Волчонок

– Правильно! Значит, кто-то им что-то продал, и вряд ли это та кислятина, что пьют в тавернах. Это оружие! Я сегодня наведался к оружейнику и понял, что был прав. У него не хватало пятидесяти клинков! Пятидесяти! Загляни я к нему чуть позже, он уже нашел бы способ, как это объяснить. Ты должен будешь с этим разобраться.

Латиклавий в общих чертах изложил план. Он приказал Регулу отправиться вместе с одной центурией в один из соседних гарнизонов, когда там снова понадобится провести товарообмен с варварами. Вообще это должна была сделать другая центурия, но ее дополнят людьми Регула в последний момент. Аметий как раз объяснял, что именно нужно предпринять по прибытии в гарнизон, когда до трибунов донесся шум, внезапно поднявшийся в лагере.

– Пойдем посмотрим, что там, – сказал латиклавий, отхлебнув вина и откусив напоследок большой кусок мяса.

На площади перед преторием[8 - Преторий (преториум) – палатка полководца и место под нее в лагере римской армии. Позже, в Римской Империи, этим термином называли штаб императорской гвардии или вообще административное здание.] гомонила толпа солдат, сгрудившаяся вокруг окровавленного наездника, который пытался прорваться прямо к префекту. Когда трибуны приблизились, всадник увидел их и закричал:

– Тигилит пал! Тигилит пал! Они всех убили!

– Но ты-то живой, – с сомнением оглядывая кавалериста, проговорил Аметий, – никак сбежал?

– Я сражался, господин! Вы же видите! Но кто-то же должен был сообщить о нападении…

– Да неужели? А почему именно ты? Тебе кто-то приказывал оставить сражение?

– Нет, но я… центурионов почти сразу убили, и я решил… – испуганно залопотал всадник.

– Он лишь выполнял свой долг патрульного. Они должны докладывать. Оставьте его, господин, – вмешался Регул.

– Хорошо, надо доложить префекту Кратору, – Аметий, неохотно признав правоту ангустиклавия, двинулся в преторию вместе с Регулом.

Префект, конечно, был огорчен известием – не в последнюю очередь потому, что оно заставило его оторваться от возлияний в компании трех трибунов, примипила[9 - Примипил – самый высокий по рангу центурион легиона, стоявший во главе первой центурии первой когорты.] и нескольких офицеров рангом пониже. Зато не пришлось созывать их на совет – и так все в сборе. Легат вместе с единственным отсутствующим в лагере ангустиклавием отбыл инспектировать дальние гарнизоны, поэтому вся полнота власти сейчас была у префекта. Ему и предстояло решать, какие принять меры. Префекту было недосуг разбираться в том, какое именно племя атаковало лагерь и воины каких общин участвовали в налете. Регулу было приказано провести карательную акцию против ближайшей германской деревни. Даже если жители не участвовали в рейде, они пропустили атакующих через свои земли – во всяком случае, так думал Кратор. Ни Регул, ни даже латиклавий не были в восторге от такого решения, так как знали, что маленькая приграничная община не могла решиться на налет. Аметий даже попытался возразить, думая, что его должность еще в почете, но префект от души посоветовал «сенаторскому сынку» заткнуться.

Из претория и латиклавий, и Регул вышли раздосадованными. Трубачи уже играли общий сбор.

– Возможно, это твой шанс разобраться в темных делишках с продажей клинков. По моим данным, центурия, которая сегодня отправилась в Тигилит, везла туда очередную партию на продажу, – Аметий все еще надеялся извлечь пользу из сложившейся ситуации.

– Возможно. Только спросу с мертвых уже никакого, – ответил Регул.

