Колье с лукавой змейкой
– А то они перейдут ко мне бесплатно.
Улыбка с острыми зубами стала у Щуки зловещей. Тёмный, дотянувшись, взял его обеими руками за грудки.
– Ты вздумал меня пугать, Щука?!
– Нет, Тёмный, просто прогнозирую ситуацию.
Сжав кулаки, Щука в одно мгновение чиркнул бриллиантовыми кольцами по рукам, которые держали его за лацканы. Вскрикнув от боли, Тёмный пальцы разжал – они на глазах покрывались сеткой кровавых порезов. Танцующий с девицами Нырок застыл на месте.
– Сейчас начнётся, – сказал он.
Тёмный поднялся с места и, схватив с ближайшего столика бутылку, ударил её о край. Сидевшая за столиком дама истошно закричала. Не ясно с какой стороны прогремел выстрел.
– Началось, – удовлетворённо произнёс Нырок.
Люди Тёмного и Щуки бросились друг на друга. Громила, подняв первый попавшийся столик, с которого посыпались тарелки с едой, швырнул его в сторону соперников. Там послышались крики и звон разбитых бокалов. Громила вторично поднял столик, чтобы противников добить, но обнаружил под ним лишь серьёзного юбиляра и перепуганного насмерть тамаду.
– Благодарю. Благода-а-а… – пополз серьёзный юбиляр.
Тамада юркнул в другую сторону. Громила в сердцах ухнул столик о пустое место.
Посетители ресторана в панике побежали. Музыка, которую никто не догадался отключить, звучала в танцевальном ритме.
Мордатый и пузатый Бригадир, одетый в тренировочный костюм, махал кулаками яростно и с удивительной для его комплекции резвостью. Бах – и с ног слетел рябоватый человек Щуки 1, бах – и следом полетел человек Щуки 2, бах – и похожий на бульдога охранник никуда не полетел. Растопырив короткие ноги, как бойцовая собака, бульдог-охранник подвигал челюстью и что есть сил сам заехал мордатому Бригадиру в морду. Тот потряс головой и снова заехал бульдогу-охраннику. Охранник сам заехал Бригадиру. Бригадир вновь врезал охраннику, охранник опять врезал Бригадиру. Они продолжали мутузить друг друга, пока их не накрыл столик бушующего Громилы. Падая, Бригадир успел дать в челюсть бульдогу-охраннику и получил по морде в ответ.
Драка разгоралась, музыка играла, официанты пытались спасти хоть что-то из посуды. Атмосферу всеобщего веселья поддерживал модно одетый бандит Умник, стреляя из пистолета по потолку.
Главари Тёмный и Щука разбирались между собой. Выставив вперёд горлышко разбитой бутылки, на длинного Щуку наступал грузный Тёмный. Оглядевшись, Щука схватил со стола две вилки и, нацелив их на Тёмного, начал контрнаступление. Отступающий Тёмный схватил столовые ножи и, чиркая друг о друга, пошёл на Щуку. Щука вытащил из блюда огромный распилочный нож с разделочной вилкой и, занеся над головой, двинулся на Тёмного.
С интересом наблюдая битву, ужинал на своём месте Нырок. Девиц рядом уже не было, но увлечённому происходящим Нырку всё равно было не до них.
«Бык» Чугун, опустив голову и боксируя в воздух, двигался по залу. Сзади, как боевую машину, Чугуна направлял Умник. Сначала под удар машины попал человек Щуки 1, затем в нокаут догонять товарища улетел человек Щуки 2. Вошедший во вкус Умник развернул машину и, ненароком уложив своего начальника Бригадира и выслушав разнос, направил Чугуна на главную силу неприятеля – на Громилу.
Поскольку Чугун был ниже ростом, он долго лупил главную силу в грудь, в то время как главная сила ломала о голову Чугуна один столик за другим. Столик взметнулся ещё раз и вместо чугунного лба Чугуна угодил на нежную, украшенную бакенбардами, голову Умника. Раздался треск. Нежная голова показалась сквозь пролом и медленно осела. Оставшийся без управления Чугун, выбрасывая кулаки, отправился разгонять официантов.
