Терпение. Книга стихов

на сталинский бетон
Наносят свой узор
днепровские бакланы.

«Деревеньки все в снегу…»

Деревеньки все в снегу,
В инее леса,
И сквозят, как словом с губ,
Снегом небеса.

И дрожит, как божий снег,
Как прощенья след,
Над Россией слабый свет,
Сумеречный свет.

В этом свете – на века
Всё, что есть окрест:
Занесенная река,
Заметённый лес.

Ни звезды. Со всех сторон —
Тихий свет снегов,
Полустанков полусон,
Стоны поездов.

«В скучном сумраке московском…»

В скучном сумраке московском,
Предвещающем болезнь,
Неотступною массовкой
Снежный кружится балет.

За вечерней электричкой
Мчится прошлое вдогон —
Пропадёт, прочертит спичкой,
Вспыхнет вольтовой дугой.

Выпали домов громады,
Как слова из словарей.
Пожелаешь снегопада —
Настигает снеговерть.

И за сумраком, за снегом,
Только веточку задень,
Город-призрак встанет следом
И зацепится за тень.

Что Москва не оставляет —
Всё рассыплется спроста.
А вокруг то умирает,
То рождается звезда.

«Город, я тебя люблю…»

Город, я тебя люблю,
Даже выселки.
Нет местечка здесь репью
Или васильку.

Твой орущий общепит
Пляшет животом.
Нет местечка щебету
Или шёпоту.

Места нет дровяникам,
Добрым старикам,
Русским баням, веникам,
Старым дворикам…

Город, ни обид, ни зла
Не держа, люблю
Вой сирен, базар вокзалов,
Рельсов жалобы.

Надо мною – рыжий смог,
Подо мной – асфальт.
Скрежеща, прошиб висок
Ржавый самосвал.

Свалки язвами горят,
Рынки – в поллица.
Автотромбами гудят
Мои улицы.

Город-молох, город-ад,
Город-скорпион,
Я твой клон, твой младший брат,
Твоя копия.

Все люблю – твой криминал,
Твой трамвайный бред.
Ты один внутри меня,
Мне местечка нет.

«Двор мой, горький забулдыга…»

Двор мой, горький забулдыга,
вечно травит табачок,
Вечно вместо смысла жизни он находит