***

Дуросторская канаба[10 - Канаба – городок, выросший вокруг военного лагеря.] давно перестала быть чем-то второстепенным по отношению к лагерю, да и сам Дуростор сильно изменился. На месте палаток и временных деревянных бараков теперь стояли капитальные каменные здания, крытые черепицей с клеймом XI Клавдиева легиона. А канаба из полузаконного поселения легионерских подружек и их ублюдков превратилась в полноценный небольшой город, в котором можно было найти все атрибуты цивилизации – термы[11 - Термы – бани.], лупанарий[12 - Лупанарий – публичный дом.], трактиры и даже небольшую деревянную сцену с выставленными полукругом скамейками, имитирующими амфитеатр. В одной из таверн, предназначенной для легионеров, за столом собралась шумная компания – Канут, один из опытных деканов[13 - Декан – командир контуберния, отряда из восьми воинов – самой мелкой тактической единицы римских войск.], праздновал двадцатипятилетие. Заплатив центуриону за самоволку, он с сослуживцами выбрался в канабу, чтобы напиться и, если повезет, немного подраться. Конечно, за это можно было угодить в карцер, но кого это волновало? Неизвестно, какую по счету чашу неразбавленного вина они выпили, но все официальные тосты – за императора Галлиена, за легион и центурию, за легата – уже остались позади, или о них просто забыли. Попойка переходила в ту стадию, когда начинают перебирать всю родню до седьмого колена, вспоминать самые нелепые сплетни друг о друге или любым другим способом пытаются задеть собеседника, чтобы вызвать его на «разговор» за дверьми таверны. Или не за дверьми – в этот раз терпения для того, чтобы выйти из заведения, явно не хватало.

– Закрой рот, помойная псина! – орал Дией, иллириец из контуберния Канута.

– Последний раз говорю – проси прощения, или снесу твою голову! – Фритгерн, германец, был сдержаннее и потому опаснее.

– Что, обиделся? У-тю-тю, прям и козлобородым назвать нельзя, – издевался иллириец.

Рука Фритгерна выскользнула из хватки потерявшего бдительность товарища, и молниеносный удар свалил Диея на пол. Компания одобрительно заулюлюкала, и не успел Дией подняться, как все уже выпили за отличный удар. Поверженный хотел было что-то сказать, но его мигом усадили за стол, многозначительными взглядами дав понять, что продолжения никто не хочет.

– Без обид, Канут: к тебе лично никаких претензий, но твоему Диею надо отвечать за слова, – Марк Лигн, командир Фритгерна, ждал реакции именинника и командира Диея.

– Да не вопрос. Фрит, Дией, вы закончили?

– Да какого… – Дией снова попытался подняться со стула, но германец во второй раз заставил его сесть.

– Пей давай, – добродушно пробасил варвар, протягивая чашу с вином.

После того, как иллириец принял чашу (еще бы он отказался от выпивки!), всё, казалось, пошло своим чередом. Легионеры, отмечающие Канутовы именины, как ни в чем ни бывало вернулись к безобидным шуткам и разговорам ни о чем, а бывшие драчуны вспоминали, как когда-то вместе участвовали в отражении вражеского налета. В тот момент, когда Дией хвастался тем, как лихо он зарубил подскочившего со спины варвара, в таверну вошла большая компания германцев-ауксилариев[14 - Ауксиларии – солдаты вспомогательных войск, неграждане.], прибывших из-за Данубия. Празднующие лишь на мгновение повернули к ним свои головы и тут же вернулись к беседе. Через несколько минут один из германцев, проходя мимо Фритгерна, сильно хлопнул его по плечу и со словами «правильно, вали иллирийских свиней» двинулся к соседнему столику, где уже разместились его сослуживцы и соплеменники. Все иллирийцы из компании Канута встали из-за стола и двинулись за ним – и не только иллирийцы. Германец оглянулся и, заметив группу легионеров, удивленно уставился на Фритгерна, бывшего среди них:

– Ты что, уже с ними за одно? Вот это да! Значит, бывают и овцы в волчьей шкуре.

Фритгерн, поняв, что обращаются к нему, опередил остальных:

– Мы с иллирийцем решили свои проблемы. Твоего мнения не спрашивали.

– А меня не нужно спрашивать. Я говорю то, что думаю.

– Тем хуже для тебя, – отвечал Фритгерн.

Ауксилариев было около двух десятков, а иллирийцев вместе с Фритгерном – шестеро. Через минуту к ним присоединились и остальные из компании Канута, включая его самого, так что число удвоилось. Но все равно перевес был на стороне солдат вспомогательных войск, к тому же трезвых. Один из ауксилариев, судя по всему, вожак, предложил:

– Негоже мешать людям отдыхать. Пойдем поговорим на воздухе?

Ни говоря ни слова, обе компании вышли из таверны, но «разговору» не суждено было начаться. Стоило им выйти на улицы канабы, как они услышали звук легионных труб, игравших общий сбор.

***

Всем легионерам было приказано находиться в своих казармах, а всем командирам не ниже центуриона – явиться в преторию. Префект объявил о случившемся и зачитал приказ о выступлении за Данубий. В поход отправлялись две когорты и одна кавалерийская турма[15 - Турма – подразделение эскадрона, конный отряд из тридцати человек.]; для уничтожения одной деревни этого было более чем достаточно. Когда все было сказано, Кратор передал слово Регулу, которому предоставил право самому выбрать когорты. Он выбрал третью и четвертую, а также выпросил разрешение взять с собой подразделение ауксилариев-германцев и германскую же кавалерийскую турму. Регул приказал командирам выбранных подразделений подготовить свои части к выступлению в течение получаса. Трибун хотел направиться к себе, чтобы собрать вещи, но тут кто-то тронул его за плечо сзади. Обернувшись, он увидел лицо молодого, но уже опытного в боях воина. Это был грек с густыми темными волосами, небольшой ухоженной бородкой и глазами, в которых читались боль и отчаяние.

– Ксантипп? Чего тебе? – Регул узнал в греке декуриона[16 - Декурион – командир декурии (десятка) всадников и/или кавалерийской турмы, состоявшей примерно из тридцати бойцов.] регулярной турмы, набранной преимущественно из фессалийцев.

– Это ведь Терренций командовал центурией в Тигилите? – спросил грек, внимательно смотря Регулу прямо в глаза.

– Да, декурион, – ответил тот.

Ксантипп опустил взгляд и почти сразу поднял глаза. Теперь они смотрели на Регула с мольбой:

– Возьмите мою турму. У Терренция служил Филипп, мой младший брат.

***

Когорты выстроились в походную колонну за воротами лагеря. Колонна уже давно должна была отправиться, но в одной из центурий четвертой когорты не хватало сразу двух десятков человек. Никто не удивлялся – покрывательство младшими командирами солдатских самоволок давно вошло в систему и стало чуть ли не легальной практикой. Но в таких ситуациях, как сегодня, все командиры вдруг резко начинали страдать забывчивостью, делая вид, что не знают, куда делись два контуберния.

– Ксантипп! Пошли всадника в канабу! Если найдет там этих разгильдяев, пусть передаст от меня привет и скачет сюда. Если не найдет, тоже пусть скачет сюда. Пойдем без них, – приказал Гай Ремигий.

– А если они найдутся уже после того, как мы выступим, господин?

– Я попрошу латиклавия распять их! – гневно сказал Регул.

– Едва ли он рискнет сделать это, – Ксантипп, ухмыльнувшись, поскакал к своей турме. Всадник вернулся весьма быстро и доложил, что оба контуберния были обнаружены им у таверны в тот момент, когда они собирались начать потасовку с подразделением ауксилариев, и в настоящий момент направляются в лагерь.

– Мы и так навряд ли успели бы в Тигилит затемно, – сказал Ксантипп, успокаивая Регула, нервно разъезжающего взад-вперед вдоль колонны.

– Благодаря им мы и к утру можем не успеть. Мало того, что я стою на месте с войском на потеху лагерю и префекту из-за нескольких пьяниц, так еще и придется разбивать лагерь ночью, имея только две когорты под рукой.

К счастью для римлян, погода была ясная. Если бы пошел дождь, то злой и мокрый Регул запросто мог приказать отправить опаздавших в карцер после хорошей порки. Вместо этого трибун решил ограничиться несколькими ударами виноградных лоз, когда легионеры будут спешить в свои казармы за оружием и доспехами – несколько центурионов уже дежурило у ворот со своими жезлами, ожидая провинившихся. Когда они появились, но уже с другой стороны ворот, выходя из лагеря (и уже в полном облачении), Ксантипп еле сдержал смешок, хотя настроение от последних новостей у него было поганое. Видимо, посланный им всадник предупредил несчастных, сказав, с какой стороны лагеря стоит колонна с разгневанным ангустиклавием во главе. Центурионы подгоняли солдат палками, правда, уже только для виду – ведь те уже были в доспехах и спешили занять места в строю. Регул проехал вдоль колонны, задержав взгляд на центурии опоздавших: