Настоящая любовь, или Жизнь как роман (сборник)

С пустой кошелкой бабушка прошла по тихой улице имени русско-украинского писателя Гоголя, свернула на Красноармейскую и миновала нашу Бондарную улицу, где по-прежнему черные кирщики варили кир, но почему-то уже никто не играл в футбол.

А через час бабушка сошла с автобуса в Алуните, и тяжелая кошелка с зеленью и фруктами оттягивала ей руку, как когда-то оттягивала руку нашей маме. Сойдя с автобуса, бабушка пересекла Октябрьскую площадь, полную молодыми загорелыми лицами и детскими колясками. Из-за тяжести своей кошелки бабушка двигалась медленно, успевая вглядеться в лица этой молодежи. Молодые отцы самых разных национальностей – азербайджанцы, русские, грузины, лезгины, украинцы, армяне, татары, латыши катили ей навстречу коляски с детьми, гуляли компаниями и под руку со своими невестами и девушками – латышками, татарками, азербайджанками, русскими. Бабушка переждала троллейбус, свернула на улицу Ленина и углубилась в зеленые и просторные дворы пятиэтажных домов.

А в это время где-то поодаль от бабушки, во дворе нового дома под распахнутыми окнами чьих-то квартир три малыша в возрасте от трех до пяти лет неумело пробовали играть в футбол. Один из них – трехлетний Тимур – неловко поддел ногой разноцветный мяч и угодил им в открытое на первом этаже окно.

В окне появилась светловолосая шестилетняя девочка.

– Хулиганы, – сказала она малышам совсем по-взрослому.

– Кинь мячик, – попросили ее малыши.

– Не-а, – сказала девочка и ушла от окна.

Малыши подтащили к ее окну какой-то ящик, Тимур взобрался на него и попробовал дотянуться до подоконника.

И именно в этот момент во двор вошла бабушка.

Ни слова не говоря, бросив кошелку, она побежала к своему внуку.

И зеленый двор огласился ревом малыша.

На третьем этаже в окне своей квартиры появились обеспокоенные Мурат и Соня. Руки у Сони были в тесте, Мурат брился.

То, что они увидели внизу, заставило их улыбнуться и посмотреть друг на друга.

Там, внизу, под чьим-то окном стоял на ящике Тимур, ручонки его держались за подоконник этого окна, а бабушка, мать Мурата, шлепала своего внука по мягкому месту.

В окно, за которое держался Тимур, выглянула светловолосая шестилетняя девочка и назидательно сказала Тимуру:

– Ага, получил?!

Впрочем, это маленькое событие – из ряда тех историй, которые рассказывают родители о своих маленьких детях своим друзьям и знакомым. А для всех остальных это уже, наверно, не так интересно…

Москва, 1972 год

Постскриптум 2001 года:В основе этой повести – история моей родной сестры. Боже мой! – такая давняя, а я все получаю письма от читателей, которые доверительно пишут мне на «ты»: «Моей любимой книгой из твоих работ является «Игра в кино». Такое чувство, будто ты сидел передо мной и рассказывал – где надо, оправдывался, ликовал, ненавидел… … Ой, еще один вопрос забыла: как и где сейчас живет твоя сестра? Мне жутко интересно! Не посчитай это подглядыванием в замочную скважину, во мне говорит чисто женское любопытство. И вообще, мне будет очень лестно, если ты ответишь мне своим личным письмом… …»

Отвечаю личным письмом.

Дорогая Таня! Честно говоря, поначалу, когда, открывая очередное письмо, я находил в нем это амикошонское «ты», меня оно задевало. Я думал: блин, а Аксенову они бы написали «Дорогой Вася!»? Или Радзинскому: «Здравствуй, Эдик! Знаешь, хотя в своих произведениях ты называешь моих ровесниц юными девушками, я все равно решила писать тебе на «ты»…».

