Волшебный город

– Я так рада, что ты пришел, – сказала она, встретив его на ступеньках самого красивого дома, который он когда-либо видел, – мы можем играть теперь во все, во что ты не можешь играть, когда ты один. Я единственный ребенок в семье, – добавила она с какой-то меланхолической гордостью. Потом она рассмеялась, -только" рифмуется с "одиноким", не так ли?

– Не знаю, – сказал Филипп с нарочитой фальшью, потому что знал это очень хорошо.

Больше он ничего не сказал.

Люси попробовала еще два или три раза начать разговор, но Филипп противоречил всему, что она говорила.

– Боюсь, что он очень, очень глуп, – сказала она своей няне, чрезвычайно опытной няне, которая твердо согласилась с ней.

А когда на следующий день к ней пришла тетушка, Люси сказала, что этот новый мальчик глуп и не только глуп, но и неприятен, и Филипп подтвердил это мнение о его поведении до такой степени, что тетушка, которая была молода и ласкова, немедленно упаковала вещи Люси и увезла ее на несколько дней.

Итак, Филипп и няня остались в Грейндж. В доме не было никого, кроме слуг. И теперь Филипп начал понимать, что такое одиночество. Письма и открытки с картинками, которые его сестра каждый день присылала из странных городов на континенте Европы, где она проводила свой медовый месяц, не радовали мальчика. Они просто раздражали его, напоминая о том времени, когда она была полностью его собственностью и была слишком близка к нему, чтобы посылать ему открытки и письма.

Чрезвычайно вышколенная няня, одетая в серую униформу, белый чепец и фартук, в глубине души не одобряла Филиппа. “Сварливый маленький поросенок” так она называла его про себя.

– Он необычайно трудный и неприятный ребенок. Я полагаю, что его образованием очень пренебрегли. Ему нужна крепкая рука.

Однако она не стала крепко держать его за руку. Она относилась к нему с безразличием, более раздражающим, чем тирания. Он обладал огромной свободой, какой-то опустошенной, пустой. Большой дом принадлежал ему, чтобы ходить туда-сюда. Но ему не разрешалось ничего трогать. Сад принадлежал ему. Он мог бродить по нему, но он не должен был срывать цветы или фрукты. В доме была детская, но он не был заключен в нее. Его даже не заставляли проводить там время. Его посылали гулять, и он был один, потому что парк был большой и безопасный. А детская была самой большой комнатой в этом огромном доме, которая привлекала его больше всего, потому что была полна самых очаровательных игрушек. Лошадь-качалка величиной с пони, самый прекрасный кукольный домик, какие вы когда-либо видели, коробки с чайными принадлежностями, коробки с кирпичами, как деревянными, так и терракотовыми, карты, головоломки, домино, шахматы, шашки, все виды игрушек или игр, которые вы когда-либо имели или когда-либо хотели иметь.

Но Филиппу не разрешалось ни с чем играть.

– Пожалуйста, ничего не трогай, – сказала няня с той ледяной вежливостью, которая свойственна униформе. – Игрушки принадлежат мисс Люси. Нет, я не могу отвечать за то, что разрешила тебе играть с ними. Нет, мне и в голову не приходило беспокоить мисс Люси, написав ей и попросив разрешения поиграть с ними. Нет, я не могу взять на себя смелость дать тебе адрес мисс Люси.

Ибо скука Филиппа и его желание унизили его даже до того, чтобы просить об этом.

Целых два дня он жил в усадьбе, ненавидя ее и всех ее обитателей, потому что слуги слушались няньки, и ребенок чувствовал, что во всем доме у него нет ни одного друга. Каким-то образом он прочно вбил себе в голову, что сейчас такое время, когда Хелен ни о чем не должна беспокоиться; поэтому он написал ей, что чувствует себя вполне хорошо, спасибо, и парк очень красивый, и у Люси много хороших игрушек. Он чувствовал себя очень храбрым и благородным, как мученик. И он стиснул зубы, чтобы вынести все это. Это было все равно, что провести несколько дней у дантиста.

И вдруг все изменилось. Няня получила телеграмму. Брат, которого считали утонувшим в море, внезапно вернулся домой. Она должна была поехать к нему. – Это может стоить мне работы, – сказала она экономке, которая ответила, – езжай. Я отвечаю за мальчика – угрюмого маленького сопляка.

