Коса с золотистым отливом.
Трава клокотала в пьянящем соку,
Шумела, качаясь, пшеница.
«Любите!» – нам ветер шепнул на бегу.
«Любите!» – кричали синицы.
Да плохо ли вдруг, улыбнувшись, любя,
За плечи обнять дорогую.
И я полюбил бы, конечно, тебя,
Когда не любил бы другую.
Для чувств не годны никакие весы,
К другой мое сердце стремится.
Хоть нет у нее золотистой косы
И явно короче ресницы.
Да что объяснять! И, прогулку кляня,
Я пел, я шутил всю дорогу.
И было смешно тебе слушать меня
И больно, пожалуй, немного.
Тут все бесполезно: прогулка, весна,
Кусты и овражки с ручьями.
Прости, я другую любил, и она,
Незримая, шла между нами.
1954
«Хоть я не зол, но помнить я умею…»
Хоть я не зол, но помнить я умею
Обиды те, что ранили мне душу.
И мстить решив – решенья не нарушу,
С врагом сойдясь – его не пожалею.
Но ты велишь – я добрым стану снова
И ствол разящий в землю обращу.
Скажи мне только ласковое слово —
И я обиду недругу прощу.
Мой путь суров: он крут и каменист.
А что ни шаг – труднее крутизна.
И вот упал я под метельный свист,
Все силы разом исчерпав до дна…
Коль будет так и этот час придет,
Лишь ты сумеешь отвратить беду:
Поверь в меня, скажи, что я дойду, —
И встану я, и вновь шагну вперед!
1956
У киоска
Осень сдвинула седые
Брови над столицей.
В стекла голыми, худыми
Ветками стучится.
Сыплет дождь на тротуары,
Ветром рвет афиши,
Гонит воду вдоль бульваров,
Гнет листы на крышах.
Нету праздного народа —
Все куда-то мчатся.
Зябко… Скверная погода!
Фонари слезятся.
У газетного киоска
Мокрый весь, хоть выжми,
Кто-то курит папироску,
Тихий и недвижный.
Мчат трамваи с резким звоном,
Светофор мигает,
Ночь висит на ветках клена,
Город засыпает…
Он же от угла ни шагу
В сумраке осеннем.
Все на мокрого беднягу
Смотрят с удивленьем.
Что стоит он у киоска?
Чем он так расстроен?
Лишь один у перекрестка
Постовой спокоен.
Он-то видит, он-то знает,
Он осведомленный:
Так стоит и так вздыхает
Лишь один влюбленный!..
1958
Женщина сказала мне однажды…
Женщина сказала мне однажды: