Под лучами Мираса

Прошёл ещё месяц. На него никто не обращал внимания – он перестал быть новичком и слился с толпой, он уже свыкся с мыслью, что он будет вечно находиться тут и слово надежда, уже почти не фигурировало в его фантазиях – сказать честно, фантазий он был лишён: ему совсем не снились сны, в целом как и остальным, поскольку они видели вокруг только темноту, камни, пыль, тем самым были лишены способности мечтать. Хотя ходили слухи, что иногда всё же, кому-то, что-то да снится, – в основном каменные стены да песок. Но не будем говорить, что он окончательно отчаялся. Хоть надежда и была потеряна. Перед сном, хоть и не каждый день, в нём просыпалась вера, которая вырывалась только в одном не очерченном смыслом слове: «Повезёт». Так это слово скапливалось в его мыслях крупицами, и накопившись, выплеснулось в одной рисковой мысли.

А мысль была такая: он задумался о побеге, – и план был действительно сумасшедший, – он собирался переждать ещё одну неделю, скопить немного еды, воды, для которой специально отложил бутылку, найденную внизу на третьем уровне (она, смятая, но не рваная лежала под грудой небольших камней). По плану он долен был немного сэкономить на воде и отливать по чуть-чуть. А после того как скопит еды на несколько дней – бежать. На втором уровне уже много лет назад была открыта подземная пещера, а точнее целая система пещер, по которой мощнейшим напором бежит вверх подземная река, которая, судя по слухам, мощным водяным потоком, проходит под шахтой (поэтому всегда роют очень аккуратно и наблюдают за изменением породы) она передвигается по извилистому пещерному тоннелю, и напором выливается наружу из самого подножья горы, на небольшой участок, похожий на открытую пещеру под прикрытием отвеса, защищающего от свечения Мираса, поэтому вода там быстро не высушивается и образует небольшой, но глубокий бассейн. Да и само место откуда должен совершиться побег скрыто от глаз и совсем не посещаемо из-за того, что вода сильнейшим образом пропитана минеральными и осадочными породами, лёгкими металлами, что делает её абсолютно непригодной для употребления и какого-либо использования, поскольку даже от частого умывания ею, начали замечать, что сушится и раздражается кожа. Вокруг этого места вообще всегда было много мифов. Судя по слухам, все, кто пытался выбраться таким способом, не возвращался. Оставались ли они дрейфовать внутри подземных вод? Или всё же выбирались оттуда и были пойманы? – никто не знал. Но все были убеждены, что это верная смерть.

Тоджо пытался сообразить, как сделать так, чтобы этот риск был оправдан. Но он не смог. Конечно, Тоджо это не остановило, он понимал, что его силы и терпение уже на пределе и вот-вот, он просто рухнет на землю и заснёт, увидев свой последний, пустой сон.

Через неделю, когда жара спала, и судя по слухам, начался спокойный относительно температуры период, во время которого жара не превышала ста градусов от Мираса (что не мало, ведь это не много не мало, а пятьдесят земных), в отличии от предыдущих двух самых жарких месяцев, во время которых температура держалась на уровне ста двадцати – и даже кто-то говорил ста сорока градусов, всё равно что высушивающее тело сауна, вытягивающая всю влагу. Зная это, но не зная сколько добираться до ближайшего поселения, Тоджо рассчитывал на удачу и думал, что если дождётся наступления вечера, то при интенсивном движении, доберётся до места за сутки. Хотя и болтали, что чтобы выбраться, нужно было не меньше трёх – четырёх. Но Тоджо уже не обладал терпением и силами, чтобы анализировать и сомневаться – он был готов к риску. Он чувствовал, что это последний его рывок и если тянуть дальше, то уже через месяц, он совсем будет обессилен и не способен физически на такой побег. Другая опасность была в том, что примерно раз в месяц проходит дождь, насыщая песок влагой, что делает пустыню непроходимой в течении следующих нескольких дней, завязывая каждого, кто ступил в неё (если дождь был очень сильный, местами, песок начинает втягивать себя словно болото и втянув уже не отпускает), что не даёт спокойно передвигаться следующие пару дней после дождя.

Естественно, высчитать периодичность он не мог; да и вокруг все только да предполагали; конечно, им был не интересен побег, им просто было не о чем больше говорить, поэтому вокруг только и распускали слухи о погодных явлениях, происходящих снаружи, и тех неудачниках, которые погибли там. Конечно, конкретных имён и лиц никто не знал. Но тем не менее, слухи он также учёл, и отметил, что последний дождь был несколько дней назад, до его решения бежать. Поэтому он был уверен, что не попадёт под него, – чего боялся больше всего: завязнуть и быть пойманным или умереть от жары и голода, так и оставшись лежать грязным и жалким в песке. И хоть план сформированный в его голове был неидеальный, но другого в тот момент и не могло быть. Для него это был один мощный рывок, на который он был готов физически, хоть и недостаточно сильно с моральной стороны.

По прошествии последней, самой жаркой недели, Мирас, ему на руку ослабил свои лучи. Проснувшись ночью, пока наверху все спали, он запрятал в самодельный мешок куски хлеба и самодельный ножик. Воду он всё же не припас, поскольку им и так её не давали, что не дало бы ему возможности сохранить достаточно сил для побега, учитывая то, что он и так оставлял половину еды в течении последней недели. «Ну ничего», – думал он, -«впереди пару дней дороги, потерплю и без воды». Единственное что ему оставалось, так это добраться до нужного места, где проходила подземная река, прыгнуть в поток воды, ну и конечно доплыть.

Маленький узел из оборванной одежды куда он поместил всю еду был собран. Он аккуратно привязал его к телу, затем глубоко вдохнул и тихо, стараясь никого не разбудить, начал красться между десятками спящих тел. Он очень боялся. Это был первый действительно рисковый поступок за всю его прожитую жизнь. Он буквально поставил свою шкуру на кон. Но и таскать камни до гибели не виделось для него перспективой. Он получал слишком много тяжелой работы от которой не мог отказаться и не мог вынести. А более хорошую давали более пылким и смелым, дабы немного задобрить, поскольку Тоник не хотел лишний раз доказывать своё превосходство, стараясь раздражать старичков только по делу дабы лишний раз не провоцировать их, поскольку понимал, что не всё можно решать силой. Но Тоджо в отличии от старичков, из – за своей неопытности и доброго склада характера, даже когда и «пытался» возразить, он скорее получал тумака, чем результат, поскольку в его действиях не было уверенности, он двигался неловко, говорил дрожащими губами, поджимал плечи и не мог держать взгляд. От того даже самые перспективные его действия не увенчивались успехом. Но пришёл момент, больше он не мог терпеть чрезмерные нагрузки, побои и насмешки старших – или сильных. Ведь один их голос вызывал у него тошноту. Он не понимал почему мир принадлежит сильным и глупым. Почему такие хорошие, сообразительные, добрые парни как он выполняют всю сложную работу, хотя и могут, и имеют намного больше потенциала чем те уродцы? Но никто на шахтах никогда не давал и не даст таким шанса, дабы сохранить свой авторитет, уж лучше все пусть будут мучатся от тяжёлой работы, чем какой-то умник придумает трюк, чтобы облегчить труд всех и хоть в моменте, но показать свой авторитет, который заключается не только в силе; ведь за одним, всегда придёт другой, а потом третий и в итоге, решать начнёт не сила мышц, а ума, – думал Тоник и не допускал прецедентов. Хоть он был и глуп, но животная интуиция в нём работала.

Тоджо крался во тьме, почти на ощупь, точно не зная, а правильно ли он идёт. Его маленькую керосиновую лампу, которую он украл в конце дня вместе со стержнем из кремня и кусочка пирофорного металла, не вернув их в инвентарь, было опасно зажигать, поскольку он бы нарушил кромешную темноту, которая прятала его, а он очень хотел оставаться незамеченным. Благо выйдя на второй уровень ориентироваться стало легче. Наконец он нащупал нужный поворот и оказался около пещеры. Оставалось немного, – около ста метров, – он уже вошёл в неё, оставив за собою прошлое. Аккуратно поджёг лампу и мягкой вспышкой осветил красные стены, по стене разошлась его большая тень.

Аккуратно подняв лампу, он подошёл к спуску в пещерное озеро с прозрачной, с зеленоватым оттенком водой. Немного боязно он дотронулся до воды кончиком пальца, ничего с виду не произошло. Последний раз он оглянулся назад, затем, спустился в воду. Само озеро было небольшим с виду. Он передвигался к красной стене, стараясь не опускать лампу под воду, стена обозначала дальнюю границу, по слухам, где-то под ней был проход. Находясь уже близко, он почувствовал, что идёт уже на мысках, следующие пару метров он проплыл, держа лампу над собою. Подплыв к с виду тупику, он ухватился за стену, благо натренированные работой руки сделали его хват надёжным. Он аккуратно осветил воду, – ничего не видно, – затем максимально близко поднёс лампу и немного окунул голову вниз, – вода уходила под стену, где-то в метре под ним.

Тоджо надёжно потушил лампу и закинул в мешок, затем слегка поднырнув и проплыв вниз на метр он оказался под стеной; хватаясь за камни, давящие сверху, он проплыл пару метров и вынырнул уже на обратной стороне, совсем в другой пещере. «Да!!» – воскликнул он в душе, слухи действительно не обманывали, перед собой он видел продолжение пещеры в виде озера, по живот разлитой тропой, идущей в даль. Вывернув спичку из кишки, которую он предусмотрительно оставил после одного из обедов, когда им скинули разделанную туши животного, он повторно поджёг лампу и аккуратно пошёл дальше, подсвечивая себе дорогу; он боялся, что, будет обрыв; по пути он заметил, что вода испускает небольшое зелёное сияние и распускает его по красноватым стенам пещеры малахитовым блеском. Вид был завораживающим и Тоджо не торопился, оттягивая этот момент. Он понимал, что если у него не получится, то это будет последнее, что он увидел. Наконец, он услышал громкий шум воды, словно водопадом падающий вниз, что подтверждало наличие подземной реки; он ускорил шаг и через пару минут оказался в большой, на удивление светлой пещере, которая через глубочайший кратер освечивалась лучами Менэса, огромного спутника планеты Мирас, ночью освещающего поверхность планеты своим молочным светом, пробивающимися через кратер на самом верху и подсвечивая малахитовый блеск воды, делая её теплее.

Он удивился тому, что там было так светло! Подняв голову, он увидел, как свет Менэса, спутника планеты Альварэс, пробивается через относительно небольшой своим диаметром кратер на самом верху. Он ещё ни разу не видел его, всё время до, он лишь немного наблюдал как тот подсвечивает тёмное небо, придавая ему глубины и мягкости. Но сам Менэс всегда скрывался где-то за кратером, оставляя себя в неизвестности. Тоджо вздохнул.

Затем осмотрелся – было тихо – только шум воды. Но то, что он увидел дальше, ввело его в панику. «Нет нет нет!» – закричал он про себя. Его пульс участился, он быстро задышал и оперившись на стену пещеры, не веря. резко оттолкнулся от неё и влетел в решётку, прутьями блокирующую путь. За прутьями вода водопадом падала вниз к свободе. Прутья были крепкие; Тоджо пытался немного раздвинуть их руками и пролезть, но они не поддавались; также отсутствовала возможность их распилить, хотя Тоджо в припадке отчаянья и достал свой маленький, самодельный ножичек, больше похожий на заточенный кусок металла, обмотанный тряпкой, и начал пытаться распилить прутья.

– Нет! Нет! Нет! – кричал он, иногда ударяя руками в прутья, отбивая себе все предплечья.

После того, как он уже в третий раз порезался о свой самодельный ножичек, до него донёсся смех, откуда-то сбоку, прямо из-за большой груды камней, непримечательно разваленной справа от входа в пещеру; на секунду, он притворился, что не услышал, хотя и сразу понял, что уже все давно прекрасно знали о его забавной идее и только и ждали, когда он доберётся до решётки.

– Ну привет идиот, – сказал ему Тоник вставший поверх груды камней. – А ради этого стоило намочить штаны. – Кривой заметил, что ты прикарманил себе лампу, – но зачем думается ему лампа? То ли он хочет работать, то ли… и я сразу понял, что да, он хочет сбежать! И я бы тебе как другу сказал бы ранее, что было пару таких желающих, да и мы сами хотели, и что в этом нету никакого толку., но стоило посмотреть, как ты будешь стараться, а затем провалишься! Ну не мог сдержаться! Знаешь, слухи-то ходят об этих тоннелях, но уже никто давно не решался попробовать, – поскольку боятся! Никто даже не знает об этой решётке. Поскольку они боятся даже намочить ноги в этой зелёной, пугающей их воде, боятся мощного смертоносного потока воды, острых камней, испепеляющей жары снаружи, голода, затягивающих песков, наказания за попытку побега! Последние для них самое страшное, страшнее лишь сам человеческий страх. За последний год и вправду не было ни одного любопытного…

– Но ты нас удивил, – добавил Кривой. – На моей памяти сюда пробовали забраться только двое. Но и то их потом больше никто не видел. Про одного даже сказали, что он напился этой воды и сдох. Вот слухи то и пошли.

– А за решётку? Кто-нибудь из них хоть раз выбирался?

– Не, точно не.

– Да ты у нас не особенный идиот. Идиот – как мне нравится, – сказал он и самодовольно усмехнулся.

– Что будет дальше? – спросил Тоджо; руки его тряслись, ему была не интересна его речь, ему была интересна своя судьба; он стоял и вслушивался в водяной поток: как же он хотел унестись вместе с ним, даже если дорога была бы неудачной. Но так закончить свой побег он не хотел.

То, что произошло дальше, не входило в его планы и сказать больше удивило его. Его не убили. Его оставили в живых, хотя он думал, что из пещеры не выберется. Впереди его ждали пару дней плевков и избиений, издевательств и насмешек, с целью устроить показательную кару: он еле протянул следующие две ночи. Но его не убили, а как Тоник сказал: «В награду» – сослали на вечное пребывание на нижний, почему-то названный не четвёртым, а нулевым уровнем. О нём, на удивление, он услышал впервые, видимо из-за того, что все настолько боялись этого места, что старались не привлекать плохую удачу, либо из-за того, что с ним особо никто не общался и все слухи, которые он слышал, в большинстве своём, а может и все, были случайно услышаны, но никак не подслушаны и не рассказаны конкретно ему (подслушать он боялся). Но правда была в том, и она упала на него огромным бетонным блоком: все, кого туда отправляли, оттуда не возвращались и находились там постоянно: живы они или нет. Туда отправляли всех, кто пытался бежать или сильно бунтовал, а также тех, кто доставлял большие проблемы, и не сотрудничал с действующим наверху порядком. Если сопротивление было слишком сильным, то надсмотрщики шахты спускались и помогали Тонику при помощи подручных средств успокаивать, а затем отправлять бунтующих вниз, поскольку они были заинтересованы, чтобы внизу сохранялся рабочий процесс. Единственное, что нужно было сделать, так это открыть огромную дверь, больше похожую на сейфовую, ведущую на самый нижний уровень, который представляет собою заброшенную часть шахты: там совсем не было смысла вести работы, на пути встречались слишком твёрдые породы, не дающие спускаться глубже, поэтому в один день приняли решения добывать кристаллы на верхних уровнях, продвигая шахты по максимуму вширь, пока возможности совсем не истощатся. Хотя уже год как они не истощаются, и охрана сидит и жалуется на то, что никогда им не видать работы на другом объекте. Также опасались и подземных вод, которыми при неправильном расчёте можно затопить всё внизу и вплоть до первого уровня.

Так, нижнюю часть они и закрыли, чтобы там никто не шастал, а потом и начали использовать как некий карцер для провинившихся, а потом уже и как вечную тюрьму, поскольку как показал опыт, если кто-то обладает характером бунтовщика, в большинстве случаев он им остаётся навсегда. А хуже смерти были только мучения – их все и боялись – нулевой уровень был страшилкой для всех кто хотел нарушить правила.

Тоджо привели к двери нижнего уровня, на вид это место отличалось от того, что он прежде видел; вход был замурован массивной металлической дверью, на которой белой краской был нанесён «0» подсвечивающийся тусклой лампой.

– Я обещаю больше не буду, – внезапно, с полной убеждённостью в своих словах, сказал Тоджо, избитый и уставший, в его глазах полнейшее безразличие, что не коррелировалось с его словами, можно сказать, что его просьба была чем-то автоматическим, – вот так обычно говорят в подобной ситуации, – не более того.

– Обещаю больше не буду, и я! – засмеялся Тоник и все вокруг.

Затем он подошёл к двери и вставил в замок большой ключ. С усилием повернув его четыре раза, – разнёсся ржавый хруст, – после отодвинул огромную задвижку, с всё тем же ржавым скрежетом. Затем открыл дверь, из-за которой сразу же вышел застоялый запах.

Тоджо отвешали пару ударов ладонью, и за шкирку закинули внутрь, закрыв за ним огромную, похожую на сейфовую дверь.

Перед ним небольшой спуск вниз, под углом в тридцать – сорок градусов, в нескольких метрах ниже ещё одна дверь. Механизм создан для безопасности, чтобы при открытии никто не смог выбраться. Первая дверь основная и закрывается на замок после того как туда закидывают будущего заключенного; после того как её закрывают, уже заключённый, остаётся на некоторое время в темноте, в помещении почти без воздуха. Затем открывают и вторую дверь, вытягивая трос с внешний стороны, который проходит по небольшому отсеку справа от дверей: вытягивая его, вторая дверь начала подниматься вверх, в этот самый момент, через другой отсек в первой двери Тоник крикнул:

– Прыгай, у тебя есть пара секунд, и мы закроем её навсегда.

Убедившись, что Тоджо прыгнул, он махнул рукой, они отпустили трос, что сопроводилось громким хлопком.

Тоджо не знал, что впереди, когда дверь поднялась, он увидел небольшой карман, идущий под углом вниз, словно для сброса строительного мусора, в него он и запрыгнул. Пролетев пару метров и упав на твёрдую поверхность, за спиной послышался мощный хлопок.

Глава 5 «Сапфирово красные глаза»

Когда он очистил от пыли глаза и утёр кровь, стекающую с рассечённой брови, он осознал, что лишь тьма вокруг него, и такая плотная, что сковала по швам его руки, казалось, будто он завяз в некого рода чёрной массе.

Вокруг тишина, отсутствуют признаки света, даже на нижних уровнях всегда был некий его отблеск, – хотя-бы неоновых ламп, – когда внизу был густой чёрный цвет, словно слепота, окутавшая его. Воздух тяжёлый, чувствовалось, что он почти совсем не попадает вниз, от чего у Тоджо даже заболела голова.

