Китай

– Пятеро моряков признаны виновными.

– В убийстве?

– Конечно нет. В массовой драке и умышленном нанесении телесных повреждений. Эллиот оштрафовал почти всех. Их отправят обратно в Англию, где они будут отбывать срок в тюрьме. Вот так-то.

Трейдер не был так уверен насчет тюрьмы. Но сейчас бесполезно об этом беспокоиться. Он должен был увидеться с Мариссой через несколько часов. После ланча с Талли он отправился на прогулку вдоль побережья, намереваясь затем немного вздремнуть.

Был ранний вечер. Трейдер поднялся на холм и оказался прямо под высоким фасадом собора Святого Павла. Было бы неплохо завернуть к старой иезуитской пушечной батарее на несколько минут и полюбоваться на море. И тут Трейдер заметил впереди себя двоих, движущихся в том же направлении, причем он готов был поклясться, что одного из них он даже знает.

Трейдер пошел следом, и, когда они остановились у первой пушки, тот, что помоложе, повернулся, чтобы обратиться к своему спутнику, и Трейдер удостоверился, что это и правда Шижун, секретарь эмиссара.

Насколько он мог судить по их прошлым встречам, ему молодой мандарин понравился, но какого черта он тут ошивается?! Стоит ли Трейдеру поговорить с ним?

И тут его внезапно осенило: возможно, Шижун и есть тот шпион, о котором говорил Талли.

Трейдер смутно предполагал, что это должен быть кто-нибудь постарше, но ведь Шижун – секретарь Линя. Если он доказал свою эффективность, эмиссар мог поручить ему такое задание. Значило ли это, что Трейдеру стоит избегать Шижуна? Напротив. Тем интереснее побеседовать с ним. Попробовать выяснить, что происходит. Он двинулся вперед. Шижун посмотрел в его сторону. Он узнал Трейдера.

И тут Джон вспомнил – письмо! Письмо Линя королеве Виктории. То самое, которое он обещал передать и о котором напрочь забыл. Оставалось только одно. Он поклонился с улыбкой и сказал:

– Давно не виделись. Я переслал письмо эмиссара в Оксфорд. Возможно, в один прекрасный день королева прочтет его.

Они поняли? Трейдер сомневался. Рядом с Шижуном был не господин Сингапур, а какой-то коротышка средних лет, по виду похожий на малайца, хотя его волосы и были заплетены в косичку. Возможно, он говорит по-английски. А может, и нет.

– Я очень сожалению о смерти вашего соотечественника в Гонконге, – вежливо продолжил Трейдер. – Виновных отправили в тюрьму. – Он ждал.

Шижун и его спутник переглянулись.

– Вы понимаете? – спросил Трейдер.

Оба китайца вежливо поклонились, но на их лицах не было и следа понимания, и ни один не удостоил его ответом.

Трейдер, без сомнения, оставил бы тщетные попытки завести беседу и покинул бы их, если бы все трое не увидели, к своему удивлению, что к ним торопится какой-то человек. Этот человек окликнул Джона.

Это был Сесил Уайтпэриш. Он был в ярости. Уайтпэриш грубо проигнорировал двоих китайцев и практически наскочил на Трейдера, словно собирался сбить его с ног.

– Какого черта вам нужно?! – воскликнул Джон с удивлением и некоторой тревогой.

– Я хочу поговорить с вами, сэр! – заорал его кузен.

– Не время и не место, – отрезал Джон.

– Разве, сэр? Позвольте мне судить! Я заходил к вам домой, но не застал. Тогда я догадался, что, возможно, найду вас тут. Без сомнения, вы собираетесь к своей шлюхе!

Изо всех сил стараясь сохранять самообладание, Джон произнес с ледяным спокойствием:

– Этот джентльмен… – он указал на Шижуна, – личный секретарь эмиссара Линя, с которым я имею честь быть знакомым. Я только что выражал ему свое сожаление по поводу убийства одного из его соотечественников и объяснял, что все, кто участвовал в драке, отправлены в тюрьму.

