник. Он потребовал, чтобы мы каждую неделю платили ему за безопасность. Но у нас мало денег. Я объяснял ему это много раз. В конце концов, мне пришлось отдать всё, что у нас было в кассе. Но бандиты всё ещё недовольны. Они говорят, что это только начало и что мы должны платить. Их не интересует, откуда мы будем брать деньги. Я думал, что мы полезны этому городу и нас не тронут, но недавно они выкрали одну из медсестер и поиздевались над ней. Поиздевались очень жестоко. А когда я попытался поговорить с мэром, он просто ударил меня по лицу. Вместе с ним – его головорезы и начальник полиции. Сегодня Мбенга пришел, чтобы сделать нам последнее «культурное», как он говорит, предупреждение. Он грозит нам поистине ужасными вещами.
Матушка Кристел согласно кивнула, подтверждая слова главврача.
– Черт! – я выругался и сердито потер подбородок. Ситуация действительно была не из лучших. Но и ехать через полный смертельных опасностей мир тоже было не лучшей идеей. Это пат.
– Поверьте, я сделаю всё, чтобы обеспечить вам безопасность во время отъезда с территории миссии. И я буду охранять вас первые сто километров. Но не просите меня о большем. Я никуда не поеду! – наконец ответил я. – Там меня не ждет ничего, кроме смерти. А здесь еще всё возможно.
– Но послушайте, – сказал де Клюс, – только у вас есть опыт в военных делах. Вы же были охранником на корабле. И, кроме того, у вас есть автомат!
– Мне нечего делать во Франции, – повторил я. – И я всего лишь непрофессиональный охранник. Уставший и апатичный человек, который застрянет между двух стран.
– Я думаю, что моего авторитета и связей вполне хватит, чтобы вас пустили в страну и, возможно, даже дали гражданство как спасителю и защитнику гуманитарной миссии, – заявил врач.
– Вы думаете?! – я выделил голосом последнее слово и, покачав головой, отвернулся от них.
Матушка Кристел сверлила мне затылок своим ледяным взглядом. Похоже, вечеринка была закончена. Я собрался идти в свой блиндаж.
По пути к выходу из шатра я снова встретился взглядом с Николь, которая выглядывала из-за плеча машущего руками толстяка Жерома. И всё понял про ту ночь. Её отправил ко мне де Клюс, чтобы Николь уговорила меня сопровождать их на пути в Леон. Но поскольку она была девушкой гордой и темпераментной, то решила, что ее просто используют и, психанув, умчалась в госпиталь, так ничего мне и не сказав. Теперь она явно зла на де Клюса. На себя. И на меня заодно.
Я решил с ней поговорить и расставить всё по местам.
Не дойдя до Николь и Жерома пары метров, я уже почувствовал противный запах пота, исходивший от здоровяка.
При одинаковом со мной росте, он всё же был намного тяжелее. Думаю, весил Жером никак не меньше ста сорока килограмм. И обладал он, при этом, весьма пылким темпераментом француза-южанина.
Я аккуратно нырнул под похожую на окорок руку гиганта, который что-то рассказывал Николь, бурно жестикулируя. Оказавшись рядом с девушкой, я окончательно убедился, что та не хочет со мной говорить. Она нахмурилась и решительно отвела взгляд в сторону. Я понимал, что во многом это смущение и чувство вины, но коммуникацию это никак не облегчало.
– Николь, мы можем поговорить минутку? – спросил я, возможно, несколько суховато.
Ответила мне не Николь, а уже успевший основательно подвыпить Жером.
– Месье, вы, кажется, забываетесь! – он больно схватил меня за плечо своей огромной мокрой рукой. – Николь не хочет ни с кем разговаривать! У нас с ней идёт интересная беседа, а вы меня… вы нас перебиваете!
Здоровяк весьма ощутимо толкнул меня, наконец отпустив плечо.