Но теперь я к этому «ты» как-то привык и даже догадался, что им можно гордиться, что это – проявление моей близости к читателю – близости вопреки тому, что я живу в США, а они – в Челябинске, Ташкенте или на Украине. Поэтому шут с вами, пишите и на «ты»… …

А по поводу сестры… … Что ж, вот коротко. Любовь с первого взгляда не выдержала проверку временем и эмиграцией. Сестра живет в Израиле, где после многих мытарств нашла, слава Богу, новую любовь. Ее дочь, моя племянница и единственный милый результат той кавказско-юношеской любви с первого взгляда, живет в США с мужем и двумя прелестными дочками. Сестра регулярно летает к ним в гости.

ВЛЮБЛЕННЫЙ БИСМАРК

– Хороший разведчик не может не любить страну, против которой он работает, – сказал мне бывший полковник ГРУ после третьего стакана виски с содовой. – Да, пусть вам это покажется парадоксом, но подумайте: в разведшколе вас с утра до ночи учат углубленному знанию языка, культуры и обычаев страны вашего будущего обитания. Так? В моем случае это, сами понимаете, Гейне, Гете, Шиллер, Ремарк, Цвейг и даже братья Гримм. Бетховен, Вагнер, Бах, Гендель, Штраус. Ну и так далее. И как после этого не любить Германию? Как не любить немецкую архитектуру, баварское пиво, сосиски с капустой и мозельское вино? Особенно если вы приезжаете в Германию из голодного Советского Союза с нашими талонами на мясо и даже на сахар! Я приехал в Мюнхен под крышей АПН и, как корреспондент Агентства, имел полную – ну, или почти полную – свободу действий и передвижений. Конечно, в ФРГ все, кому было нужно, знали, кто я и что я. Ну и что? Я не ездил с фотоаппаратом по аэродромам, не выискивал американские базы и секретные заводы. Немецкие журналисты – и левые, и правые – делали эту работу за нас, и все, что нам было нужно знать, можно было найти в их газетах. И потому я каждый день с утра отправлялся в Мюнхенскую городскую библиотеку, которая получала все – понимаете, абсолютно все! – фээргэшные газеты. Даже из каких-нибудь крохотных городков… Ну вот… Плесните мне еще, мы подходим к главному. Спасибо… Виски – это единственное, что умеют делать американцы. В следующий раз, когда вы будете лететь из Штатов, захватите бутылку бурбона, настоящего, из Кентукки. Обещаете? Замечательно. Тогда слушайте.

Как-то я, обложившись газетами, сидел в библиотеке, а за соседним столом сидела очень даже симпатичная немочка с какой-то тоненькой книжонкой в руках. Конечно, если бы это было в Москве, в Ленинке или в любой другой библиотеке, то вы понимаете… Но у немцев не принято кадриться вот так, внаглую, как у нас. К тому же при моей работе вы никогда не знаете – это случайная рядом с вами блондинка или подсадная утка. И потому я сдержал себя, и только когда она ушла в туалет или в буфет, а книжку оставила на столе, я посмотрел, что же она читает. Представьте себе, это были письма Отто Вильгельма Бисмарка княгине Екатерине Орловой – тоненькая книжонка, изданная Николаем Орловым, внуком этой княгини, в 1935 году буквально крошечным тиражом!