Что бы ни послужило причиной гневной тирады миссионера, слова Джона наверняка послужат предупреждением вести себя вежливо, пока они не останутся наедине. Трейдер взглянул на Шижуна и его товарища. Понимали ли они, что говорил Сесил? Джон надеялся, что нет. Но хотя лица китайцев оставались бесстрастными, они и не думали уходить.

– Может быть. Но я-то говорю о грязной торговле опиумом, в которую, несмотря на все свои обещания, вы и ваши дружки активно вовлечены прямо в этот самый момент.

– Нет, я не вовлечен! – воскликнул Трейдер.

Это было правдой. Он даже жалел, что не вовлечен, но увы. Трейдер мельком взглянул на Шижуна и его спутника. Полоумный кузен вообще отдает себе отчет, как опасно произносить такие слова перед ними? Трейдер проворчал:

– Наш друг – секретарь эмиссара. Не стоит разбрасываться подобными заявлениями в его присутствии, особенно если это неправда!

– То есть вы отрицаете, что вывозите корабли хлопка из Манилы, а на самом деле их трюмы забиты опиумом? – заверещал Уайтпэриш.

Как, черт побери, он до этого дознался?! И почему, ради всего святого, орет об этом на весь белый свет?

– Я категорически отрицаю это. Господом клянусь!

– Честно говоря, кузен Джон, я вам не верю. Я же знаю, что это так. – Уайтпэриш посмотрел на Шижуна. – Что же до наших китайских друзей… когда я размышляю про все то зло, которое мы причиняем их народу, про двуличность наших взаимоотношений, то предпочел бы, чтобы мы извинились, а не продолжали причинять им вред.

– Вы сошли с ума, – презрительно процедил Трейдер.

– Вы не считаете меня джентльменом, – с горечью продолжил Уайтпэриш.

– Я никогда не говорил ничего подобного.

– Но вы так думаете. Хотя в глазах Бога вы, джентльмены, ничем не лучше воров, позорное пятно на чести страны. Я не хотел бы быть одним из вас. А что касается этого человека… – Он указал на Шижуна. – Я хотел бы, чтобы он знал, что не все англичане такие же, как вы. В британском парламенте есть хорошие люди, честные, высоконравственные, которые очень скоро собираются положить конец вашей преступной деятельности…

Трейдер покосился на Шижуна и его товарища. Лица китайцев ничего не выражали.

– Тогда вам лучше научиться говорить по-китайски, – сухо заметил он, – поскольку они не понимают ни слова из того, что вы говорите.

– А им и не потребуется. Вы слышали о молодом господине Гладстоне? Он приобретает все больший вес. У меня есть достоверные сведения, что он будет противостоять вам и вашей грязной торговле в парламенте и привлечет на свою сторону многих членов парламента.

Трейдер пристально посмотрел на своего родственника.

В этом и проблема того, что он не от мира сего, подумал Джон. У него неполная информация.

– Вы считаете мистера Гладстона высоконравственным джентльменом? – спросил он.

– Да.

– Он играет важную роль в общественной жизни, что дает ему право произносить морализаторские речи, потому что его отец нажил огромное состояние. Вы знаете, откуда взялось это семейное состояние?

– Нет.

– Работорговля. Его отец сколотил состояние на работорговле. Сейчас она вне закона, разумеется, но всего несколько лет назад этот ваш молодой Гладстон защищал работорговлю в парламенте и выбил крупную денежную компенсацию для своего отца, когда торговлю наконец запретили. Так что я не хочу слушать, как Гладстон читает мне мораль.

Уайтпэриш на глазах сдулся. Ветер больше не раздувал его паруса.

– То, чем вы занимаетесь, все равно зло, – пробормотал он.

И тут Трейдер кое-что заметил. Какое-то выражение промелькнуло на лице спутника Шижуна. Что это было – удивление или мимолетная ирония? Через секунду его лицо снова стало бесстрастным. Но значило ли это, что китаец все-таки понимал то, что они говорили?