На полу, вцепившись друг в друга, катались боссы Тёмный и Щука. Над ними, размахнувшись выдернутой деревянной перегородкой, кружил, боясь ошибиться, Громила. Он прицеливался, выгадывал и, увидев под собой широкую вражескую спину, с силой опустил перегородку – как раз в тот момент, когда над спиной выплыло вытянутое лицо шефа Щуки.
– Что ж, вечер безнадёжно испорчен, – глядя на незатухающую драку, сказал Нырок.
Стоя у колонны и иногда опираясь на неё, чтобы не шататься, он предъявлял претензии администратору ресторана.
– Приносим свои извинения, – отвечал администратор, грустно глядя на зал большими навыкате глазами.
– Гости, которые собрались отметить мой день рождения, ушли голодными, – возмущался Нырок.
– Разве это были ваши гости? – удивился администратор.
– Конечно, мои. Вы что, не слышали, как они мне читали:
Пей вино и будь проказник!
По жизни весело иди!
– Но они оплатили заказ заранее, а вы нет.
– Есесенно! Потому что никто не знал, на какую сумму я сегодня выпью вина и напроказничаю.
Нырок и администратор ресторана увернулись от летящей тарелки, которая разбилась о колонну.
– Так как же мы поступим с моими гостями? М? – допытывался Нырок. – Они ждут за порогом и жажду-ют наконец поесть. Или, может быть, мне рассказать об испорченном вечере в социальных сетях? М? Вы знаете, сколько у меня подпис.. сщиков?
– Не стоит поднимать шум, – сказал администратор ресторана. – А вашим гостям мы можем сложить неизрасходованные продукты.
– Складывайте, – согласился Нырок. – И не забывайте: больше чем поесть, мои гости жажду-ют выпить.
Глава 20
Свет уличных фонарей ползал по автомобильному салону то в одну, то в другую сторону. Сидя в такси и прильнув лбом к стеклу машины, изрядно выпивший Нырок всматривался в густые сумерки.
– Ну, что, где дом вашей Вари? – устало спросил таксист.
– Должен быть где-то здесь. О! Вроде бы, этот. Подожди, я сейчас узнаю.
Прихватив бутылку шампанского, Нырок отправился на проверку. На его звонок дверь открылась и захлопнулась так быстро, что Нырок успел заметить только мелькнувший в воздухе чуб.
– Ошибка, – усаживаясь, сообщил Нырок таксисту. – В смысле, удача. Просто я пока этого не знаю.
Следующий дом Нырок высматривал, опустив у машины стекло.
– Останови здесь, – распорядился он. – Кажется, приехали.
Ждать таксисту долго не пришлось. Сначала из подъезда вылетел Нырок, а следом о дверь бахнула бутылка шампанского.
– Хоть бы шампанское пожалел! – заорал Нырок вглубь подъезда и, прыгая в салон, крикнул таксисту: – Гони! Вахтовики – они ненормальные.
Тьма густела, как кисель. Она залепляла свет в окошках и затягивала контуры предметов. Нырок с отчаяньем вглядывался в чёрнеющие кляксы-дома, пытаясь найти в них отличия.
– А ну-ка, – присмотрелся он к одной кляксе, – притормози.
Двери на лестничной клетке взирали на Нырка сонно и равнодушно. Нажав на звонок и не дождавшись ответа, он осторожно надавил на дверную ручку – квартира оказалась не заперта. Нырок вошёл, нащупывая сбоку выключатель. Вспыхнувшая лампочка без абажура осветила голые стены прихожей, и Нырок узнал пустую квартиру, в которую уже как-то заходил. И то, что он сейчас здесь оказался, было хорошей новостью, поскольку это существенно облегчало дальнейшие поиски. Прошагав в гостиную, Нырок включил свет и там.