– Николь, ты поговоришь со мной? – переспросил я, игнорируя толстяка, испытывая уже настоящее бешенство и еле сдерживаясь, чтобы не заехать Жерому по зубам.
Девушка неопределённо повела плечиком, и в этот момент меня двинули в плечо с такой силой, что я невольно сделал пару шагов в сторону, восстанавливая равновесие.
Я тут же крутанулся на левой ноге, немного присел, оскалил зубы в нехорошей усмешке и прыгнул к Жерому.
Я не думал. Я рассчитывал поднырнуть под него слева и оказаться за его спиной. Однако сбоку, наперерез мне, уже бросилась Николь. Её большие перепуганные глаза оказались прямо напротив моих, и она попыталась взять моё лицо в свои руки.
– Прекратите! – крикнула она, пытаясь поймать мой взгляд.
Провернувшись на месте, обхватив Николь за талию и пытаясь задвинуть её себе за спину, я старался оказаться рядом с Жеромом. Но эта кошка просто повисла у меня на шее. Ловкости ей было не занимать.
За ту секунду, что я присел и вырвался из её хватки, между мной и здоровяком уже вклинилось несколько человек, пытающихся остановить начинавшуюся драку.
Мне стало понятно, что вечер окончательно испорчен. Даже простой честной драке и возможности расквасить нос этого ублюдка помешали.
Я выпрямился. Встретился взглядом с де Клюсом. Увидел радостно-возбужденные лица свиты мера. И, обернувшись, посмотрел на Николь. Она надулась, видимо, из-за того, что я так бесцеремонно задвинул её и затем грубо сорвал с себя её руки. Стоя чуть позади всех, меня пронзала взглядом матушка Кристел.
Не говоря ни слова, я развернулся и пошел к выходу. По пути ободряюще и подчеркнуто весело подмигнул Жерому.
4. Шеху Маал
Ночь в Сенегале красива и полна жизни. Красноватая пыль дорог становится серебристой под светом луны. Пахнет нагретыми за день травами и звучит оглушительный хор разнообразных насекомых. Иногда вдалеке ухают птицы и пищат мелкие ночные животные. Где-то порыкивают хищники, и к этому шуму добавляется шорох трав, которые слегка колышет приятный ночной бриз.
Он приносит запах не такого уж и далекого океана. Деревья кажутся темными зонтиками. Окружающий мир окрашен в серебристые и синие тона.
Поначалу я с некоторым страхом ходил по ночам, но вскоре убедился, что это не дикая саванна, а вполне развитая страна, хоть и находящаяся недалеко от экватора. Крупные хищники почти уничтожены и очень редко забираются в эти давно обжитые места. Бояться здесь стоило разве что подвыпившей или обкурившейся компании. Но такую компанию я надеялся услышать издалека и успеть обойти. Вообще-то это не такое уж и частое явление.
Дорога от госпиталя тянулась к мосту через реку и, слегка попетляв, сворачивала вправо, к городку. Мне же нужно было свернуть левее, на более узкую тропу, проходящую недалеко от моего холма.
Шагая домой по залитым луной полям, я немного успокоился и думал над просьбой главного врача и матушки Кристел. Я действительно был благодарен им за мое исцеление, но вся эта идея была обречена на провал! Самолёты уже давно не летали. Весь мир больше десяти лет воюет сам с собой и с инопланетными захватчиками. Границы преимущественно перекрыты. Повсюду расплодились банды, и они были по-настоящему жестоки. Впрочем, так было во все времена.
Средиземное море бороздят теперь уже редкие военные корабли, каждая встреча с которыми может стать последней. Испания и Франция разрушены в результате внутренних боевых действий и под ударами тактического и стратегического оружия. На севере Африки и на Ближнем Востоке боевые действия продолжаются до сих пор.
С моим автоматом Калашникова и пистолетом де Клюса я не смогу обеспечить безопасность конвоя. У нас нет оружия, нет связи, нет данных об опасностях на предстоящем пути. В конце концов, нет обученных военному делу людей. Я покачал головой – это было плохой идеей. Но как убедить в этом де Клюса с матушкой и объяснить всё Николь?
