Забвение

Я отнял набухшее полотенце и смочил его. Когда выжимал, корчился от боли. Снова приложил к ране. Холодок прошёл по телу. Голова наполнилась туманом. Почувствовал слабость, а вместе со слабостью и какое-то облегчение. Боль ушла, оставив после себя недомогание и усталость. Жуткую усталость. Даже большую, чем тогда, в колбасном цеху после трех или пяти фур.

Рука соскользнула с мокрой раковины, и я начал медленно съезжать на пол. Ноги отказывались держать измождённое тело. Я безжизненно опустился на холодный кафель, смотря на меркнущую лампочку и слушая приятный плеск воды.

Последняя мысль проскочила: проблема не в том, что я ранен, а в том, что они знают, где я живу, где живут Катя и Максимка… Надеюсь, я их не разбудил.

А дальше мрак. Тьма и приглушённый плеск воды.

Я открыл глаза посреди коридора. Машинально тронул бок, но раны там не оказалось. Это и неудивительно. Хотя боль и недомогание остались в той комнате, я по-прежнему чувствовал лёгкий туман в голове. Мысли вяло летали, как мохнатые шершни.

Стоя перед очередной дверью, я испугался. Пожалуй, впервые испугался так сильно. До дрожи. До онемения. А что если дальше ничего не будет? Что если сейчас я открою дверь, войду в эту тёмную субстанцию, и всё. Только тьма и пустота. Вечная тьма и бесконечная пустота. Что если в той комнате я не проснулся? Не выжил. Истек кровью и никогда больше не открыл уставшие глаза.

Комната шестая

Любопытство – сильная вещь. Я пошёл на риск и всё-таки открыл дверь. Или я узнаю, что было дальше, или буду вечность прозябать в этом паршивом домишке без мебели и в одиночестве.

Впервые я почувствовал настоящий животный страх при погружении во тьму. Меня трясло и знобило. Тьма поглотила меня, оставив один на один с собственными мыслями.

Я выжил в тот раз. Потому что очнулся я за завтраком. Передо мной сидел Максимка лет семи, а рядом, на детском стульчике, сидела светловолосая девочка, которая отказывалась есть и разбрасывала еду по детскому столику.

– Кирилл, успокой её, – сказала Катя, вертясь возле плиты.

– Лена, не балуй! – прикрикнул я и подвинулся к дочке.

Леночка посмотрела на меня испуганными глазами, затихла. Но стоило мне отвернуться, как я услышал звук пластиковой тарелки, скачущей по полу.

– Кирилл!

– Я стараюсь. С этой маленькой бестией довольно сложно справиться. Всё, с меня хватит, ты наказана.

Я вынул её, как куклу, из детского стула и перетащил в угол.

– Ты наказана за своё поведение. Теперь будешь стоять здесь! Тебе понятно?

Её глазки моментально увлажнились, а подбородок начал дрожать.

– Плачь не плачь, но ты наказана и будешь стоять в углу, пока не поймешь, что так вести себя нельзя. Нельзя разбрасываться едой. Надо слушаться маму и папу. Ты поняла?

Вряд ли она чего-то поняла. Но реветь начала довольно громко. Уткнувшись золотой головкой в угол, она содрогалась всем телом. Повернулась, взглянула на меня глазами, полными слёз, и что-то пролепетала на своём.

– Повернись. И стой так, пока не поймешь.

Лена повернулась, продолжая реветь. Она несколько раз пыталась посмотреть на меня, но страх не давал ей это сделать.

– Так и стой.

– Кирилл, – тихо сказала Катя и показала руками, что пора завязывать. Нельзя так долго мучить ребенка. Да и от крика она уже устала.

– Ты поняла свою ошибку?

– Поняа, – сквозь слёзы ответила дочка.

– Будешь бросаться едой?

– Е буду…

– Иди в ванную, я сейчас подойду. Ты Макса собрала?

– Да.

Я умыл Лену и вернулся на кухню.

– Беги к маме. Макс, пора выходить.

Он нацепил большой портфель и побежал за мной.

– Маму не забыл поцеловать?

– Забыл.

– Беги, я тебя тут подожду.

Семеня ногами, Макс побежал к маме и тут же вернулся.

Мы вышли из квартиры (двухкомнатной) и пошли к машине. Моя ветхая «четвёрка» осталась в прошлом. Здесь мы сели в «БМВ» с круглыми фарами.

Городок изменился. Стало больше народу. Выросло много высотных домов. Немного облагородился внешний вид. Вместо разбитых тротуаров и глубоких рытвин на дороге мы скользили по гладкому асфальту. Но этот гладкий как зеркало асфальт остался в центре. Стоило нам немного выехать из приличного, как мне показалось, района, и мы тут же оказались снова в девяностых. Даже люди здесь другие, хотя проехали каких-то пару километров. Какие-то хмурые. На улице лето, тепло, светит солнце, а они идут, устремив взгляд в землю, и словно боятся смотреть по сторонам.

Чем дальше отдалялись от центра, тем глубже становились дыры в асфальте.

– А мы разве не в школу? – спросил Макс.

– В школу, в школу. Просто мне надо кое-куда заехать. Занятия в восемь?

– Ага.

– Успеваем.

Доехали до окраины, где многоэтажные дома медленно перетекали в частный сектор.

Я припарковал машину возле дома.

– Сиди тут, папа сейчас вернётся.

У ворот ждал Ваня, мой верный помощник и правая рука в бизнесе. Как всегда, гладко выбрит. Светлые волосы лоснятся, а довольно широкий пробор справа походит, словно там трактор с плугом прошёлся.

– Чего у тебя такого срочного?

– Извини, что отвлёк в такую рань, просто ночью с Южной точки сказали, что приходили какие-то странные типы и просили денег за крышу.