На полу что-то зашевелилось, а потом послышалось недовольное ворчание. Щурясь от света, на незваного гостя смотрели двое бродяг, облюбовавших простаивающую жилплощадь для временного проживания. Один из них – маленького роста бомж с рыжей щетиной и неровным красным носом над большой губой как раз и высказывал недовольство по поводу внезапного вторжения. В оплывших глазах второй – женщины-бродяжки со смятыми ото сна волосами – читалось крайнее беспокойство.
– Привет, ребята! – поприветствовал новых жильцов Нырок. – А я, кажется, почти на месте. Надо только выглянуть на улицу.
Подойдя к окну, Нырок уставился в ночную черноту. Разглядеть что-либо в ней не представлялось возможным, но Варин дом должен был находиться прямо по курсу – именно там пролегали асфальтовые дорожки, по которым любила кататься с ветерком Татьяна Филипповна. Открыв раму, Нырок полез наружу.
– Стоп, – остановил он себя. – Надо сказать таксисту, чтобы объехал дом.
– Пожрать что-нибудь имеется? – окрикнул бомж Нырка у дверей.
– Найдём, – кивнул тот.
Поднявшись с пола, бомж и бродяжка принесли из соседней комнаты ящик, готовя стол к ужину.
– Здесь я вижу мясо, жареное мясо, – послышалась не совсем чёткая речь Нырка.
Вернувшись с двумя пластиковыми контейнерами, он заглядывал в один из них.
– А здесь… здесь я вижу икру.
– А хлеб? – спросил бомж.
– Хлеба я не вижу.
Поставив обо контейнера на ящик, Нырок переполз через подоконник, скрываясь в темноте.
– Окно не забудь закрыть! – крикнул бомж и, придвинувшись к ящику, цыкнул на бродяжку: – Чего лыбишься? Придётся жрать икру.
Когда Варя открыла дверь, пред ней на лестничной клетке стоял Нырок с полными руками еды и двумя бутылками коньяка в карманах.
– Всё-таки я вас нашёл, – пьяно улыбнулся он.
– Костя? Так поздно? – удивилась Варя. – Проходите.
Нырок шагнул в квартиру.
– Вы пришли отдать колье? Но можно было и завтра.
– Нет, я принёс выпивки и закуски. Мы будем праздновать день рождения.
– У вас сегодня день рождения? Поздравляю. Да не стойте вы в прихожей, пойдёмте на кухню.
Варя не ждала гостя и теперь быстро поправляла внешний вид у зеркала.
На кухне Нырок вывалил продукты на стол.
– Так неудобно, – сказала Варя, – у меня даже нет подарка.
– Подарка не надо. День рождения не у меня, там у одного. «Благодарю. Благодарю», – изобразил Нырок. – Но почему не поздравить человека, раз он угощает? Где у вас рюмки?
Варя поставила на стол рюмку, достала вилки, салфетки и выложила из контейнеров еду.
– А почему одна рюмка? – спросил Нырок.
– Я пить не буду. Вы можете пока начинать.
Нырок налил в рюмку коньяк.
– Бабуля, это Костя, – подвезла Варя к кухне на коляске Татьяну Филипповну. – Ты его узнала?
Татьяна Филипповна никак не отреагировала на гостя.
– Татьяна Филипповна, – поднял Нырок рюмку, – за вас!
Пей вино и будь проказник!
По жизни весело иди!
Выпив, Нырок налил ещё.
– Почему-то я люблю коньяк, – стал рассказывать он. – Не вино, не водку – коньяк! Наверное, потому, что мой папа был артист. Он тоже любил КОНЬ-ЯК и пил его ЯК КОНЬ, ха-ха-ха. Это такая шутка есть. Предлагаю тост за юбиляра!
За юбиляра Нырок замахнул, не поморщившись.
– А за колье не волнуйтесь. Завтра оно будет у вас.
– Костя, наверное, бабушку можно отвезти? Бабуля, тебе ничего не надо? Тогда пойдём спать?.. Я сейчас, – сказала Варя Нырку.