Ладно, налейте мне еще, потому что Бисмарк – это моя страсть, и как только я начинаю говорить о нем, у меня появляется жажда и волнение. Да, хотите – верьте, хотите – нет, но я человек сдержанный и закрытый, в нас это воспитывали и в школе, и в конторе. Но Бисмарк! Знаете ли вы, что такое Бисмарк для Германии? Не кто такой Бисмарк, а именно что такое Бисмарк? Это практически немецкий Владимир Ясно Солнышко, Иван Калита, Александр Невский и Петр Первый в одном лице. Короче говоря, это создатель Германии. Потому что до него никакой Германии не было вообще, а были какие-то разрозненные и даже враждующие друг с другом немецкие княжества, с которыми в Европе никто не считался. А он… За каких-нибудь 15–16 лет он из этих бюргерских княжеств создал самое мощное в Европе государство, практически первую в Европе сверхдержаву! Но стоп! Остановите меня! Потому что, если я начну говорить о Бисмарке, это превратится в лекцию, мы никогда не дойдем до главного, до того, что вам хочу рассказать. Там еще осталось виски? Очень хорошо, спасибо… Итак, забудем эту немочку в Мюнхенской библиотеке, не в ней дело. А дело в Бисмарке и Екатерине Орловой. Кто сегодня знает, что главной женщиной жизни Бисмарка была русская княжна? Что это был роман века трагичней «Анны Карениной»? Что все свои политические и дипломатические победы Бисмарк посвящал ей и складывал к ее ногам? Что великим Тройственным союзом наша страна обязана не кому-нибудь – и, уж конечно, не Горчакову, – а именно любви и даже страсти пятидесятилетнего Бисмарка к юной Кэти Орловой-Трубецкой? Никто не знает об этом! Потому что больше ста лет, то есть со времен Первой мировой войны, и немецкие, и российские историки прятали эту любовь от публики, заметали ее под ковер. Да, немцам было невыгодно афишировать и признавать, что их Железный канцлер и создатель Германии шестнадцать лет был по уши влюблен в русскую княгиню и завещал им, немцам, никогда не воевать с Россией. А советским историкам, как вы понимаете, не было никакого дела до романа юной русской княгини и создателя Германии.

Но теперь, когда наши страны восстанавливают дружбу, когда, я уверен, именно Бисмарка, а не Сталина, как думают некоторые, Путин считает образцом государственного деятеля, сегодня именно вы, писатель, должны рассказать миру об этой замечательной истории! Напишите повесть, сделайте фильм! А сюжет… Его даже придумывать не нужно! Налейте мне остаток виски, и я вам расскажу, причем расскажу только факты, только исторические факты!

Спасибо… Итак…

Весной 1862 года Отто Бисмарк, посланник Пруссии в России, был отозван прусским королем Вильгельмом из Петербурга и отправлен в Париж с миссией познакомиться с Наполеоном Третьим и его двором. На самом деле то была полуссылка – Вильгельм, воюя со своим либеральным и почти социалистическим парламентом, который урезал его власть и толкал к отречению от престола, крайне нуждался в Железном канцлере, но, с другой стороны, именно из-за «железного» характера Бисмарка панически боялся назначить его канцлером и облечь полнотой государственной власти.

В ожидании своей судьбы Бисмарк путешествовал по Европе и предавался хандре. «Мои вещи все еще в Петербурге и там замерзнут, – жаловался он в письмах, – мои лошади – в деревне под Берлином, моя семья в Померании, а сам я – на проселочной дороге…»

Под «проселочной дорогой» Бисмарк подразумевал, конечно, свое неучастие в европейской политике.

Так прошло несколько месяцев – король, даже отступая перед парламентом, все еще не решался отдать Бисмарку пост главы правительства. И чтобы вконец не заболеть и не раскиснуть от безделья, Бисмарк отправился на юг Франции, на модный курорт Биарриц.

7 августа в тот же Биарриц, в отель «Европа», где Бисмарк поселился всего на три дня, прибыл 30-летний князь Николай Орлов, русский посланник в Брюсселе. Бисмарк знал его еще по Петербургу. Сын знаменитого царедворца Алексея Орлова и племянник декабриста Михаила Орлова, принявшего в 1814 году капитуляцию Парижа, князь Николай Орлов и сам прославился в России, как герой Крымской войны, кавалер золотого георгиевского оружия и других высших наград империи. Блестящий генерал, он при штурме турецкой крепости Силистрия получил 9 ран и лишился левого глаза…

В Биарриц князь Орлов прибыл со своей 22-летней женой Екатериной, на которой женился меньше года назад. Урожденная Трубецкая, она получила образование во Франции и была ошеломляюще прелестна. Во всяком случае, 47-летний Бисмарк влюбился в нее, как мальчишка. И, позабыв о своем короле, Пруссии и европейской политике, целых пять недель не отходил от Орловой ни на шаг.

