Острова

Уже пять дней в океане полный штиль. Паруса безвольно повисли на реях, нещадно палит тропическое солнце, и некуда деться от этого пекла. Пигафетта слоняется по верхней палубе, пытаясь найти слабое дуновение ветерка или хотя бы тень. Внизу, в трюме и матросском кубрике, – тяжелая, смрадная духота. Вода, запасенная на Тенерифе, протухла и превратилась в вонючую горячую бурду. Но и эту воду корабельные интенданты выдают ограниченно, не более трех кружек на человека в день. Одна отрада – кружка вина, по велению адмирала кружку вина наливают каждому матросу вечером с наступлением сумерек. Но и ночь не приносит прохлады. Водная поверхность сколько хватает глаз – ровная стеклянная пустыня. Пропали дельфины, сопровождавшие каравеллы от самого Гибралтара, исчезли морские птицы и летучие рыбы. Не видно даже акул, следовавших за кораблем и пожиравших корабельные отбросы, и теперь эти отбросы грязными пятнами окружают каравеллы. Пигафетта медленно бродит по палубе корабля. На стапелях Севильи он показался Пигафетте огромным, а здесь, в океанских просторах, кара- велла кажется просто скорлупкой. Сто футов, пятьдесят шагов от носа до кормы, тридцать футов от борта до борта. И вся палуба тесно уставлена – шлюпки, пушки, запасные стеньги и реи. Все это крепко принайтовлено, через все это нужно пробираться. Матросы обессилено лежат на палубе в ожидании конца мучений.

Магеллану доносят, что испанские капитаны на «Сан- Антонио», «Консепсьоне» и «Виктории» мутят матросов, обвиняют Магеллана во всех бедствиях. Эти проклятые португальцы хотят завести нас на край света, и нужно арестовать адмирала. Зреет мятеж.

И зреет буря. Южную часть небосвода заволокла тьма, погасло солнце, и огромные валы пятьдесят футов высотой швыряют каравеллы. В наступившем среди дня мраке загораются четыре факела на адмиральском корабле, и яростный ветер рвет в клочья паруса, что не успели убрать. Два дня ураган носит эскадру по взбесившемуся океану. Пигафетта лежит в своей койке, не в силах даже двинуть рукой. Вот нос корабля задирается вверх, все выше и выше, забираясь на гребень гигантской волны, рев ветра в снастях достигает предела, каравелла, резко накренившись вперед, стремительно обрушивается в пучину, туда же, в недра океана, обрушивается и сердце, и желудок страдальца Пигафетты. От бешеной качки его вывернуло наизнанку, и он молится Деве Марии о спасении своей души. Молятся и все матросы, ибо настал Судный день, и всем им скоро надлежит предстать перед Богом и покаяться во всех прегрешениях своей беспутной жизни. На верхней палубе, на возвышении юта – лишь одна фигура. Это у рулевого колеса кормчий Андрес де Сан-Мартин. Он привязан веревками, чтобы не смыло его за борт шальными волнами, перехлестывающими через борта. Лишь на несколько часов в сутки его сменяет у руля сам адмирал Магеллан. Кажется, не будет конца страданиям людей…

Но что это? На ноках рей, на топе мачт загораются огни.

«Эльм, святой Эльм, – повторяют матросы. – Святой Эльм идет нам на помощь! Святой Эльм спасет нас! Святой Эльм благодетельствует нашему адмиралу!»

Два с половиной часа ярким светочем горят огни Эльма на вершине грот-мачты адмиральского корабля, и укрощаются волны, стихает ветер. «Святой Эльм и наш адмирал Магеллан спасли нас от неминуемой смерти». Утреннее солнце освещает утихомирившуюся стихию, и свежий пассат наполняет паруса с крестом святого Яго. «Слава Господу, спасшему нас от гибели! Слава нашему адмиралу Магеллану, ибо святые высшие силы на его стороне».

Но не смирился Хуан Картахена. Три благородных кастильца против безродного португальца, и в очередном вечернем рапорте он называет Магеллана не капитан- генералом, а просто сеньором capitano. На следующий день Картахена даже не является на рапорт. Магеллану объявлена война, и победит в ней тот, у кого больше выдержки и хитрости.

Два дня адмирал выжидает, на третий день гонец с адмиральской шлюпки уведомляет: боцман «Виктории» Антонио Саламон совершил тяжкое преступление, и капитанам надлежит явиться на суд, имеющий место быть в полдень на флагманском корабле. Антонио – испанец, понимают капитаны, и это происки португальцев, дабы унизить гордую Испанию, и они прибывают на «Тринидад», чтобы защитить соотечественника. Антонио Саламон уличен в содомии с юнгой, и это тяжкое преступление, карающееся смертной казнью. Все знают, что месяцы и годы, проведенные без женщин, – суровое испытание для здоровых мужчин. В мужеложстве нет греха, если оно совершено по согласию и не предано гласности. Но боцман склонил к этому молодого юнгу, и потому ему грозит смертная казнь.

Этот суд – ловушка, устроенная Магелланом для Хуана Картахены. За годы, проведенные в войнах, Магеллан усвоил стратегию победы: застать врага врасплох и ударить первым.

– Именем короля Вы арестованы за неповиновение и за невыполнение воли нашего короля! – провозглашает Магеллан, хватая Картахену за плечи, и велит своему альгвасилу заковать его в кандалы.

Остальные капитаны в смятении. Всего несколько минут назад они были на стороне своего вожака, они готовили арест Магеллана, но сокрушительность удара, нанесенного адмиралом, повергла их в растерянность. Напрасно Картахена зовет их на помощь. Никто не смеет возразить и даже поднять глаза на низкорослого, коренастого человека, осмелившегося поднять руку на самого королевского контролера. И когда альгвасил уже готов отвести пленника в каземат, один из капитанов смиренно обращается к Магеллану с просьбой: учитывая благородное происхож- дения сеньора королевского контролера, не заточать его в оковы, а отправить под надзор и стражу на одном из кораблей. Быть стражем вызывается капитан «Виктории» Луис де Мендоса, и он дает Магеллану честное слово испанского дворянина и обязательство представить адмиралу пленника по первому его требованию. А на «Сан-Антонио» распоряжением Магеллана назначен новый капитан, испанец Антонио де Кока, и вечером он почтенно приветствует рапортом капитан-генерала.

Магеллан одержал верх в очередном сражении на пути к своей великой цели, его флотилия, вопреки сетованиям скептиков, выдержала испытание жестоким штормом, не получил повреждения ни один корабль, лишь разорваны в клочья несколько парусов, но есть запас парусины, и, подгоняемая свежим пассатом, эскадра быстро приближается к берегам Южной Америки.

* * *

Папский меридиан, проведенный в тиши Ватикана учеными-книжниками, отсек во владение португальской короны треугольный клин, выступающий из американского материка на восток. Это страна Берзин, или Бразилия, единственная страна на континенте, говорящая по-португальски. Король Мануэль милостиво принял отдаленную дикую страну под свое покровительство, но инте- ресы королевского двора – в Азии, там несметные богатства, и руки не доходят до бедной Бразилии, где не растут пряности, где нет золота и драгоценных камней.

«Страна Берзин, – честно пишет наивный и восторженный Пигафетта в своих тетрадях, – и размерами, и богатством превосходит Испанию, Францию и Италию вместе взятые. Местные жители принадлежат португальской короне, но они не христиане. Они живут сообразно велениям природы и достигают возраста 125–140 лет. Как женщины, так и мужчины, они ходят нагими и не стесняются этого. Они живут в продолговатых домах, называемых «бойе» и спят в сетках, называемых «амаке» и привязываемых внутри домов к толстым брусьям. В каждом «бойе» помещается до сотни мужчин с женами и детьми, отчего стоит большой шум. Туземцы разрисовывают тело и лицо удивительным образом при помощи огня. Они не знают железа, и за топор или большой нож мужчины отдавали нам в рабыни одну или двух своих дочерей. Но не своих жен. Это истинная правда, что туземцы бегают быстрее лошади и не терпят, если к их женщинам подойти слишком близко. На берегу была дважды отслужена месса, в продолжение которой туземцы стояли на коленях с покаянным видом, так что видеть их доставляло истинную радость. Здесь живет множество попугаев разных расцветок, и жители давали нам по восемь попугаев за одно маленькое зеркало. А еще здесь живут свиньи с пупком на спине и большие птицы без языка, но с длинным носами наподобие ложек».

Завершена первая часть экспедиции Магеллана. Она пролегала известными мореплавателям морями, впереди – неизвестность. А пока флотилия остановилась в бухте, названной португальцами Рио-де-Жанейро – Река святого Януария, хотя никакой реки здесь нет, а есть глу- бокий залив, углубившийся далеко в континент, защищенный от бурь и волн. Добродушные туземцы за безделушку – погремушку или колокольчик – приносят полные корзины бататов или неведомых сладких плодов, похожих на большие шишки, за истрепанного короля из карточной колоды – пять кур или корзину рыбы. Благословенная страна, откуда никуда не хочется плыть, и матросы целыми днями бездельничают на берегу, развлекаются с местными женщинами, купаются в океане и валяются на белоснежном песке огромного пляжа, который потом будет назван Copacabana. Но Магеллан торопится. Тщательно обследованы все корабли, подконопачены и просмолены корпуса, заменены на новые истрепанные паруса, свежими фрук- тами и водой заполнены трюмы, и – в путь, на юг. Жгучая мысль овладела этим терпеливым и выдержанным человеком – он в шаге от великого открытия, открытия пути в неведомый людям океан, а там – путь к сказочным островам. И пусть напрасно злобствуют испанские гранды. Он, Магеллан, в шаге от победы. В южном полушарии лето, и нужно воспользоваться благоприятной погодой, чтобы пройти estrecho – южный пролив, до которого, согласно карте Бехайма, всего тысяча миль.

Кормчий «Виктории» Франсиско Альбо записывает в путевой журнал: «Мы достигли мыса с горой, похожей на шляпу, которую назвали Монтевиди». За мысом мореплавателям открылось водное пространство, уходящее на запад, несомненно, это пролив, к которому стремилась флотилия и который приведет их к Западному океану. Магеллан посылает два малых корабля – «Викторию» и «Сантьяго» – на разведку пролива, а остальные барражируют пролив, наносят на карту берега. Пролив широк, его берега покрыты лесами, и здесь удается укрыться от нале- тевшей бури. Но очень долго не возвращаются посланные на запад корабли, и нетерпение вновь овладевает Магелланом. Лишь спустя две недели появляются на горизонте их паруса. Но нет ликования и пушечных залпов.

– Сеньор капитан-генерал, – докладывает Магеллану капитан «Сантьяго» Жуан Серрано, – мы добросовестно выполнили Ваше указание. Мы заплыли на триста миль по этому проливу, дальше он разветвляется на два рукава, и мы обследовали оба протока. Но это не пролив. Это реки, и вода в них пресная. Рек такой ширины нет нигде на земле, но это реки, и они несут свои воды с далеких гор на западе. Это был удар для Магеллана. Значит, карта знаменитого картографа Мартина Бехайма и вычисления бесноватого астролога Руи Фалейро были ошибкой! Значит, два с половиной года работ и более восьми тысяч мараведи, потраченных на экспедицию, были ошибкой. Значит, его, Магеллана, уверения короля Карлоса были ложью? Этот проклятый американский материк непреодолимой стеной стоит на пути к островам пряностей. Это значит – крушение смысла всей жизни Магеллана? 256 человек ждут решения от него, и он один облечен властью решать судьбы этих людей.

«Нет, пролив должен существовать! – убеждает себя Магеллан. – Пролив находится южнее, и Магеллан найдет его во что бы то ни стало».

6

Итак, по велению адмирала флотилия продолжает путь на юг. Но в южном полушарии чем южнее, тем холоднее. Потеряны летние месяцы в бухте Рио-де-Жанейро и в устье Ла-Платы, надвигается холодная осень с дождями и штормами. Корабли медленно плывут вдоль берега, заходя в каждую, даже самую малую, бухту в надежде, что это и есть тот самый проход. Но пустынно и безлюдно побережье. Остались позади тропические леса, полные птиц, зверей и фруктов. Здесь на берегах лишь песок и скалы, о которые разбивается прибой. С изумлением видят корабелы невиданных зверей – пингвинов и морских львов. Эти животные никогда не встречались с людьми и совсем не боятся их.

«Мы бросили якорь у одного из двух островов, – пишет любознательный Пигафетта. – Здесь много черных гусей, которые не умеют летать, они очень жирные, и мы набили множество их палками. А еще здесь морские волки с большими зубами и ластами вместо ног и головами, как у коровы, но с круглыми ушами. Они не умеют бегать, только плавают и питаются рыбой».

С каждым днем становится все холоднее, все реже показывается солнце, свирепые ветры жгут лица команды. Они отправились в теплые, райские края, где растут пальмы и пряности. Куда же ведет их суровый адмирал? Может быть, он сошел с ума со своими тайными картами? Может быть, он заблудился в диких просторах и боится сознаться в этом? А может быть, этот проклятый португалец намеренно решил погубить их, заморозить во льдах полярного океана? Открытый ропот и недовольство овладевает моряками, и только каменное спокойствие и несгибаемая воля удерживает отчаянную команду, готовую повязать капитанов и лейтенантов или даже вздернуть их на реях и вернуться в теплые края. Магеллан понимает это, и небольшая группа преданных ему людей вооружена и постоянно наготове, чтобы пресечь бунт. А что же испанские капитаны? Они затаились, они готовят мятеж, чтобы арестовать ненавистного португальца, они ждут подходящего момента, с тайным удовлетворением наблюдая за растущим недовольством. Скоро, уже скоро этот упрямец заявит, что он не знает, куда плыть и что делать. И тогда они расквитаются с Магелланом!

Тридцать первого марта корабли подходят к обширной бухте, названной Сан-Хулиан, и Магеллан командует: отдать якоря, готовиться к зимовке. Напрасно и враги, и друзья уговаривают адмирала – разумнее вернуться в теплые края, переждать зиму, набраться сил и летом возвратиться в поисках прохода. Магеллан принял решение, и он никогда не меняет своих решений.

* * *

Магеллан хорошо понимает, насколько опасна бездеятельность и уныние в долгие зимние месяцы. Он устанавливает порядок, по которому ежедневно шлюпки с матросами отправляются на берег – заготавливать дрова и хворост для обогрева людей. Он резко сокращает расходова- ние продовольствия из трюмов. На берегах залива водится морской зверь – пингвины, тюлени, морские львы, в местных водах водится рыба, и ее ловят сетями, запасенными еще в Севилье. Все идет для питания команды, а запас продовольствия в трюмах понадобится весной в дальнейшем плавании. Неизменной остается лишь кружка вина, ежедневная адмиральская кружка доброго испанского вина. На берегу залива строится кузница, все суда поочередно вытягиваются на берег, их днища очищаются от налипших ракушек, и не знают отдыха плотники: они конопатят щели, меняют подгнившие и поврежденные доски обшивки.

Холодные туманные дни сменяются штормами, когда свирепые ветры с океана пробирают до костей, и адмирал велит своим матросам шить куртки из истрепавшейся парусины, шить меховые сапоги из шкур убитых животных. Нужно сохранить силы и здоровье людей для весны, для будущего решительного броска на юг. Бухта Сан-Хулиан закрыта от южных ветров и океанских волн, но, как сгущаются холодные туманы, так сгущается атмосфера недовольства и озлобления в эскадре Магеллана. Испанские капитаны трех кораблей затаились, не являются на адмиральский рапорт, не участвуют в ежедневных походах за дровами и в охоте на морского зверя, и Магеллан делает первый шаг к примирению – он рассылает испанским капитанам приглашение прослушать пасхальную заутреню и отобедать на флагманском корабле в светлый Христовый праздник. Но капитаны не являются на приглашение. Они помнят арест Картахены, они боятся встретиться лицом к лицу с несокрушимым и непредсказуемым португальцем. Магеллану брошен открытый вызов, напряжение противостояния достигло пика. Адмирал самовольным решением смещает Антонио де Коку с должности капитана «Сан- Антонио» и назначает капитаном Альвареша Мешкиту, своего двоюродного брата.

После трудного холодного дня объята сном испанская эскадра. На недвижной воде замерли на якорях пять каравелл. Но не спят испанские капитаны Гаспар Кесада, Луис Мендоса и освобожденный ими Хуан Картахена. Луисом Мендосой дано Магеллану слово испанского дворянина, но что значит дворянское слово, если ненависть к Магеллану затмевает разум и честь? Под покровом ночи шлюпка «Виктории» с тридцатью вооруженными людьми подплывает к «Сан-Антонио». Корабль спит. Кому в голову придет выставлять караул в этой безлюдной глуши? По веревочным лестницам повстанцы карабкаются на палубу. Проснувшегося Мешкиту они заковывают в кандалы и бросают в карцер. Только кормчий корабля Хуан де Элорьяга оказывает сопротивление, но Кесада выхватывает кинжал, и Элорьяга падает замертво. Пролилась кровь, и капитаном корабля назначается Себастьян Элькано – угрюмый и неразговорчивый баск с севера Испании. Волей случая этот неприметный человек выходит на арену Истории, и ему еще предстоит сыграть в ней свою роль. Все происходит в тишине, но, добившись успеха, бунтовщики не могут сдержаться. Открыты погреба, вино льется рекой, и пьяные крики несутся над водой. Утром Магеллан в тревоге гадает о том, что произошло ночью. Но торжествуют проснувшиеся мятежники. Португалец обречен, в руках инсургентов три корабля против двух Магеллановых. Даже три против одного, «Сантьяго» не в счет, мелкое суденышко с семьюдесятью людьми экипажа. Утром к «Тринидаду» пристает шлюпка с письмом. Сеньор Кесада в многословных и напыщенных выражениях уведомляет сеньора капитана, что только его дурное обращение вынудило Кесаду и других капитанов захватить «Сан-Антонио». Сеньору Магеллану предлагается примириться с этим справедливым событием, и тогда он, Кесада, готов служить с почтением сеньору адмиралу.

Кесада откровенно трусит, ведь он совершил переворот вопреки воле короля Карлоса, пролил кровь, и теперь нужно добиться смирения португальца, чтобы с почетом вернуться в Испанию и преклонить колена перед королем.

«Ваша воля, Ваше превосходительство, но мы не виноваты в неудаче. Виноват во всем обманувший Вас португалец Магеллан. Ему отвечать за всё».

В туманном морозном воздухе бухты Сан-Хулиан царит тишина. Заряжены пушки и мортиры мятежных кораблей, капитаны ждут решения адмирала. Отказ Магеллана от покорности – и он будет уничтожен, смят залпами со всех бортов трех кораблей. Но Магеллан не торопится. От «Тринидада» отчаливает шлюпка, она направляется не на «Сан-Антонио», а к «Виктории». В шлюпке всего шесть безоружных людей, они везут ответ Магеллана. Капитан «Виктории» Луис Мендоса самодовольно улыбается: с ним первым пытается договориться португалец, он видит в нем слабое звено. На палубу «Виктории» неторопливо поднимаются посланцы адмирала, и старший из них, альгвасил Гомес де Эспиноза, с поклоном вручает пакет. Адмирал смиренно предлагает сеньору Мендосе прибыть на флагманский корабль для переговоров. Но Мендосу не провести, он знает коварство Магеллана, он помнит арест Картахены.

– Передайте вашему капитану мой отказ, – заявляет он Эспинозе.

То, что произошло в следующее мгновение, заставляет застыть на месте экипаж «Виктории». Альгвасил Гомес де Эспиноза, верный союзник и слуга Магеллана, выхватывает из-под куртки кинжал и вонзает его в горло Мендосе. Кровь за кровь! Смерть преступнику, изменившему клятве дворянина! Остальные пятеро матросов со шлюпки тоже обнажают кинжалы и становятся в круговую оборону. И уже карабкаются по веревочным лестницам, поднимаются на борт пятнадцать вооруженных людей под командованием Дуарте Барбосы с другой шлюпки, подошедшей незаметно к «Виктории». Никто из экипажа захваченного корабля не оказал сопротивления. Матросы только восхищенно прищелкивали языками:

– Это дело рук нашего адмирала, стремительного и неотвратимого, как смерть! Он – не чета изнеженным и надменным испанским грандам-капитанам. В его жилах течет настоящая горячая кровь, а не розовая водичка, как у этих капитанов.

Под командованием Дуарте Барбосы «Виктория» выбирает якоря и спешит к горловине бухты, отрезая вместе с «Тринидадом» и «Сантьяго» выход из нее двум мятежным кораблям. Удар, нанесенный мятежникам, был стремительным и неожиданным. Напрасно Гаспар Кесада размахивает шпагой, призывая экипаж «Консепсьона» к атаке. Матросы угрюмо молчат, и, когда к кораблю подходит шлюпка «Тринидада», мятежный капитан обезоружен и связан.

Движение человечества в неизведанные дали, прорывы, совершенные людьми, всегда связаны с личностями. Только сильная, неординарная личность способна повести за собой. Служение великой цели возносит лидера-пассионария над толпой, наделяет его ореолом героя, рыцаря без страха и упрека, он один на этой вершине, и высшими силами ему дается право вершить судьбы людей. Тяжек его удел. Он проник в неизведанные области, где не ступала нога и разум человека, каждая его слабость, каждая его ошибка может привести к хаосу, и только луч веры в пред- начертанное и величайшее напряжение всех своих сил двигают им. Таков путь исканий, по которому идет человечество.

Арестованы и закованы в кандалы два мятежных капитана, два высокородных испанских гранда, назначенных капитанами самим королем Карлосом, и Магеллан в глубоком раздумье. Он должен быть беспристрастен, он должен быть выше личных обид и оскорблений, нанесенных ему этими надменными испанцами. Ему известен непреложный закон моря: за бунт на корабле – виселица на рее. Это право капитана, это право, данное ему, адмиралу, королем. Но Магеллан принимает другое решение: пусть судьбу мятежников решит суд, открытый и законный.

И вот на краю света, холодном и безлюдном, собирается такой суд. Председателем суда назначен Альвареш Мешкита, капитан «Сантьяго», смещенный во время бунта Кесадой и восстановленный ныне в этой должности адмиралом. За столом сидят судьи, одетые в подобие мантий, идет допрос свидетелей и обвиняемых, писцы дотошно и добросовестно записывают каждое слово в протоколы, не жалеется драгоценная бумага. Все происходит так, как это было бы в судебной палате Севильи или Вальядолида. На пятый день заседаний председатель Мешкита оглашает приговор суда. За убийство кормчего Элорьяги и организацию мятежа против королевского адмирала к смертной казни через повешенье приговаривается Гаспар Кесада, также к смертной казни приговариваются Хуан Картахена, священник «Сан-Антонио» Санчес Рейна и двадцать матросов этого корабля. Таковы суровые нравы того времени, таков закон моря.

Но у адмирала Магеллана, представляющего в этом пустынном углу земли волю короля, есть право помилования, и он пользуется этим правом. Помилованы матросы, поскольку они раскаялись и готовы служить королю. Смертная казнь Хуану Картахене и Санчесу Рейне заменена изгнанием. Им выделен запас одежды и пропитания, и они отправляются вглубь континента. Теперь Господь властен над их жизнью и смертью. Благородному идальго Кесаде повешение заменено казнью мечом. Но кто возьмет в руки меч, чтобы стать палачом, запятнать себя кровью? Соглашается слуга Кесады Луис Молино. Он тоже приговорен к смерти, но будет помилован, если исполнит приговор суда.

* * *

Свершилось правосудие. Разрядились напряжение и недовольство, сковывавшие экипаж многие месяцы. Магеллан – победитель и властитель умов. Ему, нашему адмиралу, сопутствует удача, и ему благоволит Господь. Ему ведомы пути, которые приведут нас всех к цели. Холода и испытания? Наш адмирал знает, что делает, и мы должны безоговорочно верить ему.

Почти пять месяцев удерживает флотилию Магеллана южная зима в бухте Сан-Хулиан. Но наконец, видны первые знаки весны, и с ними на пустынном берегу появляется странная фигура.

«Это был голый человек гигантского роста, – пишет Пигафетта. – Он плясал, пел и посыпал голову пылью. Когда гигант увидел нас, он чрезвычайно удивился и показал пальцем вверх, заявляя, что мы прибыли с неба. Он был хорошо сложен и такого роста, что наши головы достигали ему до пояса. Его лицо и волосы были разрисованы желтой, красной и белой краской, он был одет в шкуры животных, сшитые вместе».

Удивительный великан был добродушен и обладал аппетитом гиганта – выпил одним махом ведро воды, проглотил полведра предложенных ему сухарей, а также двух крыс, не переводившихся в плавании на кораблях. Особенно поразила испанцев величина ног великана, обернутых соломой и звериными шкурами. Патагонцами, или большеногими, назвали испанцы этих детей местной природы. А были ли они на самом деле, великанами?

Удивительно живучи мифы о великанах, обитавших во все века на земле. Голиаф, Геракл, циклоп – они потрясали воображение и наводили ужас. Много десятков лет ходила по Европе легенда о жителях Патагонии ростом три-четыре метра. Конечно, это миф. Притяжение земли довлеет над нами, и людям ростом свыше двух метров трудно жить на нашей планете. Последующими исследованиями было определено, что рост патагонцев не превышал роста современного европейца. Но каков был рост малыша Пигафетты, если патагонцы показались ему гигантами?

7

В жизни любого человека, как бы ни был он целеустремлен и собран, наступают периоды растерянности и неуверенности в себе. Все силы, физические и душевные, отданы для достижения поставленной цели. Но препятствия, все новые и непредвиденные, встают перед ним. Он преодолевал все эти препятствия, он побеждал на этом тернистом пути, поскольку им двигала вера в истинность назначенной цели и выбранного пути. Но как и куда идти дальше, если эта вера поколеблена, если нет конца испытаниям и путеводная звезда потерялась в мрачных тучах, все без- надежнее сгущающихся впереди?

Движимый поистине демонической волей, Магеллан сокрушил противодействие природы и людей, он совладал с морской стихией и подавил коварный мятеж, он стал непререкаемым вождем и властителем дум и душ сотен людей, которых привел сюда, на угрюмый край света. И вот теперь он оказался в тупике. Он не знает, что делать дальше. Карта с обозначенным проливом, которую Магеллан скрывал от своих спутников, оказалась ложной, и он не может, не смеет, не имеет права признаться в этом своим спутникам. Проклятый материк стал перед ним непроходим барьером. Вместо того чтобы повернуть к западу, холодный и безжизненный берег неуклонной дугой сворачивает на восток. Куда ведет он Магеллана? В ледяные дали, чтобы сокрушить жестокими бурями, раздавить хрупкие суденышки ледяными горами? Магеллан вызывает к себе Жуана Серрано – капитана «Сантьяго», самой малой и самой быстроходной каравеллы флотилии. Задание капитану – двигаясь к югу, найти юго-западный пролив и вернуться с известием в срок не более двух недель. Страшно медленно тянется время. Лето еще не наступило, и суровые весенние штормы треплют корабли. Истекли отпущенные две недели, но не вернулся верный товарищ Серрано. Наконец, на берегу замечены две фигуры. Это не дикари-патагонцы, это измученные матросы с «Сантьяго». Их корабль добрался до бухты Санта-Крус, глубокой и изобилующей рыбой, но поднявшийся шквал выбросил его на берег. Все люди спаслись, но корабль разбит в щепки, и вот они десять дней брели по дикому берегу с этой вестью.

– Они ждут Вас, сеньор адмирал, спасите их!

Флотилия в спешке поднимает паруса, спасены жизни всех тридцати двух моряков, и они размещаются на остальных кораблях, спасен Жуан Серрано, но потерян корабль, самый быстроходный и новый, и трудно винить в этом капитана – весенние штормы в этих широтах подобны злым гарпиям, они налетают внезапно, воют дикими голосами в снастях. Они недовольны тем, что в их царство черных обветренных скал и песчаных берегов вторглись чужие люди, они мстят этим самонадеянным пришельцам, явившимся, чтобы разгадать тайны безлюдного и сурового края света.