Она повезла Татьяну Филипповну, а Нырок успел выпить ещё раз.
– У вас есть свеча? – спросил он, когда Варя вернулась.
– Есть.
Варя достала свечу в подсвечнике, и Нырок зажёг огонь.
– Мы устроим сегодня праздник без имён… Нет, не то. Мы устроим сегодня романтический вечер.
Вытащив телефон, Нырок включил в нём музыку.
– Это я новый клип скачал.
Теперь на кухне негромко играла музыка и горела свеча.
– Что вам ещё положить, Костя?
– А почему мы до сих пор на «вы»? – сказал Нырок. – ВЫ хотите меня ВЫгнать?
– Нет, – смутилась Варя.
– Тогда давайте друг другу тыкать. О чём ты меня спросила?
– Я спросила… что тебе ещё положить?
– Ничего, – налил Нырок коньяка. – У меня сегодня был плотный ужин. Я только выпью. Или теперь придётся говорить «ТЫпью»? Ха-ха. ТЫ знаешь, я ТЫпью!
Он выпил.
– Раз ты не будешь есть, надо убрать продукты, – сказала Варя, – чтобы они не испортились.
Открыв холодильник, она сложила туда пластиковые контейнеры, часть из которых всё-таки не вошла.
– Может, отнести к соседке? – предложила Варя. – Пусть до завтра полежит у неё. Ты не против?
– Я не против, – с трудом проговорил Нырок. – Только чтоб она не трогала мою ик… икру! Там и так ничего не осталось. У меня каждая ик… икринка сосчитана!
Когда, отнеся продукты, Варя вернулась от соседки, Нырок уже спал на кухонной софе.
Проснулся Нырок ночью и вначале не мог понять, где находится. Потом вспомнил, полежал немного и, поднявшись, включил свет. На кухне было прибрано, посредине стола стояла загашенная свеча, а на подоконнике – бутылка с остатками коньяка. Нырок немного выпил. Коньяк улучшил самочувствие и просветлил мозги. Прошедший вечер представлялся весьма неплохим. Тут Нырку пришла в голову мысль, что вечер этот ещё не кончен.
– Пей вино и будь проказник!
По жизни весело иди! –
с удовольствием продекламировал он.
Запалив свечу и погасив на кухне свет, Нырок отправился вглубь квартиры. Тикали на стенке часы, поскрипывал под ногами пол, на стене колебались тени. Проходя мимо комнаты Татьяны Филипповны, Нырок припал ухом к двери – там было тихо – и проследовал дальше, в комнату Вари.
Варя спала на разложенном диване, укрывшись одеялом, спиной ко входу. Поставив свечу на стол, Нырок положил рядом телефон и включил музыку. На диване зашевелилась разбуженная Варя.
Деликатно отвернувшись, Нырок взмахнул руками, будто крыльями, и поплыл под музыку по комнате, танцуя лебединый танец и как бы предлагая Варе присоединиться к одинокому лебедю. За спиной лебедя заскрипели пружины – с дивана к нему взлетала подруга. Нырок замахал крыльями энергичней. На стене, повторяя его движения, плясала тень. Нырок увидел, как к этой тени присоединилась другая, женская, и обе они стали танцевать рядом, будто парящая в небе лебединая пара. Единственное, чего не мог понять лебедь – почему тень Вари настолько крупнее его собственной? Взмахнув крылами, он развернулся к подруге… и крикнул, как перепуганный попугай. Перед ним в ночной сорочке прыгала незнакомая женщина.
– Вы кто?! – отскочил Нырок.
– Соседка.
– А здесь что делаете?
– Присматриваю за Татьяной Филипповной, когда Варя работает в ночную смену.
Ткнув на плеере кнопку «стоп», Нырок воззрился на соседку. Её жаждущая танцев поза, романтическая пелена в глазах и внушительный круп под сорочкой требовали отнестись к ситуации с предельной концентрацией.
