Там, где нас. Непутёвые-путевые очерки

– Мясо?! – не в силах отдышаться, интересуюсь я. – Мит?!

– Мит, мит! – счастливо улыбается мне несостоявшийся вдовец.

И тогда я наконец возвращаю бабушке долгожданную опору.

Прощаемся мы у лифтов. Я сажусь в один, они – в другой, и, пока не набежала охрана с санитарами, мы разъезжаемся.

А от жены я, само собой, получаю нагоняй.

– Это пять минут? – кипит она. – Пять минут?!

Вечером же, на ужине, от дальнего столика мне машут две сухонькие ручки.

– Хау а ю? – киваю я им приветливо.

– Файн, сенкью! – доносится до меня старческое дребезжащее.

И я, бормоча под нос «велком», решительно отодвигаю от себя стейк.

* * *

Хороший план – первый залог успеха. Главное, чтоб не-у-кос-ни-тель-но!

Поэтому, пока падает якорь, я подхожу к жене с листком.

– Значит, так. Времени на Кайманы мало, так что давай составим план…

Она не возражает.

– Пункт первый, – записываю я, – никакой реанимации!.. Пункт второй – едем автобусом… Третий – к пляжу ни ногой!.. Четвёртый – к магазинам ни на шаг!..

– Пятый, – говорит супруга, – к проституткам – ни на сантиметр!

– Она была не проститутка! – возмущаюсь я.

– И к «не проституткам» тоже.

Пожимая руки, мы скрепляем наш пакт.

И только выходим из каюты, как попадаем в нешуточное столпотворение.

Когда три тысячи укачанных желают одновременно сойти на берег, такое неизбежно.

Однако на лестнице столпотворение и вовсе уж превращается в глухой затор.

– Отчего не движемся? – вытянув шею, пытаюсь я постичь причину данного феномена, как вдруг замечаю, что пролётом ниже отдыхающие аккуратно перешагивают нечто распластанное.

С приближением выясняется, что это девушка. Хрупкая, иссиня-бледная, в бейсболке и теннисной юбке. Рядом с распластанной стыдливо жмётся к перилам её смущённый бойфренд.

– Хау а ю? – склонившись над синенькой, любопытствую я у юноши. – В смысле, уот с ней хэппенд?

– Хэнговер, – со вздохом отвечает тот.

– Понятно, – нащупываю я на голубоватой шее слабенький пульс. – С бодуна, значит. Вчера жарилась на солнце, закидывалась коктейлями, а сегодня получите и распишитесь…

– Итц дегидрейшен! – докладываю я парню. – Обезвоживание!

– Итц окей! – кивает он. – Мы уже вызвали парамедика. Так что донт вори и сенкью.

Но нам же сенькай, не сенькай, мы – по жизни «вори». Поэтому через пару секунд жена уже поливает девчушку водой из нашей фляги, а я приступаю к реанимационным действиям. Точнее, к транспортировочным.

– А ну-ка, катч! – говорю я юноше, подхватывая бесчувственную под коленки. – Я – ноги, ты – голову!

Однако парень не реагирует. Демонстрируя нам своё недоверие показной отрешённостью, он задумчиво грызёт свои ровные ногти.

И тогда я говорю твёрже:

– Камон! На ван-ту-сри, пока она язык не проглотила!

И тут упрямец наконец берётся, и мы относим девчушку в укромный уголок.

– Клади! – не выпуская из рук остреньких коленок, приказываю я своему напарнику. – Голову даун, ноги – ап! Андестенд?

Однако то ли товарищ не «андестенд», то ли из-за ослиного упрямства, но он пытается свою подружку усадить, отчего та провисает английской буквой «ви», и её и без того коротенькая юбчонка окончательно задирается.

– Даун! – кричу я юноше. – Ты даун, понимаешь?! А я – ап!.. Голову – майна! Ноги – вира!

На этот раз упрямец понимает всё верно и, поспешив исправиться, так резко опускает свою сторону, что меня перевешивает.

«Да-ёж-тебе-ж-в-матрицу!» – пытаюсь я перехватить ускользающий таз прелестницы и, бухаясь на колени, клюю лицом в радушно развалившиеся передо мной бёдра. Молочные ляжки на моих ушах захлопываются. Тощие икры повисают за плечами…

– Поаккуратнее! – косится на меня супруга, меланхолично окропляя водой девичье личико.

– А?! – выныриваю я из-под теннисной юбки, чуть оглушённый.

– Поаккуратней, говорю, с оживлением.

– Так меры же экстренные, – ещё сильней запрокидывая пациентке ноги, пытаюсь оправдаться я.

И тут подопечная подо мной шевелится.

– Ху а ю? – размыкает она чуть порозовевшие уста.

– Френд! – доверительно выдыхаю я. – Донт вори.

– А что ты делаешь?

– Ай хэлп! Тихо!..