– Я вам доставил новогодний подарок.
Входит, устанавливает елку, ставит на стол пиццу и шампанское. Снимает шубу, отклеивает усы и бороду, садится за стол, открывает шампанское.
Женщина в крайнем изумлении:
– Молодой человек, что это значит?
Разносчик показывает на настенные часы:
– Уже без трех двенадцать. Я хочу поздравить вас с Новым годом.
Разносчик разливает шампанское по бокалам. Встает, произносит тост:
– Я хочу пожелать вам вечной молодости и счастья!
Женщина растерянно отвечает:
– Спасибо…
Часы бьют двенадцать.
Разносчик и женщина чокаются, выпивают. Женщина говорит:
– Большое спасибо. А теперь вам пора уйти.
Разносчик:
– Никак нет. Я хочу пригласить вас на танец.
Разносчик церемонно кивает головой и щелкает каблуками.
Женщина отрицательно качает головой:
– О танце не может быть и речи. И вообще прекратите этот балаган. Кто вас послал?
Разносчик берет гитару, становится перед женщиной на колено и начинает петь…»
Резкий и длинный телефонный звонок вырвал Бережковского из работы. Он испуганно дернулся, схватил трубку:
– Алло!
– Салехард вызывает Бережковского. Будете говорить?
– Буду!..
– Говорите…
Затем послышался мужской голос:
– Андрей Петрович?
– Да, слушаю!
– Это доктор Гинзбург. Операция закончилась. Елена жива.
– Спасибо. Я могу с ней?..
– Нет, конечно! Она еще спит. До свидания.
– Минуточку! Доктор!
– Слушаю вас.
– А что вы вырезали?
– Опухоль.
– Где?! – вскричал, не выдержав, Бережковский.
– Это она вам скажет сама. Когда проснется, – спокойно отвечал доктор. – Я только выполнил ее просьбу и сообщил вам результат операции. Всего хорошего.
– Спасибо. Последний вопрос! – поспешно сказал Бережковский.
– Да…
– А на кого она больше похожа – на Гурченко или на Анук Эме?
Гудки отбоя.
Сентябрьский дождь…
Октябрьский листопад…
И первая ноябрьская метель…
Она мела по всей земле, во все пределы…
Но в мансарде Бережковского было тепло и даже уютно. К тому же здесь произошли кое-какие изменения – вся студия была теперь увешана большими, в полный рост, портретами юных Гурченко, Анук Эме, Удовиченко и Софи Лорен.
И Бережковский разговаривал с Салехардом совсем другим тоном, он просто кричал в трубку:
– Я тебя хочу! Понимаешь? Хочу!
– Успокойтесь, Андрей Петрович, – отвечала из Салехарда Елена.
– Не хочу я успокаиваться! И не буду! А хочу, чтоб ты села в самолет и через три часа была здесь! За мой счет!
– Это невозможно.