– А вы, я так поняла, родственник, который спит на кухне? – сделала соседка пируэт, от которого заколыхалось пламя в подсвечнике. – Варя говорила про вас. Но не говорила, что вы такой танцор. Почему стихла музыка? Пусть она звучит вновь, и мы будем танцевать в ночи! Я безумно люблю ночные танцы.
– Нет! – сгрёб Нырок со стола свечу и телефон. – Я безумно проголодался и пойду на кухню.
– Тогда я составлю вам компанию.
Включив на кухне весь возможный свет и оглядываясь на облачённую в сорочку соседку, Нырок вытащил из холодильника продукты и принялся усиленно поглощать их, демонстрируя утоление жуткого голода. Соседка же улыбалась обжирающемуся лебедю, напевала мелодию и периодически срывалась в стремительные па. Нырок налил себе коньяка, но имея представление о приличии, не мог не предложить выпить даме.
– Вам налить? – спросил он, очень надеясь, что дама откажется пить в столь поздний час.
– Я выпью из вашего бокала, – сказала та, подхватывая в танце налитую рюмку. – Предлагаю тост за ночной бал!
Выпив коньяк, соседка приземлилась рядом с Нырком.
– Меня зовут Роза. А вас?
– Бонифатий Спиридонович, – отодвинулся Нырок.
– Какое интересное имя.
– Обычное.
– Нет, нет, очень интересное. Ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла. – Казалось, она сейчас начнёт кружиться на софе. – Пригласите меня на тур вальса!
Сидя на краю софы, Нырок тревожно ощупывал оставшееся позади пространство. А соседка всё более входила в танцевальный раж.
– Зачем вы приехали в наш город? – вскинула она руки в стороны.
– Я? – едва не бухнулся на пол Нырок. – …Лечиться.
– Лечиться?
– Да. У вас тут воздух чистый, полезный для здоровья. Хотя, мне уже вряд ли что-то поможет.
Соседка застыла, не окончив движения.
– А в чём дело?
– Щековая лихорадка, страшная болезнь. Зря вы выпили из моего бокала, щековая лихорадка очень заразна.
Щека у Нырка дёрнулась раз, другой и затряслась мелкой дрожью.
– Кажется, начинается приступ, – обеспокоенно сказал он.
Соседка поднялась с места.
– Станцуем! – потянулся к ней Нырок. – Я уже наелся.
Отпрыгнув от Нырка, соседка метнулась в ванную. Оттуда раздался шум воды и звуки судорожного полоскания рта.
– Полоскать бесполезно, – грустно говорил из-за двери Нырок, – я пробовал. Давайте выпьем коньяка, зальём наше горе, а потом будем танцевать и трясти щеками.
Он едва успел увернуться, когда соседка, выскочив в коридор, помчалась к себе в квартиру. Адресовав ей на прощанье взмах крыльями, Нырок облегчённо выдохнул и вернулся на кухню.
Здесь он почувствовал, что приступ щековой лихорадки сменился приступами судорожной зевоты. Но прежде чем лечь, Нырок осторожно заглянул к Татьяне Филипповне. В старушечьей комнате пахло лекарствами, а с подушки, освещённой свинцовой луной, строго смотрела на вошедшего седовласая хозяйка.
– Татьяна Филипповна, как дела? – чуть оробев от старушечьего взгляда, спросил Нырок. – Ничего не нужно? В туалет там. Нет? Ну, спите.
Он закрыл дверь.
– А я, пожалуй, загляну перед сном.
Глава 21
Утром Нырок был в ломбарде. Сморщенный, как стручок, оценщик напрягся, увидев, кто пришёл. Но широкая улыбка Нырка говорила об его исключительно мирных намерениях и готовности к плодотворному взаимовыгодному сотрудничеству.
Нащупав в кармане бриллиант-сердечко, Нырок направился к прилавку «Золото» удостовериться, что колье с лукавой змейкой на месте. У прилавка крутилась какая-то цаца с длинными обесцвеченными волосами, разглядывая выставленный товар. Нырку пришлось обходить цацу с разных сторон, прежде чем он увидел под стеклом колье. А между тем цаца смотрела именно туда.