С получаса он совсем не двигался, спиною к стене он ждал, когда его глаза хоть немного привыкнут к отсутствию света. Когда он хоть немного начал ощущать темноту, пространство начало очерчиваться, он по-прежнему ничего не видел, но начинал различать оттенки чёрного; он двинулся (он знает, что находится на нижнем уровне и боится, что провалится в какой-нибудь недорытый тоннель или заброшенную шахту) он сделал два неловких шага вперёд и резко остановился. Воздух сжался. Послышался шаг на встречу. Ничего не видно, но шаг ступил достаточно близко, – «Или это отозвалось моё эхо?». Ещё один шаг. Появился силуэт, очерченный темнотой. Затем опять тишина. «Или это со мной играет воображение» – подумал Тоджо и наполовину вздохнул, сделав несколько резких рывков, сбивающихся разогнанным пульсом.

В секунду он почувствовал, как что-то едва коснулось шеи, прикоснулось лишь краем ногтя, который еле щекочущим движение прошёлся под его кадыком… Не успев до конца набрать воздуха, – всё происходило очень быстро, но из-за повышенного адреналина время для Тоджо замедлилось: он ощущал обычно умещающиеся в миллисекунду, незаметные движения своего тела, поток воздуха уходящий в лёгкие, и движения волос в носу при вдохе, – щелчок камня под ногой, – но он не сделал и шага, – захват, и чья-то мощная рука сжалась вокруг шеи, обхватив её почти полностью, чьи-то пальцы едва не сомкнулись на затылке. Он почувствовал, как его шея в чьей-то руке превратилась в игрушку, хват стальной, он даже не подумал попробовать его разжать, да и страх не давал двигаться, и ноги, безвольно, немного приподнялись над землёю.

– Ну…привет, – сказал незнакомый голос из тьмы, тихим, протяжным голосом, в котором звучали гедонические нотки – щёлк – и один шейный позвонок сместился.

– Упс, – снова прозвучал голос и хватка слегка ослабла, а ноги приспустились носками на землю, – только не умирать, – всё также, предвкушающим, немного ругающим голосом добавил незнакомец и сам засмеялся от своих слов, всё тем-же гедоническим от наслаждения смехом, словно он получает извращённое удовольствие от своего же голоса и от своих же слов.

В тот момент Тоджо подумал, что перестал дёргаться (хотя сам он и не ощущал этого, но ноги извивались сами без его команды поскольку доступ к кислороду перекрылся настолько, что пока незнакомец не приспустил хват, глаза у Тоджо начали закрываться). Его пульс опустился с двух ста двадцати ударов в минуту до ста шестидесяти. Дыхание хоть и было частое, но более контролируемое, он начал воспринимать происходящее вокруг, он вспомнил где находится. Первое, что он увидел в этой тьме так два острых, сапфирово красных глаза, ярко переливающихся, почти горящих во тьме и смотрящих на него сверху.

– Ты пахнешь страхом и слабостью. А знаешь, что такое запах страха и слабости? – Это запах протухшей рыбы, которая коптилась под открытым солнцем весь день. Ты очень боишься… – (захлёбывающийся смех) – есть еда? – неожиданно и резко переключился он, словно всё предыдущее было неловкой прелюдией.

Тоджо запаниковал, он не знал, что делать. И вроде-бы нужно было ответить на вопрос, но внутренний порыв направлял его в бегство, он начал вырываться, но хват незнакомца не ослаблялся, а лишь усиливался. Тоджо затрясся, его тело извивалось, но это только доставляло ему лишь больше боли – паническая атака охватила его; он хотел закричать, хоть это и было бессмысленно, но рука, сдавливающая шею, позволила издать только слегка слышный хрип. – Я плохо слышу. Так что ты сказал?

Несмотря на то, что секунду назад, когда он приземлился, он чувствовал себя абсолютно сдавшимся своей судьбе, но что-то внутри думало иначе. Он всем телом презирал этот образ в темноте, ненавидел и хотел причинить ему вред, хотел убить, что было не свойственно его мыслям, и убежать – из страха – он не хотел опять быть жертвой, но его руки дрожали и он не мог нанести первый удар. «А что если я не попаду, а что если это будет недостаточно и только разозлит его?» – «А если он ударит сильнее, а если меня убьет?» – «А если не буду сопротивляться, получит то что хотел и отпустит!». Эти и тысяча других мыслей уместились в паре секунд. Он, уже весь вымокший, задыхающийся, сжал и так зажмуренные от страха глаза и ударил несжатым из-за нехватки кислорода кулаком.

