– Приехали мы, а он спускается…
– Кто?
– Тот фрей, что в «пти шво» играл. Идет с уголком желтым и марухой своей.
– Дальше.
– Мы в квартиру. Там все перевернуто, хозяин связан. Говорит, мол, были двое – Студент и девка, все взяли, как есть.
– И ты поверил?
– Я… Нет, я еще раз весь дом обшмонал, чисто.
– Кто этот Студент? – Собан налил из бутылки водки в стакан. – Кто?
– Крупье сказал, что налетчик питерский, ломбард на Лиговке взял.
– Слышал, кое-что доносилось и до нас.
– Семен, его надо искать.
– Коля, – Копытин дернул щекой, – в ЧК пойди, так, мол, и так, помогите найти.
– Ты, Виктор, конечно, человек умный, офицер. Но люди в законе живут иначе. Мы найдем его. Понял, Семен?
– А то! Позволь водочки, Собан, замерз нынче.
– Пей. И всех ребят по малинам и мельницам, пусть ищут. Я тоже кое-куда съезжу.
– Ты, Семен, принес, что я просил? – спросил Копытин.
– А то! Витя, все готово.
Он протянул Копытину два паспорта с эмблемой Международного Красного Креста.
Копытин раскрыл, посмотрел:
– Ловко сработано.
– Это тебе не у Деникина, – заржал Собан, – у нас фирма.
Фролов спал чутко. Сторожей у него не было. Он сам да авторитет в жиганском мире охраняли его добро. Поэтому, когда в окно заскребли, проснулся сразу. Прямо на белье накинул пальто, сунул в карман наган. К окну подошел, всмотрелся в темноту. В черном проеме забелело лицо. Появилось и исчезло.
– Ты, Колька? – сказал Фролов тихо и пошел отпирать черный ход.
Собан сидел в комнате за столом, не снимая шубы.
– Сдохнешь ты скоро, Каин, куда деньги денешь? Живешь, как червь. Тьфу!
– Ты не плюйся, чего спать-то не даешь. Это, Коленька, голубчик, у тебя денежки, а у меня так, на хлебушек.
– «На хлебушек», – передразнил Собан, – сколько ты через меня поимел?
– То все прахом ушло. Война да революция.
– Тоже мне Рябушинский, заводы отобрали.
– Ты чего, Колечка, пришел, старика ночью пугаешь?
– Что тебе, старое падло, недавно приносили?
– Да кто принесет, кто, Коленька?
– Темнишь, старый гад.
Собан вскочил, надвинулся угрожающе:
– Ты фуфель не гони, знаешь Студента? Говори, падло старое, иначе…
Лицо Собана пятнами пошло, заиграли на скулах желваки.
И вдруг распрямился старичок. Ласковость с лица как смыло. Глаза жесткими стали, страшными. Зверь стоял перед Собаном, хоть и старый, но зверь, по-прежнему опасный и сильный.
– Ты на кого прешь? Да когда ты еще по карманам щипал, я уже шнифером был. Забыл, кто тебя в дело взял? Я за себя еще ответить могу на любом толковище, да и есть кому за меня мазу держать.
Отодвинулся Собан, сник:
– Да разве я…
– А если так, так какое у тебя ко мне слово?
– Студента знаешь? Питерского.
Фролов пожевал губами:
– Мои дела ты знаешь, Собан, я на доверии живу. Вещь могу тебе одну продать.
– Сколько?
– Больших денег стоит.
Собан бросил на стол пачку денег.
– Мало.
– На, гад старый, подавись. – Собан вывернул из кармана кучу кредиток.
Фролов аккуратно собрал их. Сложил в одну пачку. Потом встал, открыл буфет, положил перед Собаном футляр. Две золотые буквы – Г и В – переплелись на крышке.