– Покажите это ожерелье, – попросила оценщика цаца. – Кажется, оно подойдёт к ретро-автомобилю, который подарил мне бой-фрэнд.
– Колье не продаётся, – сказал Нырок из-за её спины.
– Вы ошибаетесь, – возразил оценщик. – На полке всё выставлено для продажи.
– Тогда покажите, – повторила цаца.
– Посмотри, что я тебе за него принёс! – сказал Нырок оценщику, доставая бриллиант-сердечко. – Этот камешек стоит два таких колье.
Оценщик, прищурившись, издалека посмотрел на камень и обратился опять к цаце, склонившейся над прилавком.
– Так вам показать?
– Ну конечно, я жду.
Длинные обесцвеченные волосы цацы спадали на стекло. Нырок дёрнул один её волос с противоположной от себя стороны. Цаца вскрикнула, обернулась и никого не увидела.
– Сколько же по-твоему стоит такой камень? – спросил Нырок оценщика.
– Половину этого колье.
– Не смешно.
– Твоё предложение?
– Баш на баш. Я тебе камень, ты мне колье.
– Не пойдёт, – сказал оценщик. – Пожалуйста, смотрите, – обратился он к цаце, доставая украшение. – Антикварная вещь, изящная работа. Материалы – золото высокой пробы и несколько драгоценных камней.
– Мне нравится, – загорелась та.
Нырок заметил на одной из полок маленькие гиревые весы.
– Предлагаю честную сделку, – сказал он.
– У нас все сделки честные, – ответил оценщик.
– Бросим бриллиант и колье на весы и посмотрим, что окажется тяжелее: если колье – ты бесплатно забираешь камень, но если тяжелее камешек – то колье моё.
– Вот этот маленький камешек тяжелее массивного колье? Ты это серьёзно?
– У нас всё серьёзно.
– Извините, продажа временно приостановлена, – сказал оценщик цаце и добавил чуть слышно: – Зайдите позже.
Сморщив носик, цаца направилась к выходу.
– Можете не приходить, колье не продаётся, – повторил Нырок.
Оценщик достал весы и положил колье на одну из чашек. Она опустилась.
– Это надёжный физический прибор, – сказал оценщик. – Как ты можешь рассчитывать, что камешек перетянет?
– Один молодой головорез в мушкетёрской шляпе говорил в таких случаях: «Пур куа па» – почему бы нет?
– Тогда прошу.
Нырок, словно выступая перед зрителями, показал бриллиант-сердечко и поместил его на другую чашу весов. Она ожидаемо не шелохнулась. Оценщик расплылся в улыбке.
– Как видим… – начал он и забыл, зачем начал.
Чаша с бриллиантом поползла вниз. Продолжая выступление, Нырок, как иллюзионист, водил возле неё руками, но то, что не прикасался – оценщик видел совершенно отчётливо. Чаша опускалась и опускалась, пока, наконец, не достигла стола. Оценщик нагнулся, обследуя надёжный физический прибор, но ничего подозрительного не находил.
– А… – хотел спросить оценщик.
«Ниже», – показал Нырок.
Оценщик наклонился ещё ниже. Нырок водил руками и ни к чему не прикасался. Водил руками и ни к чему не прикасался. Потом прикоснулся к голове оценщика и что есть сил шибанул её об стол.
Сняв с руки длинный обесцвеченный волос, добытый от цацы, Нырок бросил его за прилавок на лежащего там владельца надёжного физического прибора. Чаша с бриллиантом тут же подскочила.
– Я же говорил, что камень перетянет, – забрав с весов добычу, развернулся Нырок.
Перед ним стояли бандиты Умник и Чугун.
– Я же говорил, что он придёт, – ухмыльнулся Умник.
Последнее, что увидел Нырок, это летящий кулак Чугуна.
Глава 22
Когда Нырок пришёл в себя, он понял, что находится не в ломбарде. Вместо потолка высоко над головой тянулись элементы монтажных конструкций, под которыми, сверкая металлическими рёбрами, висели длинные светильники. Звуки, доносящиеся со стороны, звучали с лёгким эхом. Сильно пахло древесиной, а на языке чувствовался её вкус.
«Это от древесной пыли, – подумал Нырок. – Или я сгрыз какую-нибудь доску».
Голова болела, и думалось с трудом. Нырок хотел погладить голову, чтобы она не болела, но неожиданно понял, что руки его не слушаются.
«Я умер, потому что сгрыз доску, – подумал Нырок. – Или живой, но к чему-то привязан».
Он дёрнулся и не смог полноценно пошевелиться.
– Смотри, кажись, очнулся!
В поле зрения Нырка появился «бык» Чугун, на глупой роже которого было написано любопытство и большое облегчение от завершённого ожидания.
«Я живой», – понял Нырок.
– Точно, очухался, – вплыла с другой стороны ухмыляющаяся физиономия в бакенбардах – Умника.
– Значит, можно приступать, – влезла между Умником и Чугуном большая морда Бригадира. – Будем пилить его на горбыли.
– Но сначала сломаем руки, – внёс уточнение «бык» Чугун.
«Лучше бы я сгрыз доску и умер», – подумал Нырок.
– Только кто будет ломать? – не унимался Чугун. – Можно я?
– Почему ты? – возразил Умник. – Ты прошлый раз ломал.
– Я ещё хочу.
– Я тоже хочу.
– А мне это больше всего нравится.
– Пожалуйста, не ссорьтесь, – сказал Нырок, – у меня две руки, хватит на обоих.
– Шутит, – скривился Бригадир. – Давай-ка для начала мы отрежем этому шутнику пальцы.
Бригадир скрылся из области обзора.
– Двигай распилочный стол!
Раздались звуки включаемой пилы, поверхность, на которой лежал Нырок, дёрнулась, поплыла, и он почувствовал, как зубчатый диск вошёл в дерево где-то рядом с рукой.
– Подождите, – испугался Нырок. – Что вы делаете?!
Поверхность плыла дальше. Вгрызаясь в дерево, пила визжала и вибрировала уже у самых пальцев Нырка, осыпая их опилками. За пленником с одной стороны с любопытством наблюдал «бык» Чугун, с другой – ухмыляющийся Умник. Нырок вдруг понял, что всё, происходящее с ним, происходит в действительности.
– Остановитесь! – забился он в ремнях. – Слышите? В чём я виноват?
Рука ощутила жар разогретого пилением металла.
– Сейчас посыплются пальчики, – негромко сказал «бык» Чугун.
– Надо отойти, чтоб не забрызгаться, – морщась, подвинулся Умник.
– Отпустите! – отчаянно закричал Нырок. – Вы меня с кем-то путаете!
– Вж-ж-ж-ж! – надсадно завизжала пила.
– А-а-а! – дико заорал Нырок.
Неожиданно пила смолкла и движение остановилось.
– Тебя трудно с кем-то спутать, – донёсся до Нырка сиплый голос. – Дважды пытаться обокрасть меня – это надо иметь наглость.
Оставаясь с открытым от крика ртом, Нырок глубоко и часто дышал. Чтобы проверить, целы ли пальцы, он стал складывать и раскладывать кукиш. Кукиш складывался.
– Кто это говорит? – собравшись с силами, попытался задрать Нырок голову.
– А ты не знаешь?
– Нет. Существует слишком много людей, которых я пытался обокрасть дважды.
– И до сих пор тебя никто не наказал?
– Никто. До сих пор.
– Что ж, мои ребята горят желанием исправить это недоразумение.
Нырок посмотрел на бандитов. Те кровожадно улыбались.
– Поверните его ко мне, – приказал голос.
Умник и Чугун развернули широкую доску с привязанным к ней Нырком и подняли вертикально. Нырок увидел цех лесопилки. Вдоль стен тянулись штабели обрезных досок, пол был усыпан свежими опилками.