Тут я вспомнил о здоровяке Жероме и опять разозлился.
Не стоило ему меня трогать. Меня давно раздражал этот хамоватый и наглый толстяк, и теперь он попал в самый черный из моих списков.
Размышляя на эти неприятные темы, я не заметил, как подошел к холму, на котором стоял мой бункер. Залитая лунным светом тропинка отделялась от основной колеи и поднималась вверх. Пробежавшись по ней взглядом, я заметил какой-то черный силуэт, осторожно продвигающийся к блиндажу по самому краю тропы.
В таком освещении все цвета разделились на серый и черный, поэтому мне было сложно понять, кто этот человек, и вооружен ли он. Однако было совершенно ясно, что намерения у него недобрые.
Стараясь пригибаться пониже, он крался к моему дому, видимо зная, что я сейчас должен находиться в госпитале, на званом ужине.
Думаю, он не рассчитывал, что я вернусь так рано, но всё же старался подойти к блиндажу незаметно.
Я протянул руку назад и нащупал рукоять ножа, спрятанного за поясом брюк. Он вышел из ножен легко и беззвучно.
Затем я быстро двинулся к своему незваному гостю, стараясь тихо ступать с пятки на носок. Я узнал, кто это, и понял, зачем он пытается залезть в мой дом.
Не утихшая до конца ярость разгорелась с новой силой.
Когда до худощавого чернокожего мужчины оставалось метров пять, я перестал идти тихо и, выпрямившись в полный рост, громко спросил:
– Эй! Шеху! Ты что, потерялся?!
Бандит дернулся и втянул голову в плечи, а затем резко обернулся ко мне и немного отступил. Он тревожно глянул вправо и натянуто улыбнулся во весь рот.
Я приблизился метров до трёх и увидел, что Шеху как-то мелко и неестественно двигает руками и слегка пошатывается. Кажется, он был пьян или под какой-то наркотой. В темноте белели его зубы и белки глаз.
– Привет! А ты что не дома? – сморозил он явную глупость и опять быстро глянул вправо. Похоже, где-то там был его напарник. Я был зол и понимал, что спускать всё на тормозах нельзя. Если сейчас Шеху Маал уйдет легко, то уже завтра он припрется ко мне с парочкой друзей и всё станет намного хуже. Мелкий бандит принадлежал к фульбе, которые часто пользовались чужой слабостью. Эта народность исповедовала мусульманство и вела кочевой образ жизни. Люди они были темпераментные, хитрые и часто агрессивные. Нередко среди них встречались хулиганы, воры и бандиты.
Шеху уже успел обзавестись дурной славой, и ему был очень нужен мой автомат. Именно поэтому он и пришел сюда ночью, зная, что сегодня вечером я пойду на пир в госпиталь, а монахини очень не любят оружие, и я вынужден буду оставить его дома.
Единственное, чего Шеху знать не мог, так это того, что я разругаюсь с Жеромом и вернусь домой намного раньше, чем планировал. Потому мы здесь и встретились.
– Что, Маал, пришел украсть автомат? – спросил я, всё более свирепея и надвигаясь на фульбе.
– Ты что! Вообще глупый? – повысил голос Шеху и даже как-то взвизгнул в конце фразы. – Я римббе, истинный правитель этого вонючего города! Меня все слушаются! Ты понял? Если я скажу, то мне и так всё отдадут. Сами! Понял?!
– Римббе кражами не занимаются! Да и вообще – тебе до имама, как до неба! – ответил я злобно.
– Римббе хозяева всего тут! И тебя тоже! – продолжил Шеху и наставил на меня свой дрожащий палец. – Я прикажу – ты сейчас пыль жрать будешь!
Он выхватил из кармана шорт нож и указал им на пыльную дорогу.