И няня ушла. В счастливой суете она собрала свои вещи и ушла. В последний момент Филипп, стоя на пороге и наблюдая, как она садится в повозку, внезапно рванулся вперед.

– О, няня! – воскликнул он, спотыкаясь о почти движущееся колесо, и это был первый раз, когда он обратился к ней. – Няня, скажите, пожалуйста, что я могу взять игрушки Люси и поиграть с ними, здесь так одиноко. Я могу, не так ли? Я могу их взять?

Возможно, сердце няни смягчилось от ее собственного счастья и мысли о брате, который не утонул. Возможно, она просто так торопилась, что не понимала, что говорит. Во всяком случае, когда Филипп в третий раз спросил: "Можно мне взять их?" – она поспешно ответила:

– Бог с тобой, дитя! Бери все, что хочешь. Ради бога, берегись колеса. Прощайте все! – махнула она рукой слугам, собравшимся на верхней ступеньке широкой лестницы, и была унесена к радостному воссоединению с некоронованным братом.

Филипп удовлетворенно вздохнул, прошел прямо в детскую, достал все игрушки и осмотрел каждую. Это заняло у него весь день.

На следующий день он снова посмотрел на все эти вещи и захотел что-нибудь с ними сделать. Он привык к радости, которую приносит создание вещей. Они с Хелен построили много городов для острова мечты из его собственных двух коробок кирпичей и некоторых других вещей в доме: ее японского шкафа, домино и шахматных фигур, картонных коробок, книг, крышек чайников и чайников. Но им никогда не хватало кирпичей. Кирпичей у Люси хватало на все.

Он начал строить город на детском столе. Но строить из одних кирпичей – плохая работа, когда вы привыкли строить из всяких других вещей.

– Похоже на фабрику, – недовольно сказал Филипп. Он убрал здание и положил кирпичи в разные ящики.

– Внизу должно быть что-нибудь полезное, – сказал он себе, – и она сказала: "Бери, что хочешь".

Охапками, по два, по три, он снес вниз ящики с кирпичами и кубиками, шашки, шахматные фигуры и коробку домино. Он принес их в длинную гостиную, где были хрустальные люстры, стулья, обтянутые коричневой голландской тканью, и множество длинных светлых окон, и шкафы, и столы, уставленные самыми интересными вещами.

Он очистил большой письменный стол от таких бесполезных и неважных предметов, как промокашка, серебряная чернильница и книги в красных переплетах, и освободил место для своего города.

Он начал строить.

Бронзовый египетский бог на черном с золотом шкафу, казалось, смотрел на него с другого конца комнаты.

– Хорошо, – сказал Филипп. – Я построю тебе храм. Подожди немного.

Бронзовый бог ждал, а храм рос, и два серебряных подсвечника, увенчанные шахматными фигурами, превосходно служили колоннами для портика. Он отправился в детскую за животными из Ноева ковчега: пара слонов, каждый из которых стоял на подставке, обрамляли вход. Храм выглядел великолепно, как ассирийский храм на картинах, которые показывала ему Хелен. Но кирпичи, где бы он ни строил с их помощью, выглядели жалкими и напоминали фабрики или работные дома. Одни кирпичи всегда так делают.

Филипп снова принялся за поиски. Он нашел библиотеку. Он совершил несколько путешествий. Он принес двадцать семь томов, переплетенных в белый пергамент с мраморными досками, собрание сочинений Шекспира, десять томов в зеленом сафьяне. Они делали колонны и галереи темными, таинственными и привлекательными. Еще больше животных из Ноева ковчега добавило зданию египетскую отделку.

– Ах, какая прелесть! – воскликнула горничная, пришедшая позвать его к чаю. – Вы ловко управляетесь с пальцами, мастер Филипп, это я вам скажу. Но вас могут наругать за то, что вы взяли все эти вещи.

– Та серая няня сказала, что я могу их взять, – сказал Филипп, – и это не повредит ничему. Мы с сестрой всегда делали так дома, – добавил он, доверительно глядя на горничную. Она похвалила его дом. И это был первый раз, когда он упомянул о своей сестре в этом доме.

– Ну, это все равно, что открытки с картинками, которые мне присылает брат из Индии. Все эти колонны, купола и прочее, и животные тоже. Я не знаю, как ты можешь думать о таких вещах, а я – нет.

Похвала – это сладкое. Он сунул руку в руку горничной, когда они спускались по широкой лестнице в холл, где его ждал чай – очень маленький поднос на очень большом темном столе.

– Он не такой уж плохой ребенок, – сказала Сьюзен за чаем в комнате для прислуги. – Эта няня напугала его до полусмерти своими чопорными манерами, можете быть уверены. Он достаточно вежлив, если говорить с ним вежливо.

– Но мисс Люси, я полагаю, не испугала его, – сказала кухарка, – и посмотрите, как он вел себя с ней.

– Во всяком случае, он достаточно спокоен. – Вы не слышите его с утра до вечера, – сказала старшая горничная, – мне это кажется глупым.

– Ты проскользни внутрь и посмотри, что он строит, вот и все, – сказала Сьюзен. – Тогда ты не назовешь его глупым.

Когда Филипп лег спать, прислуга проскользнула в комнату. Здание росло, хотя и не было закончено.

– Я ничего не трону, – сказала Сьюзен. – Пусть он завтра с ним поиграет. Мы все уберем до того, как эта няня вернется со своими чепцами, воротничками и надутыми щеками.

И на следующий день Филипп продолжил строительство. Он вложил в него все, что только можно было придумать: домино и коробку для домино; кирпичи и книги; катушки ваты, которые он выпросил у Сьюзен, коробку для воротничков и несколько банок из-под тортов, подаренных кухаркой. Он сделал ступеньки из домино и террасу из ящика для домино. Он достал из сада кусочки южного дерева и засунул их в катушки с хлопком, из которых получились красивые горшки, похожие на лавровые деревья в кадках. Медные наперстки служили куполами, а крышки медных чайников и кофейников из дубового буфета в холле делали минареты ослепительно великолепными. Шахматы были полезны и для минаретов.

– Должно быть, у меня есть мощеные дорожки и фонтан, – задумчиво произнес Филипп. Дорожки были вымощены перламутровыми карточками, а фонтан представлял собой серебряную и стеклянную пепельницу, из середины которой торчала филигранная серебряная игла, а падающая вода была довольно красиво сделана из узких кусочков серебряной бумаги от шоколада, который Хелен подарила ему на прощание. Пальмы было легко сделать – Хелен показала ему, как это делается из кусочков лиственницы, прикрепленных пластилином к стволам бузины. Среди игрушек Люси было много пластилина, было много всего.

И город рос, пока не покрыл стол. Филипп, не уставая, принялся строить другой город на другом столе. Главной его особенностью была большая водонапорная башня с фонтаном у основания, и теперь он ни перед чем не останавливался. Он снял хрустальные капли с больших канделябров, чтобы сделать фонтаны. Этот город был величественнее первого. У него была большая башня, сделанная из корзины для бумаг, и башня астролога, которая была машиной для увеличения фотографий.

Города действительно были очень красивы. Жаль, что я не могу подробно описать их вам. Но на это ушли бы целые страницы. Кроме всего того, о чем я только что рассказывал, здесь были башни и башенки, величественные лестницы, пагоды и павильоны, каналы, сверкающие и похожие на воду, сделанные из полосок серебряной бумаги, и озеро с лодкой на нем. Филипп поместил в свои постройки все вещи из кукольного домика, которые показались ему подходящими. Деревянные столовые приборы и посуда. Свинцовые чайные чашки и кубки. Он населил это место костяшками домино и пешками. Красивые шахматные фигуры служили минаретами. Он построил форты и поставил в них гарнизоны из свинцовых солдат.

Он работал усердно и умно, и по мере того, как города становились все красивее и интереснее, он любил их все больше и больше. Теперь он был счастлив. Не было времени быть несчастным.

– Я оставлю все как есть, пока не придет Хелен. Как ей это понравится! – сказал он.

Оба города были соединены мостом, который представлял собой метлу, найденную им в швейной комнате для слуг, и которую он взял без помех, так как к этому времени все слуги были его друзьями. Сьюзен была первой – вот и все.

Он только что установил свой мост и поставил мистера и миссис Ной на главной площади, чтобы они представляли жителей, и стоял, восхищенный своей работой, когда чьи-то сильные руки на плечах заставили его вздрогнуть и закричать.

Это была няня. Она вернулась на день раньше, чем ее ожидали. Брат привел домой жену, и они с няней не понравились друг другу, поэтому она очень рассердилась, взяла Филиппа за плечи и встряхнула его, чего с ним никогда раньше не случалось.