От удара послышалось костное эхо. Рука, державшая шею, разжалась. И Тоджо резко вздохнув, словно выбрался из-под воды, припав на колени сразу подпрыгнул и побежал. Но глаза, не привыкшие видеть во тьме, не дали ему реализовать эту возможность. Глухой звук – Тоджо встретился с первой же стеной.

– Забавно, – спокойным и совсем не разочарованным голосом, сказал силуэт из-за спины, сказать более, в его голосе прозвучала нотка любопытства.

– Интересный экземпляр, я бы сказал: очень много запахов, – (смеясь). К запаху страха теперь ещё и добавился запах отчаянья и безрассудства, вот только что это за запах, я совсем забыл… Ты не помнишь? – спросил он, немного приподняв Тоджо за волосы, – совсем немного, лишь на несколько сантиметров приподняв подбородок, чтобы заглянуть ему в глаза. – Какой ты забавный, – сказал он и отпустил волосы – хлопок. – Упс, забыл сказать, что отпускаю.

Тишина. Слышно только дыхание и как кто-то своим носом, принюхиваясь, втягивает воздух. В этот момент Тоджо почувствовал это на своей коже. Затем удар. Ещё удар: нога, живот, грудь, нога, опять грудь, живот…

– Увидимся, – сказал уже мягкий смех, удаляющийся вглубь. – Какой забавный экземпляр, – после этого силуэт плавно удалился и быстро пропал в непросматриваемой тишине.

Тоджо еле поднялся, сразу нащупал стену. Аккуратно пробираясь сквозь тьму, придерживаясь за неё, он пару раз повернул и вышел на место где было хоть какое-то освещение, судя по всему уже затухающая диодная лампа, которая слабым зеленоватым мерцанием освещала притёртую стену. Ему показалось, что незнакомец бил его совсем не сильно, хотя в его силе Тоджо не сомневался, отчего он даже удивился. Затем, не став циркулировать эту мысль, он присел.

Почувствовав что-то в заднем кармане, он суну туда руку и радостно достал сухую корку хлеба, которую у него на удивление забыли отобрать, – на вкус она напоминала чем-то угль. Не успев откусить и кусочка, бесшумно из темноты, вырвалась рука и лишь на мгновение сверкнув под зелёным светом забрала кусок. Послышалось жадное чавканье.

– Я же тебя вроде понятно спросил: «Есть ли еда?». Я так вижу, мне всё же стоит научить тебя сразу отвечать на вопросы… а этот кусок достаточно вкусный, давно не ел такого деликатеса; то что нам сюда спускают раз в пару недель через вентиляционный выход сплошные помои, словно какой-то дохляк как ты их уже пару раз переработал через себя, – сказал он и снова немного засмеялся. Но в этот раз этот смех показался Тоджо безумным, словно говорящий был лишён здравого рассудка. – Дааа и таким мусором меня тут кормят. Конечно бывают дни, когда поймаешь какую-нибудь живность, но она сюда так редко добирается сверху, либо мы уже всех давно съели! Но в целом еды не хватает, людей есть конечно я ещё не начал, никакой голод меня до этого не опустит… Ну ничего, – добавил он с наслаждением, – мне нужно только один раз выбраться и всё – уумммм какой чудесный день будет – согласен? – спросил он и высунув руку на свет подёргал Тоджо за щёку. Тоджо обратил внимание насколько рука мощная и насколько её кожа плотна, но при этом её не назвать такой уж и грубой. Он ещё раз оттянул и отпустил его истощенную кожу. Из темноты, откуда-то с противоположной стороны, послышался ленивый, но уверенный голос.