Похоже, мозг его совсем затуманился, и он пошел ко мне. Я следил за ножом. Маал опустил его вниз, а вперед протянул открытую ладонь левой руки.
– Я пришел к тебе как гость! – продолжил он, и я увидел, как в свете луны лихорадочно блестят его глаза. – Мне нужно с тобой поговорить!
Я понял, что Шеху Маал решил убить меня этой глухой ночью, раз украсть автомат тихо не удалось.
Ярость и хмель улетучились. Я был собран и внимателен. Адреналин мгновенно мобилизовал меня, мозг работал как часы.
Я знал, что сейчас произойдет.
Шеху надеялся на подлость и быстрота. Он подойдёт ко мне на расстояние удара, заговаривая зубы и показывая открытую левую ладонь. А потом ударит ножом снизу вверх, от правого бедра. Сильно и жестко. Далее он в ярости будет бить меня ножом со скоростью взбесившейся швейной машинки.
Фехтовать он явно не умел, но ножом уже пользовался не раз. Это было видно.
– Дерьмо ты, а не римббе, – сказал я медленно и с издевкой в голосе. И тут же я мгновенно сместился вправо, а Шеху, как-то утробно рыкнув, ударил ножом туда, где я только что стоял.
А я уже рубил сверху вниз воздух между нами. Там, где вскоре должна была пройти его рука.
Мой нож встретил его правое предплечье именно там, где я и планировал. Его рука шла вверх, мой нож – вниз. Удар был страшный. Я почувствовал хруст и едва не расстался с ножом.
Последовательность дальнейших действий была понятна мне заранее, поэтому я мягко отпрыгнул назад и повернулся к Шеху правым боком, немного выставив вперед правую руку с зажатым в ней ножом. Это уже была стойка из фехтования – я держал нож далеко впереди, а сам старался находиться максимально далеко от ножа противника.
Честно говоря, я ожидал, что в эту секунду боль в рассечённой до кости руке догонит Шеху и он, выронив нож, взвоет. Но получилось совсем не так.
Фульбе как-то недоуменно посмотрел на свою почти разжавшуюся ладонь, и, перехватив нож левой рукой, снова бросился на меня. Он прыгнул с какой-то страшной и неестественной улыбкой.
В ножевом бою обычно изрезанными остаются и победитель, и проигравший. Поэтому я первым делом отпрыгнул назад и увидел кое-что обнадеживающее: хотя Шеху был очень быстр и явно не чувствовал сейчас боли, он словно разучился драться на ножах. Быстрыми и широкими взмахами он пытался поразить меня в лицо, шею или грудь. А это было совсем не то, что нужно. Это было наивно.
Не к месту мелькнуло воспоминание о битве при Куртре, где фламандцы вывели из строя множество закованных в доспехи французских рыцарей, нанося им удары в плохо бронированные запястья, а затем добивая безоружных противников. Жаль только, что на Шеху не было семисот золотых шпор, как на французских рыцарях.
Маал в очередной раз попытался догнать меня и широким взмахом разрезать лицо. В следующее мгновение я неожиданно для него перестал пятиться и шагнул вперед. Левой рукой я подтолкнул его опускающуюся руку ещё дальше, мимо себя, а правой нанес удар пониже ребер.
Болевой шок от пробитой почки должен был полностью свалить его, но я всё же продолжил движение и, провернувшись, отпрыгнул ему за спину. И не зря. Не знаю уж, что тому причиной, адреналин или наркотики, но Шеху не упал, а очень даже бодро крутанулся на месте и отмахнулся ножом на уровне моей шеи.
Я продолжал пятиться глядя, как кровь из рассеченной руки и пробитого бока бандита падает крупными каплями на серую, залитую лунным светом пыль дороги. Я не собирался больше рисковать. Я знал, что скоро он ослабнет.
Я быстро развернулся и бросился бежать. Шеху побежал за мной, но уже как-то медленно, согнувшись влево. Вскоре он перешел на шаг, шумно дыша и облизывая губы.
