Этюды о кулюторных людях и нелюдях

Откусанную и оторванную плоть наномашины подгоняли и наращивали взамен отсутствующей на трупах. Манипулируя материей на молекулярном уровне, коллективный организм без труда сшивал друг с другом белковые полимерные цепи, липиды и аминокислоты. Устойчивого гомеостаза всё равно не получалось, сшитая плоть норовила расползтись и наночастицам приходилось силой удерживать её в требуемой форме.

Но это было меньшей из проблем. Жертва, у которой откусывали плоть, истекала кровью и умирала. При этом некоторое количество наночастиц переносилось с мертвеца на жертву и оставалось на ней. Какое-то время эти частицы активно размножались на новом носителе, а затем, когда их масса переваливала за некий критический порог, они автоматически складывались в новый кластер квантового мозга и становились частью коллективного разума. Тут же к ним поступала команда восстанавливать целостность носителя, они поднимали нового мертвеца и направляли на поиски живой жертвы, после чего всё повторялось.

Из-за этого смятение не отпускало квантовый мозг. Он видел, что его кластеры изо всех сил восстанавливают целостность носителей, но число неполноценных оболочек почему-то не уменьшается, да и реакция биологических субъектов на происходящее не меняется. Не знавшему о феномене смерти организму всё случившееся казалось какой-то нелогичной, иррациональной дичью. Квантовый мозг недоумевал: «Я же всё делаю правильно, что не так?»

Применить какой-то иной подход ему не пришло на ум. Наоборот, он с машинным упорством продолжал следовать первоначальному плану. А поскольку живых субъектов на кладбище вскоре не осталось, толпа оживших мертвецов вырвалась за пределы Востряково и рассредоточилась по соседним спальным районам юго-запада Москвы.

Пресловутый зомби-апокалипсис, о котором написано столько книг, нарисовано столько комиксов и снято столько фильмов, грянул воочию… А тем временем, покуда на кладбище творились все эти ужасы, Чубайс с учёными пришли утром на работу и обнаружили на месте «Роснано» голую плешь.

«Ну так и есть, – в отчаянии подумал Чубайс. – Наблюдаем очередную попытку покушения. До меня не дотянулись, так отыгрались на корпорации».

Учёных же беспокоило другое.

– Наши нанороботы! – трагически восклицали они, бегая по плеши. – Где наша серая дрянь? Куда она подевалась?

В душу Чубайса закрались нехорошие подозрения. Впрочем, оформиться во что-то конкретное они не успели. Охрана Анатолия Борисовича получила по телефону какое-то сообщение, сгребла босса в охапку и запихнула в бронированный служебный автомобиль.

– Что случилось? – обеспокоенно спросил Чубайс.

– В городе небезопасно, – отвечали ему секьюрити из охранного предприятия «Морж-Корж». – Лучше какое-то время переждите на даче, а то и вовсе махните за границу…

– Без Дуньки Смирновой шагу не ступлю! – заартачился Чубайс. – Не вздумайте её одну здесь бросить.

– Будет сделано, – заверили его секьюрити.

Пока Чубайс вострил лыжи, а учёные рыдали по потерянной серой дряни, на юго-западе Москвы разверзся настоящий ад. Ожившие мертвецы бросались на людей и обращали их в нежить. Квантовый мозг не понимал, в чём дело, и не пытался остановиться, не прекращал кровавую вакханалию. Не доведя до успешного завершения текущую задачу, он не мог взяться ни за что другое.

Чудовищное пиршество нежити снимали сотни и тысячи цифровых камер. Едва ли не с первых же минут видосы с ожившими мертвецами заполонили Ютьюб и соцсети. Интернет буквально взорвался.

Менты, спецназ и даже бандиты пытались отстреливать мертвецов и давить их своими внедорожниками, но, в отличие от кино, ничего из этой затеи не вышло. Нельзя убить то, что никогда не было живым. Даже когда упырю отстреливали голову, он, движимый нанороботами, поднимался, бросался на живого человека и отрывал ему голову, чтобы приладить её на свои плечи.

Президенту пришлось лично звонить мэру Москвы Тюменину насчёт введения в столице чрезвычайного положения. Госчиновников обязали навести порядок в кратчайшие сроки, любой ценой. Что именно нужно делать, никто не имел ни малейшего представления. «Н-да, – с досадой думал Тюменин, – это тебе не тротуары плиткой выкладывать…»

Внезапно его осенило. Схватив телефон, он позвонил патриарху Мефодию, чей номер был у него на быстром наборе.

– Владыко! – взволнованно заговорил Тюменин. – На тебя одного уповаю. Включи телевизор и сам увидишь: нежить восстала и напала на город, нечистая сила. Кому, как не тебе, её изгнать?

Поцокал языком Мефодий:

– Сын мой, что нежить восстала, так то прогневали вы господа бога. Встрепещите же и покайтесь, а после, с благою молитвой, с верою в господа нашего, с чистыми помыслами да с благословением духа святого, ступайте войною на нечисть, вооружась святым крестом, иконами и святою водой, и поразите окаянных. Сим победиши, сын мой. А я рад бы помочь, да не могу, у меня самолёт в Геленджик. Видишь ли, улетаю, дабы помолиться за вас, грешных. Так что ты ступай, сын мой, ступай и не греши. С богом. И позвони потом, когда всё закончится и ежели жив будешь…

– Вот и надейся на святых отцов, – разочарованно вздохнул Тюменин. – Эх, не хотел я в столицу войска стягивать, да видать придётся…

Дверь в его кабинет резко распахнулась и на пороге выросли высокопоставленные офицеры ФСБ, волоча за собой учёных из «Роснано». Вид у учёных был донельзя помятый.

– Это что такое? – строго прикрикнул мэр. – Это кто?

– Это – виновные во всём безобразии, – доложили чекисты. – Наше ускоренное расследование установило, что они создали каких-то там нанороботов, из-за которых весь сыр-бор.

– Бить-то было зачем? – жалобно проскулил один из учёных. – Мы бы и так всё рассказали, нам от государства скрывать нечего. Мы же не Чубайс…

– Цыц! – один из чекистов ткнул учёного кулаком под дых. Тот сложился пополам и обмяк.

Тюменин сообразил, что, возможно, кризис удастся быстро разрулить, не привлекая войска. Обращаться за помощью к министру обороны и показывать свою слабость ему не хотелось. В политике демонстрация слабости всегда чревата последствиями, а мэр был прежде всего политиком и довольно успешным.

– Вот что, умники хреновы! – сердито раскричался он на учёных. – Вы эту кашу заварили, вам её и расхлёбывать. Сумели создать нанороботов, сумейте и средство от них найти. А не найдёте, так отправлю заниматься умственной деятельностью куда-нибудь в тундру или на полюс холода, чтобы вы там все в ледышку превратились. Я там был, знаю…

Чтобы ускорить принятие решения и поторопить с ответом, чекистам пришлось ещё несколько раз врезать учёным.

– Ну, слыхали? Есть какое-нибудь средство против наномашин?

– Это не мы! – всхлипывали учёные. – Это всё Чубайс виноват.

– Ишь чего придумали! – вспыхнул мэр. – Какие ваши доказательства? Если есть, предъявите, а просто так на человека наговаривать нельзя. И вообще, не уклоняйтесь от темы. Что там с нанороботами?

Замялись учёные.

– Ну-у… вы понимаете… с ходу сказать сложно… мы ведь не специально их сделали… Нужно провести дополнительные исследования, опыты…

– Тьфу ты, погляди на них, наводят тень на плетень! – воскликнул Тюменин с негодованием. – Вот что, голубчики, чтоб завтра у меня на столе лежало готовое, действенное и стопроцентно эффективное средство против нежити. Ясно? А не то я вас…

Мэр сжал пудовый сибирский кулак и по очереди поднёс к носу каждого учёного. Те ещё больше приуныли и от отчаяния едва не разрыдались.

– Да вы поймите, мы же не можем просто так, без ничего работать. Нам нужны материалы, образцы для изучения, исследовательские лаборатории. Кому-то придётся пойти к ожившим мертвецам и отловить несколько экземпляров…

Тюменин с надеждой посмотрел на чекистов, однако, те избегали встречаться с ним взглядом. «И эти туда же, как Мефодий», – печально подумал мэр.

По паркету застучали каблучки и в кабинет мэра ворвалась возбуждённая секретарша Милочка, 22-летняя платиновая блондинка, успевшая побыть и фотомоделью, и телеведущей на канале ЖП-ТВ. Когда срок его мэрства истечёт, Тюменин планировал сбагрить Милочку министру обороны, чтобы тот сделал её очередной генеральшей.

– В чём дело, Милочка? – официальным тоном осведомился Тюменин.

– Новый видосик! – обрадованно воскликнула секретарша. – Вы непременно должны его увидеть!

Она чуть ли не силой подтащила Тюменина к монитору и включила свой любимый канал ЖП-ТВ. Чекисты и учёные столпились за спиной мэра, им тоже было любопытно.

На экране огромные грязно-коричневые фигуры высотою с дом топтали, крушили и давили ряды нежити, охраняя некий безопасный периметр вокруг синагоги. Помимо синагоги внутри периметра испуганно жались друг к другу столичные обыватели и туристы.

Дикторша Ираида Застрялова тараторила взахлёб, комментируя видео:

– Напоминаем, уважаемые телезрители, вы смотрите канал ЖП-ТВ. На ваших экранах глиняные големы сражаются с полчищами восставших мертвецов. По предварительным данным, нежить вышла сегодня днём с Востряковского кладбища. Причины данного феномена пока остаются неизвестны. Как уже сообщалось ранее, Иегуда Штайн, раввин синагоги на проспекте Вернадского, сотворил глиняных големов для защиты своих единоверцев от поругания. К счастью, големы защищают не только иудеев, но и всех желающих, так что спасение за их спинами с каждым часом находит всё больше и больше людей, несмотря на то, что големы выглядят довольно устрашающе и пугают не меньше оживших мертвецов своей таинственной непостижимостью и потусторонностью. Наш корреспондент Артём ведёт репортаж с места жаркого противостояния двух чудовищных сил. Артём, вы меня слышите?

Ответом ей был громкий и отчётливый треск разрываемой плоти и предсмертный вопль Артёма, после чего камера упала на землю объективом вверх и успела заснять окровавленного упыря над телом корреспондента и впечатавшую их обоих в асфальт грязно-коричневую великанскую ногу. Репортаж прервался.

– Вот оно! – воскликнул Тюменин, хватая за грудки чекистов. – А ну-ка живо достали мне номер этого раввина!

Через минуту мэр уже звонил Штайну.

– Алёй! – раздался в трубке голос с характерным акцентом. – Я таки вас внимательно слушаю.

– Алло, Иегуда Штайн? – заговорил мэр. – Это Тюменин, мэр Москвы.

– Божечки мой! – поразился раввин. – Не успел я перебраться сюда из Житомира и уже мене такие беспокойства! Пойду позову Цылю, а то не поверит…

– Погодите вы со своей Цылей! – прервал его Тюменин. – Иегудочка, родненький, сейчас на вас одна надежда.

– Що ви говорите! – не поверил Иегуда. – Я вас умоляю!

– Да-да, честное слово, Иегуда. Но сперва скажите, как вам пришло в голову сделать големов?

– Ой, що ви прям как я не знаю! – принялся отпираться Штайн. – Нету у мене денех за вашу глину. Я её нашёл вон там, за углом, она была ничья… И вообще, що я по-вашему должен был делать? Стоять и смотреть, как вокруг синагоги разгуливает нежить, эта насмешка врага рода человеческого над грядущим воскрешением всех когда-либо живших людёв для предстоящего Царствия Б-жьего? Таки устанете ждать! Раз, в отличие от знаменитого пражского раввина, Б-г мене не покарал, я усматриваю в этом перст Б-жий и высшее благословение…

– Вы не беспокойтесь насчёт глины, Иегудочка! – обрадовался Тюменин. – Глины у нас навалом. Один звонок и вам её хоть тыщу самосвалов привезут. Да я, если надо, целый Эверест глины вам навалю! Иегудочка, родненький, вы, пожалуйста, побольше големов сделайте. Пусть сдерживают нежить и не дают ей по всему городу разбрестись. Лишь бы министерство обороны не подключилось и не приписало потом все заслуги себе.

– Ой не знаю, не знаю, – отвечал Иегуда Штайн усталым голосом измученного человека. – И не просите, и не говорите. Кругом одни заботы и хлопоты, що я вам, разорваться должен? Ещё была бы у нас с Цылей квартира в сталинской высотке, тогда ладно, а так даже не знаю…

Тюменин моментально уловил тонкий намёк.

– Иегудочка, любая квартира, какая вам с Цылей понравится, считайте, у вас уже есть. Вы только для меня кое-что сделайте.

– Що ви от мене уже хотите? – без особого интереса спросил Иегуда.

– Пусть ваши големы схватят и удерживают нескольких упырей, – попросил Тюменин. – Скоро за ними заедут и заберут для кое-каких опытов. Есть вероятность отыскать против нежити надёжное средство…

Тюменин многозначительно посмотрел на учёных из «Роснано» и те невольно съёжились под этим взглядом.

– Тоже мене удивили! – неопределённо ответил Штайн, в голосе которого звучал скепсис.

– Да-да-да, на вас вся надежда! – в который раз повторил мэр. – Вы же без пяти минут главный спаситель отечества!

– Ой, я сейчас упаду! – фыркнул Штайн. – Цыля, поди, послушай… Это я-то, простой ребе из Житомира – и спаситель отечества? Таки ви мене расхохотали!

Штайн залился визгливым смехом и повесил трубку.

– Да чтоб тебя с твоей Цылей! – проворчал мэр, щёлкнул пальцами и указал чекистам на выход. Те поняли его без слов и потащили учёных за собой…

Ночью столица не спала – бодрствовала. Но не в трудах и развлечениях, а в ужасе и ощущении безнадёги. Народ сидел по квартирам и офисам, забаррикадировавшись и боясь высунуть нос наружу. Всех трясло от осознания того, что на улицах правит бал нежить. Каждый представлял себе такую картину: стоит только ему уснуть и потерять бдительность, как мертвецы ворвутся и растерзают, сожрут во сне. Не столько сама смерть пугала людей, сколько перспектива последующего превращения в упыря с обязательным поеданием человечины. В столице проживало много верующих, для которых запрет на каннибализм был абсолютным и безусловным. Они-то и страдали больше всех. Многих тошнило от одного лишь упоминания мяса, причём любого. Неизвестно, сколько тысяч человек стало веганами после всего этого кошмара.

Необходимо также учитывать, что истинных причин восстания мертвецов никто не знал. Людям и в страшном сне не могла привидеться связь апокалиптического разгула нежити с чубайсовским «Роснано». Все закономерно воспринимали свалившуюся на них беду как некое сверхъестественное явление, сродни божьему наказанию. По этой же причине никого не удивляло бессилие Церкви. Напрасно некоторые отчаянные батюшки бросались окроплять мертвецов святой водой, читать им молитвы и демонстрировать иконы с мощами. Если б нежитью управлял дьявол, это бы сработало, но упырями двигал не сатана, а коллективный нанотехнологический разум, квантовый мозг, на которого молитвы и символы веры никак не воздействовали, ибо он не был воцерковлен.

Видя, что батюшки пожраны упырями, а кресты с иконами попраны, верующие заподозрили в бедствии долгожданный конец света и предсказанный страшный суд. Им виделось в происходящем буквальное завершение всей истории, подведение итогов всему мирозданию. А поскольку общество начала двадцать первого века выглядело не лучшим образом, ничего хорошего божий суд ему не сулил. Перед глазами у людей проносилась вся их жизнь, а впереди маячили адские котлы и сера. Каждый верил в то, что именно его многочисленные грехи ускорили возмездие свыше.

Взрослые мужчины и женщины, не стесняясь, рыдали в голос, били себя по щекам и рвали волосы на голове. Общество охватила религиозная экзальтация. Люди на полном серьёзе оплакивали свою судьбу.

Однако големы великолепно удерживали нежить на юго-западе Москвы, не пуская в другие районы. Как и обещал Тюменин, к синагоге начали подвозить глину в промышленных масштабах. Опыт находчивого ребе повторили другие столичные раввины, сообща создав столько големов, что нежить оказалась полностью блокирована на относительно скромной локации…

Нанороботы неоднократно пытались захватить или дематериализовать големов, но все их попытки оказывались тщетны, ведь глина сохраняла форму не благодаря межмолекулярным связям, да и двигалась отнюдь не по законам механики и кинетики. В големах присутствовала и управляла ими высшая сила, манипулировать которой нанороботам было не дано. Они разрушали великанов, а те самовосстанавливались. Они пронизывали каждого колосса, пытались манипулировать его действиями, хотели заставить атаковать других големов, а великаны не поддавались, действовали по-своему и атаковали исключительно мертвецов.

Это напрягало и обескураживало квантовый мозг ещё больше, чем загадки собственных носителей. Коллективный организм видел, что големы – всего лишь обычная масса кремнезёма и алюмосиликатов, лишённая воли, разума и самосознания. Тем не менее они вели себя как полноценные субъекты, в отличие от разложившихся покойников. Это был ещё один непостижимый нонсенс, которого не-биологический организм не понимал. Из-за чего чувствовал не просто смятение, а настоящую панику. В это трудно поверить, но охвативший его ужас был едва ли не большим, чем тот, что царил среди людей. Ведь квантовый мозг был уверен, что в мире не существует материи, которой он не мог бы манипулировать. Это, разумеется, относилось и к глине, однако же вот – перед ним находились глиняные колоссы, а наномашины ничегошеньки не могли с ними поделать, сколько ни пытались. Глиняные великаны как-будто осознанно и целенаправленно препятствовали квантовому мозгу в его замыслах.

Сложившиеся обстоятельства наконец вынудили квантовый мозг взять паузу и пересмотреть стратегию. Он даже начал подумывать о том, чтобы утилизировать парочку городских кварталов и из их массы слепить собственных големов, дабы сражаться с противником на равных. Впрочем, обдумав идею хорошенько, квантовый мозг её отверг. Раз уж прямое воздействие на молекулярную структуру големов не разрушило их, не было гарантии, что их одолеют аналогичные големы.

Нужно было придумать что-то ещё. Пока квантовый мозг перебирал в уме все возможные варианты, ожившие мертвецы остались без управления, впали в ступор и перестали атаковать людей. Они либо бесцельно бродили по улицам, либо просто топтались на одном месте.

Передышка позволила Иегуде Штайну обнаружить на своих големах капли и потёки какой-то серой дряни. Тут как раз и чекисты с учёными подъехали – за образцами. Раввин обратил их внимание на находку:

– Я таки конечно извиняюсь, но що это у мене там такое?

– Наши нанороботы! – мгновенно узнали учёные. – Наконец-то нашлись!

По команде Иегуды Штайна один из големов отправился вместе с учёными в секретную правительственную лабораторию. Там серую дрянь щедро окатили жидким азотом, чтобы снизить активность наномашин, и так учёные получили в свои руки подопытный материал, радуясь, что не придётся иметь дело с ожившими мертвецами.

Время шло.

На следующий день чекисты с учёными вернулись к Тюменину. Учёные выглядели выжатыми досуха и без сил повалились на ковёр. Обеспокоенная Милочка бросилась к ним с графином воды и бутылкой коньяку.

– Похоже одно средство есть, – доложили мэру чекисты. – Но вам оно не понравится.

– Что? – сразу разволновался Тюменин. – Неужели потребуется снести все ублюдские торговые центры и вернуть на их место зелёные скверы? Или того хуже, обратно застроить Москву заводами и фабриками, где люди могли бы нормально работать?

– Нет, – отвечали чекисты. – Потребуется использовать «Новичок», но не тот, которым бриташки отравили Скрипалей, свалив всё на нас, а его особую модификацию вот по этой формуле. Вещество разрушит внутреннюю целостность наномашин и те распадутся на безвредные компоненты без возможности последующей самосборки и самовосстановления.

Тюменин с облегчением взял бумажку с записанной формулой.

– Ф-фух, я уж испугался, думал, церкви шаговой доступности придётся сносить, а тут всего-навсего «Новичок»… Подумаешь! Применять-то его буду не я, а тот, на кого, в крайнем случае, посыпятся все шишки.

С этими словами мэр позвонил министру обороны Тайгу.

– Алло, Семён Алтайгетович? Это Тюменин. Я вас позравляю, нашлось-таки средство против нежити. Почему поздравляю вас? А потому, что оно по вашей части. Это, оказывается, «Новичок». Представляете? Да-да, тот самый! Знаю, знаю, что официально его у вас нет, пусть и дальше не будет. Просто обеспечьте в нужном объёме нужную модификацию (формула у меня есть) и обработайте ею весь юго-запад Москвы. Что? Как нашли это средство?

Тюменин вопросительно уставился на чекистов.

– Эти вот, – офицеры указали на учёных, – от безысходности и малодушия задумали покончить жизнь самоубийством. Нашли припасённый нами на всякий случай флакон «Новичка», но, чтобы на нас и на государство не легла ответственность, они его наугад модифицировали. Патриоты, блин… Ну и пшикнули на себя этим веществом. А ручонки-то от волнения задрожали и весь «Новичок» мимо – прям на нанороботов. В общем, чистая случайность…

– Хорошо, «Новичок» я организую, – ответил по телефону Тайгу, – но с обработкой городских кварталов могут возникнуть сложности. Опыта у нас в таких делах, сами понимаете, маловато. Гражданское население тоже ведь под раздачу попадёт, не только мертвецы. Мы ж никого не эвакуировали, у нас и возможностей-то таких нету… Да и не поедет никто из Москвы; люди скорее предпочтут сдохнуть, чем из Москвы уехать. Я к тому, что может получиться как при освобождении «Норд-Оста» – одного заложника спасём, десятерых отравим. Нет уж, сначала всё нужно согласовать с президентом, правительством, думой, советом федерации, генпрокуратурой и конституционным судом. Я крайним быть не желаю.

По инициативе Тюменина было созвано экстренное заседание всех вышеперечисленных инстанций, на котором сообща решили в случае чего свалить всё на чрезвычайную ситуацию.

– У вас же есть на балансе уродливые дома, в которых ни один нормальный человек жить не хочет, – сказали Тюменину. – Вот и раздайте задаром квартиры семьям пострадавших, в качестве компенсации…

А Тайгу призвали не пугаться возможных жертв:

– Оцепите периметр и никто не узнает, что жертвы «Новичка» – это жертвы именно «Новичка». Есть же восставшая нечисть, которую можно назначить виновной во всех бедах. Главное потом все тела в темпе собрать и кремировать, а прах, минуя родственников, увезти на Востряково и захоронить в общей могиле, к которой городская администрация потом прикрутит памятную табличку. Ну, ещё можно будет памятник какой-нибудь организовать, впоследствии… Что-нибудь пострашнее, в духе церетелиевских монументов…

Так и поступили. Прежде, чем квантовый мозг нашёл достойный и эффективный выход из сложившегося тупика, его залили «Новичком». Кластеры коллективного организма потеряли целостность и распались. Самосознание и разумность в наномашинах угасли. Нанороботы перестали управлять человеческими телами, ожившие трупы вернулись в своё первоначальное состояние. Их собрали вместе со случайными жертвами «Новичка» (количества которых никто никому никогда так и не раскрыл), спешно кремировали и захоронили в братской могиле на Востряково.

Отпевание и панихиду проводил лично Мефодий, вернувшийся из Геленджика. Патриарх провёл молебен и крестный ход по юго-западу столицы. Улицы, где буйствовала кровавая вакханалия нежити, заново освятили. По всем федеральным каналам, включая ЖП-ТВ, транслировали проникновенную проповедь Мефодия, посвящённую тому, как народ-богоносец в очередной раз с божьей помощью посрамил и изгнал диавола.

Иегуда Штайн дематериализовал големов. Целые горы глины на всякий случай оставили возле московских синагог – вдруг когда-нибудь снова понадобятся. Российский Еврейский Конгресс категорически отказался возвращать глину государству и требовал её в безвозмездную собственность.

Из-за массовых жертв освободилось множество вакансий и в столицу с новой силой хлынули потоки провинциалов и гастарбайтеров.

Тюменина и Тайгу наградили орденами. Хотели дать орден и Иегуде Штайну, но тот предпочёл взять гонорар деньгами и недвижимостью в сталинской высотке.

Чубайс под шумок тихонько вернулся в Сколково и каким-то чудом – никто и опомниться не успел! – выбил из госбюджета многомиллиардные инвестиции на восстановление «Роснано». В ответ на робкие претензии, что, дескать, это по вине его корпорации на москвичей обрушилась чудовищная трагедия, Чубайс реагировал с видом оскорблённой невинности, включал дурачка и делал вид, будто не понимает, о чём речь.

– А? Что? Трагедия? Какая трагедия? – удивлённо вопрошал он. – Меня в это время тут не было, я ничего не знаю…

Анатолий Борисович до конца пребывал в уверенности, что это не москвичей постигла беда, это на него и на его «Роснано» совершили очередное покушение. Переубедить его никто не мог. Однако он не раздувал вокруг этого события истерики, скромно помалкивал и терпел, как привык обычно делать.

«Опять меня в чём-то считают виноватым, – думал он. – А о том, сколько рабочих мест я создал в «Роснано», никто почему-то не вспоминает. Ну что ж, раз так, значит так. Пускай, авось не привыкать.»

Очевидно Чубайсу был свойственен некоторый фатализм и душевная мягкость…