на заросшем кустами лётном поле,
тутошняя авиация теперь летала
исключительно на вертолётах,
которым на бетонке
разгона не требовалось,
да и топлива на полёты
всё равно никому давно не давали.
Злобно матерящийся механик объяснил,
что нам предстоит немыслимое,
расчистить от кустов взлётную полосу
запихать на борт самолёта
пять блестящих от масла
толстых катушек проволоки,
найти керосин для заправки самолёта
и попытаться взлететь
с качающихся плит аэродрома,
которые с треском лопались от старости
под колёсами тяжёлых грузовиков.
Глаза боятся, руки делают.
Мы действовали жёстко и энергично,
пока брат гонял в город за водкой и колбасой,
устроив среди торговцев лёгкую панику
(не так уж и много оказалось в городе
этой самой колбасы),
начальник аэродрома за бакшиш
отдал летунам заныканый керосин,
местные бичи за ящик вина
резво очистили поле от кустов,
на борту АН оказалась лебёдка,
мы с матом и криками кое-как
впихнули груз внутрь самолёта.
5.
Шесть долгих осенних дней
горемычный борт 305
пилил через всю страну,
перелетая от одного аэропорта к другому.
Именные чеки Сбербанка
никто не хотел принимать,
а налички у брата не было.
Где-то летуны уламывали знакомых
одолжить бак керосина,
где-то просто воровали по ночам
топливо с заправщиков.
При взлёте мотки проволоки
угрожающе дрейфовали в хвост,
при посадке смещаясь обратно
в сторону кабины.
Лётчики очень скоро решили,
что ввязались в блудняк,
они-то по простоте своей считали,