В свете луны я увидел, что с той стороны, куда раньше бандит смотрел несколько раз, к нам бежит ещё один мужчина. Видимо он ходил на разведку к моему блиндажу, чтобы убедиться, что меня нет, и пытался зайти к моему дому сбоку. Но услышал звуки драки и побежал назад.
Это было плохо.
Бой на ножах – это лотерея. С двумя сразу я могу не справиться, даже несмотря на то, что Шеху уже тяжело ранен. Нужно было закончить с ним, пока до нас не добежал второй бандит.
Я развернулся и снова шагнул к фульбе. И сразу же отпрыгнул назад. Он ударил, едва не достав меня ножом.
Шагнув вправо, я ткнул его ножом в плечо. Маал уже провернулся на месте и снова взмахнул ножом. Я ясно увидел его бешеные глаза и татуировку на лице – по 4 маленьких прямоугольника слева и справа от переносицы. Всё-таки он был очень быстр. Я не успевал разорвать дистанцию, и мне пришлось левой рукой отбить его удар, нанеся удар ему в запястье. В целом мне это удалось, но кончик ножа Шеху всё же резанул меня у ключицы.
Я уже не фехтовал, а сильно и грубо, накоротке, ударил его ножом под руку, куда-то между ребер. Я был тяжелее бандита, и от моего удара он отлетел на шаг, а затем споткнулся и упал.
Шеху как-то странно вывернулся и попытался встать, но его правая, раненая рука подогнулась, и он снова упал лицом в дорожную пыль. На этот раз навсегда. Больше он не поднимался.
Думать об этом было некогда. Я быстро повернулся в сторону второго нападавшего. Он был уже близко, метрах в десяти от меня.
Мы замерли. Я смотрел на бандита, а он смотрел на Шеху.
Потом он побежал. Побежал прямо в поле, огибая меня по широкой дуге и явно направляясь в сторону города. Я подумал, что его тоже стоило бы догнать и убрать как свидетеля. Но фора была уже слишком большой, а бегают фульбе отлично. Лучше меня. Не факт, что я вообще смогу к нему приблизиться.
Понемногу начался адреналиновый откат. Чувствовал я себя нормально, но руки уже начали мелко подрагивать, и в голове стало пусто. Нужно было выпить. И избавиться от трупа. Всё остальное потом.
5. Сборы
Я пребывал в очень странном настроении. Мне было жаль Шеху. Точнее не самого Шеху, а того, что я убил человека. Я испытывал угрызения совести, но в то же время понимал, что избавил мир от бандита, который ночью пришел ко мне с напарником, первым напал на меня и пытался зарезать. Возможно, если бы я не был так зол из-за похода в госпиталь и Жерома…
И ещё я испытывал нервное возбуждение и тремор от того, что вышел победителем из ножевой дуэли с быстрым и коварным противником.
И, конечно, я опасался его дружков и местной полиции. Работали они, правда, из рук вон плохо, но всё же в тюрьму могли упрятать всерьез и надолго.
До самого рассвета я заметал следы нашего поединка – счистил лопатой с дороги пятна крови, которых оказалось до ужаса много, и отнес труп Шеху к реке. Может, в этом и не было особого смысла, но я не хотел давать полицейским улик.
Я отплыл довольно далеко вниз по течению, плыл не меньше часа.
В этой тёплой и полной жизнью реке вскоре ничего не останется от бывшего наркомана, грабителя и бандита.
Минуту я постоял молча, отдавая честь уважения поверженному противнику, а затем столкнул его тело с грузом в воду.
Бессонная ночь, адреналиновое похмелье и стакан вина Бабушки Апудо путали мысли в моей голове, не позволяли сосредоточиться. Нужно было поспать несколько часов.
Я достал из тайника автомат, скудное снаряжение, документы и немного накопленных денег. Взял гамак.
Переплыл на лодке реку и на рассвете пробежал километра три до виднеющегося вдали леса – это помогло немного успокоиться.