«Я покрылся морской солью и загаром… – писал он жене, – и у меня такое чувство, будто мне только крыльев не хватает, чтобы взлететь… Ко мне возвращается моя прежняя бодрость…»

Уже добрый десяток лет, замечает биограф Бисмарка Эмиль Людвиг, Бисмарк не был так счастлив. Но при этом, как истинно честный немец, он ежедневно изливал в письмах жене свое восхищение Екатериной Орловой: «Укрывшись от людских глаз за скалами, поросшими цветущим вереском, я смотрю на море, зеленое и белое от пены и солнца; со мною прелестнейшая из женщин, которую ты очень полюбишь, когда узнаешь поближе. Она оригинальна, весела, умна и любезна, красива и молода… Рядом с ней я до смешного здоров и счастлив, настолько, насколько могу быть счастлив вдали от вас, моих дорогих».

Заметим в скобках, что последние слова написаны так, словно автор вовремя спохватился. Впрочем, спохватился ненадолго – тот же Людвиг сообщает: из-за этой русской красавицы Бисмарк позабыл не только о политике, но даже о годовщине своей свадьбы! И это «железный» Бисмарк — самый предусмотрительный, обстоятельный и гениальный немец всех времен (и народов)!

«Очаровательная русская женщина вечерами играет ему возле открытого окна, над морем, его любимые вещи Бетховена и Шопена», – пишет Людвиг.

«В свои 22 года, – сообщает и Алан Палмер, еще один биограф Бисмарка, – она была исключительно красива, изящная блондинка с высокими славянскими скулами, и Бисмарк влюбился в нее, признавшись в этом в письме к сестре». Между ними возникли сентиментальные платонические отношения: Бисмарк называл ее «Кэти», а она звала его «дядюшка». Князь Орлов снисходительно взирал на эту дружбу… В течение пяти недель Кэти Орлова была для Бисмарка смыслом жизни и сутью его существования. «Я совершенно забыл о политике и не читаю больше газет, – писал он жене. – Как я надеюсь на то, что меня так и не затребуют в Берлин!..»

«Очень странное письмо пишет муж своей жене со скал над Биаррицем, – замечает на это Палмер. – Но оно покажется еще более странным, если вспомнить, что его пишет человек, стремившийся в течение пятнадцати лет к вершинам политической власти и знающий, что цель уже совсем близка…»

Действительно, именно в это время в Берлине конфликт короля и парламента обостряется до кризиса, и Бисмарк, конечно, знает об этом если не из газет, которых он якобы не читает, то от Николая Орлова, профессионального европейского дипломата и посланца русского императора. И чем жестче разгорается война короля и прусского ландтага, тем вероятнее назначение Бисмарка канцлером, поскольку, по мнению окружавших короля советников, только Бисмарк способен укротить разгулявшихся немецких либералов и социалистов.

Однако 1 сентября, когда Орловы отправились из Биаррица в путешествие по югу Франции, Бисмарк вместо того, чтобы мчаться в Берлин спасать короля или хотя бы в Париж к исполнению своих обязанностей прусского посланника, – вместо всего этого Бисмарк увязался за Кэти. И во время их путешествия по Провансу произошло примечательное событие. Согласно официальной версии, в горах, карабкаясь вместе с Кэти по римскому виадуку в Понт-дю-Гарэ, он увидел, как Кэти оступилась на «живом» камне и заколебалась на краю обрыва. «В ту же секунду, – пишет Бисмарк жене, – я быстро шагнул к княгине и, обхватив ее одной рукой, спрыгнул в канал глубиной в пять футов».

Как реагировала на эти письма Иоганна, жена Бисмарка, где был князь Орлов во время приключений Кэти с Бисмарком то среди скал, «поросших цветущим вереском», то в горах Понт-дю-Гарэ, и как легко рассыпается при аналитическом разборе официальная версия с «живым» камнем, на котором якобы оступилась Кэти, – это мы оставим для домыслов. Зато достоверно известно, что именно в этот день, 13 сентября, в Берлине военный министр снова пытался склонить Вильгельма доверить Бисмарку высокую должность главы правительства и укротителя социалистического парламента. «Нет, он настроен в пользу союза с Францией, на что я никогда не соглашусь!» – ответил министру король, которому Бисмарк пару месяцев назад сообщил о своих встречах с Наполеоном Третьем.

«Однако, – пишет Палмер, – в тот момент мысли Бисмарка меньше всего были заняты альянсом с Францией. В субботу, 14 сентября (то есть назавтра после того, как Кэти в объятиях Бисмарка свалилась в горный канал) Орловы расстались с Бисмарком. Они поехали в Женеву, а он отправился на север, в Париж. На прощание Кэти подарила Бисмарку агатовый брелок, который оставался на часовой цепочке Бисмарка до конца его дней, и сорвала для него веточку оливкового дерева, которую он положил в портсигар…»

Гм, обратите внимание, это оч-чень интересно! Даже одноглазый князь прозрел и решил наконец увезти жену от Бисмарка и его «спасительных объятий». А она перед разлукой с этим «спасителем» дарит ему веточку того дерева, которыми поросли горы Понт-дю-Гарэ. Но биографы Бисмарка и в этом не видят ничего, кроме невинного прощального подарка. Вообще попытки этих биографов либо умолчать о романе Бисмарка с русской красавицей, либо представить его мимолетным и чисто платоническим увлечением выглядят, прямо скажем, весьма неуклюже. Бисмарк, за которым еще смолоду укрепилась репутация плейбоя, завоеванная им в 28 дуэлях, Бисмарк, который укротил германских социалистов и из враждующих немецких княжеств создал единую и могучую Германскую империю, Бисмарк, который четверть века манипулировал всеми европейскими монархами, включая германского и французского императоров и британского короля, – этот самый Бисмарк, по их мнению (основанному лишь на письмах самого Бисмарка к его жене Иоганне), пять недель «безуспешно, как школяр», волочился за 22-летней женой инвалида Крымской войны!.. Господи, да неужели ради того, чтобы биографам стало ясно то, что стало очевидным даже одноглазому Орлову, Бисмарк должен был сообщить жене истинные подробности того, как и почему он и Кэти в обнимку свалились в канал?

Впрочем, стоп! Там больше не осталось виски? Я излагаю вам только достоверные факты. Так вот, именно в эти дни в Берлине война между королем и ландтагом достигла своей высшей точки. Депутаты-социалисты поставили Вильгельму ультиматум: либо он соглашается на сокращение прусской армии, либо парламент вообще не утвердит его военный бюджет.

Зная, что только Бисмарк способен укротить этих социалистов, прусский министр иностранных дел посылает Бисмарку телеграмму с приказом немедленно явиться в Берлин для встречи с королем. Но телеграмма не застает Бисмарка в Париже – Бисмарк еще намедни умчался из Парижа в Фонтенбло навестить Кэти в ее родовом поместье князей Трубецких.

Ну как тут не обратить внимание на то, что просто само бросается в глаза! Бисмарк и Кэти расстались в Авиньоне всего неделю назад, но Кэти тут же оставила мужа-дипломата в Женеве, а сама поездом и на лошадях прикатила в Фонтенбло, который рядом с Парижем, где служит Бисмарк. То есть не только Бисмарк преследовал Кэти, но и она рвалась к нему! Однако и это их свидание биографы Бисмарка подают совершенно очаровательно: «Он поехал в Фонтенбло, чтобы засвидетельствовать свое почтение княгине Трубецкой и воочию увидеть леса и парки, среди которых росла Кэти, превращаясь в красивую женщину». Вот уж воистину «святая простота»! 47-летний Бисмарк, позабыв обо всем на свете, включая свои обязанности посла и судьбу своего короля, мчится к 22-летней княгине, которая была «исключительно красива, изящная блондинка с высокими славянскими скулами», чтобы «засвидетельствовать ей свое почтение». Интересно, как именно он это почтение свидетельствовал, и осталась ли Кэти этим свидетельством довольна?..

Однако будем сдержанны в своих догадках и вернемся к фактам.