Разведчик Петра Великого

Николай утвердительно кивнул и застыл от шальной мысли, которая с таким запозданием посетила его голову.

– Так это что же получается? Исходя из твоей теории, мы теперь вольны перемещаться куда нам будет угодно? – недоверчиво спросил тесть.

– Я всё-таки думаю, что перемещаться возможно не совсем куда угодно, – сжимая маленькие золотые слитки, размышлял вслух Николай. – На мой взгляд, тот, кто оперирует с «золотыми братьями», должен себе достаточно хорошо представлять то место, куда он хочет переместиться, а это значит, что он ранее обязательно должен был это место лично посетить. Думаю, изюминка каким-то образом считывает координаты и время из головного мозга оператора. А для этого ей нужно иметь достаточно первоначальной информации. Иначе инициализация точного временно?го и пространственного перехода отменяется и пространственно-временное перемещение осуществляется случайным образом, при помощи механизма перемещения, то есть золотого грецкого ореха. Получается, что золотая изюминка – это своеобразный пространственно-временной вычислительный процессор при машине перемещения. Вот такая у нас получается сладкая парочка «золотых братьев». Хотя, как говаривали классики философии: всякое предположение должно проверяться практикой, и только она является истинным критерием верности ранее сделанных предположений. А для того чтобы нам добраться до истины, вовсе не обязательно дожидаться, пока мы вернёмся обратно в Польшу. Можно это сделать здесь и прямо сейчас!

Теперь уже Николай загорелся желанием немедленно проверить свои предположения. Он снял с шеи мешочек с «золотыми братьями». Порывисто вскочил со стула и подошёл к стене, на которой висел телевизор. Там какой-то очень умный дядечка из Академии наук рассказывал собравшемуся народу в студии, а заодно и телезрителям о невозможности создания машины времени и её антинаучности как таковой. Николай лишь усмехнулся такому смелому заявлению учёного мужа. Бывший опер вспомнил студию, из которой сейчас вели передачу. Однажды ему уже приходилось бывать на подобном ток-шоу в качестве зрителя. Тогда Ленке из отдела криминалистики очень хотелось попасть в телевизор, и Николаю через друзей-знакомых удалось исполнить её мечту.

«М-да, когда это уже было и чем сейчас занимается Ленка?», – немного окунулся в новые воспоминания Николай, но быстренько выкинул их из головы. Абсолютно не задумываясь о последствиях и о том, как они будут выглядеть перед собравшимися в телестудии зрителями в нательных рубахах и высоких сапогах-ботфортах, Николай торопливо провёл талисманом по стене за телевизором. Спустя мгновение она пропала, но телевизор почему-то остался висеть в воздухе и как ни в чём не бывало вещать, хотя все его провода просто болтались в воздухе. Полная студия народа активно принимала участие в обсуждении возможности пространственно-временного перемещения. Ведущая как раз задавала учёному уточняющий вопрос. Тот начал с видом специалиста рассуждать о высоких материях, но аудитория в студии его уже совершенно не слушала. Люди дружно пялились на внезапно появившихся перед ними Николая и сидящих за столом мужиков в белых балахонах и старомодных сапогах. В это время висящий в воздухе телевизор каким-то чудом показывал крупным планом самодовольно улыбающееся лицо Николая, а в уголке светилась надпись: «Прямой эфир». Ведущая заметила, что зал её совершенно не слушает, а смотрит в другую сторону. Она повернулась и увидела вместо привычной стены студии «святую троицу». Николай с довольным видом улыбался и разглядывал притихший зал. Некоторое время ведущая и наш герой дружно таращились друг на друга, а затем женщина неожиданно выронила микрофон и рухнула в обморок. Кто-то в зале истошно закричал: «Врача! Немедленно вызовите врача! В зале инопланетяне!» – и тут переход пропал. Истекло время его активации. Стена квартиры вернулась на своё место, а телевизор продолжал как ни в чём не бывало показывать переполох в студии. Там уже были медики. Они куда-то несли на носилках ведущую, а умный дядечка крутил головой и никак не мог сообразить: из-за чего весь этот переполох. Спустя минуту прямая трансляция внезапно прервалась, и на экране телевизора появился взволнованный диктор. Он запинаясь извинялся и рассказывал про какие-то технические проблемы, которые неожиданно возникли при трансляции телешоу. Потом картинка сменилась, и в эфир запустили документальный фильм про животный мир в дикой саванне. Бешено затрубили слоны, грозно зарычали львы… Николай поспешно уменьшил громкость.

– Это что такое было? – удивлённо спросил Алексей Никифорович, но тут во входную дверь нетерпеливо застучали кулаками.

– У тебя, Николай, разве дверной звонок не работает? – нахмурился Андрей Яковлевич. – Гостям приходится по старинке руками колотить, а на дворе уже двадцать первый век.

– Вроде как до сих пор звонок работал, – пожал плечами хозяин квартиры и пошёл посмотреть: кому это там ночью не спится.

Открыв входную дверь, он обнаружил перед собой свою соседку снизу. Женщина была явно сильно не в духе и тут же закричала на него:

– И сколько раз прикажете делать вам замечания, Николай! Уже второй час ночи! Имейте же совесть, в конце-то концов! Мы с мужем уже легли спать! Ночью в доме должна была тишина, а не бордель! Вначале в окно орут, Москве удивляются, а теперь ещё и телевизор надумали включить на всю катушку! Что это такое делается?! Совесть у вас есть, Николай? Я не посмотрю, что вы работник органов! Привезли к себе родственников из деревни – умейте их ночью урезонить и объяснить, что Москва – это не деревня! Я буду жаловаться непосредственно вашему начальству!

– Раиса Дмитриевна, я и мои товарищи приносим вам свои извинения! Это совершенно случайно получилось! Просто недоразумение и не более того! Забыл у телевизора громкость уменьшить.

Слушая извинения молодого человека, рассерженная соседка только теперь обратила внимание на странный наряд и еле уловимый запах пива. А Николай понял, что стоит перед женщиной в достаточно странной для неё одежде. Длинная нательная рубашка для неё больше ассоциировалась с женским нарядом, но никак не с мужским.

– Вот вы вроде как взрослый человек, в солидных органах работаете, а ведёте себя совершенно неподобающе! Да ещё и в женских нарядах прилюдно разгуливаете! Как вам только не стыдно, Николай?! Подумайте, какой пример наши органы в вашем лице детям подают?! Прямо не органы, а оргии какие-то! А ещё работник уголовного розыска! Тьфу! Срамота одна, а не родные органы! Вот в советские времена действительно были органы так органы – любо дорого посмотреть на такие органы! И внешний вид, и мощь – всё было при тех органах! Не то что при теперешних!

Оскорблённая в чувствах женщина резко развернулась и не оглядываясь засеменила вниз по лестнице, а Николай лишь проводил её сочувственным взглядом. Вскоре снизу послышался звук открывающейся двери и вновь недовольный голос соседки:

– Завтра же прямо с самого утра пойду жаловаться в управление уголовного розыска! Пусть разберутся – кто у них в этих самых органах работает. Пьяницам и извращенцам нет места в наших органах! Органы – это святое! Нет на вас парткома и обкома! Распустили свои органы – вот они и болтаются прилюдно в чём попало!

– Ради бога, извините нас, Раиса Дмитриевна! Мы честно больше не будем шуметь! – крикнул Николай.

Соседка только обиженно фыркнула и громко захлопнула дверь. На лестничной клетке вновь наступила тишина. Хозяин квартиры грустно вздохнул, закрыл входную дверь и вернулся в комнату. Алексей Никифорович и Андрей Яковлевич всё так же сидели за столом с понурыми лицами, словно нашкодившие школяры. Хозяин квартиры посмотрел на них, усмехнулся и приказал:

– Всё, мужики, хватит на сегодня шума и экспериментов! Ложимся спать! Вам обоим, как закадычным друзьям, предлагаю диван, а мне, как самому молодому, и на полу будет хорошо! В шкафу найдёте постельное бельё, а я пока в душ!

Вернувшись из ванны, Николай постелил себе на полу. Долго вертелся. Никак не мог заснуть. Размышлял про случайно открывшиеся свойства «золотых братьев» и какие из этого вытекают перспективы. Затем про квартиру. Успели бандиты её продать или нет. Ведь сколько лет ведь уже прошло. «Можно было проверить замок и почтовый ящик, но теперь уже поздно. Мужики, наверное, уже уснули!» – продолжал рассуждать бывший опер, но тут на диване закрутился Андрей Яковлевич, а Алексей Никифорович сразу же перестал похрапывать.

– Слушай, Николай, ты это, не спишь, что ли? – спросил бывший дипломат Ивана Васильевича.

– Что-то не могу уснуть, – тихо прошептал Николай.

– Во, значит, я пока ещё могу тебя поздравить с успешно проведённым научным экспериментом! Только вот удивляюсь: ты что это, и на телевидении когда-то уже успел побывать?

– Было дело, по молодости. По дури с одной девчонкой, коллегой по работе, вместе пошли посмотреть, как они там свои ток-шоу на телевидении снимают…

Николаю не удалось закончить историю про телевидение и свою бывшую работу, как привстал тесть. Недовольно оглядел собеседников и цыкнул:

– Спите уже, полуночники! А то сами не спят и другим не дают! Завтра все свои истории по дороге сто раз сможете друг дружке рассказать. Путь у нас длинный, до самого Парижа. Так что успеете даже ещё оскомину на своих языках набить… – вновь пристроившись на подушке поудобнее, полусонным голосом пробурчал Алексей Никифорович, после чего вздохнул, повернулся на другой бок и затих.

– Ладно, спокойной ночи! – прошептал Николай и тихо повернулся на любимый правый бок.

Попытался устроиться поудобнее на жёстком ложе. Через минуту в комнате раздалось равномерное сопение тестя. Осторожно, дабы не потревожить сон друга, повернулся на бок Андрей Яковлевич, и вскоре уставшие обитатели квартиры уснули крепким сном.

Наутро отлично выспавшаяся троица с довольными физиономиями спускалась по лестнице из отведённой им в корчме комнаты. Хозяин общепита и его слуга буквально с открытыми ртами стояли внизу, в обеденном зале. Они были не в силах отвести глаз от своих ночных гостей в белых одеяниях. Для них «святая троица» выглядела как самые настоящие привидения. Ведь злоумышленники точно знали, что ночью отданная в распоряжение монахов утлая каморка была абсолютно пуста. Они сами туда заходили, дабы сделать своё чёрное дело. Теперь они могли поклясться перед кем угодно и чем угодно, что там не было никого. Лишь только одни мокрые следы на полу от их котомок. Хозяин со слугой обыскали весь дом, но так никого и не нашли. Лошади были на месте, а людей нет. Проверили и следы, и ворота, но запоры на них остались нетронутыми.

Когда троица спустилась вниз, хозяин и слуга так и продолжали стоять в абсолютном ступоре. Николаю пришлось трижды повторить свою просьбу: вернуть им отданную на просушку одежду. До слуги наконец-то дошло, что от него требуется, и он, чуть ли не спотыкаясь, бегом метнулся на кухню и быстро принёс требуемое. Гости, совершенно не стесняясь, тут же в обеденном зале облачились в чёрные рясы, накинули на головы глубокие капюшоны и крепко подпоясались.

– Лошади накормлены-напоены? – задал вопрос Николай, но хозяин корчмы вместо ответа лишь трижды быстро утвердительно кивнул. Дородный мужичок дрожал от страха словно осиновый лист на ветру, а Николай как ни в чём не бывало продолжил: – Вот и хорошо! Ну тогда бывайте, дети мои! И живите по заповедям, которые нам оставил Сын Господа – Иисус Христос! Среди которых шестая заповедь гласит: не убий, а следующая за ней…

Николай прервал наущения, ибо поверх головы корчмаря заметил дохлую мышь на столе, за которым они вчера вечером ужинали куском хлеба из своих дорожных запасов. Она лежала как раз рядом с неубранным куском вяленого мяса, которым их пытался накормить хозяин корчмы. «Бедная мышка поужинала мяском нашего «доброго» корчмаря», – подумал бывший опер и пристально посмотрел в его нервно бегающие мелкие вороватые глазки. Корчмарь по привычке протянул руку для оплаты за постой и еду, но увидел глаза Николая и тут же резко отдёрнул её назад.

– Бог подаст, если ты того сумеешь заслужить! – холодно ответил бывший опер, глядя на дрожащие руки просящего, – Лошадей к крыльцу дома приведи и немедля, да поусерднее моли Господа, чтобы я и мои братья не осерчали на вас обоих за ваши поганые помыслы супротив слуг Господа! Ведь ты очень хочешь сытно есть и сладко жить? Не так ли, сын мой?!

Последнюю фразу Николая произнёс таким рокочущим басом, от которого казалось, что задрожали стены. Бывший опер, не отводя взгляда от глаз корчмаря, приподнял правую руку, и тот от страха присел да крепко-накрепко зажмурился. Обрюзгший мужичок закрыл голову руками и ждал удара, но шло время, а его всё не было. Наконец он медленно приподнял голову и опасливо посмотрел на Николая. Тот, откровенно усмехаясь, поправлял капюшон. Корчмарь опустил глаза на ширинку своих штанов. Та оказалась мокрой, а под ним была вонючая лужа. Сконфуженно оглядевшись по сторонам, корчмарь пулей метнулся выполнять приказ. Слуга тут же рванул вслед за хозяином. В дверях они столкнулись, и не могли сразу решить, кому первому выскакивать из корчмы. Наконец корчмарь очухался от страха и заорал на слугу:

– Ты куда, собака иродова, лезешь вперёд хозяина?!

Слуга испуганно склонил голову и отступил от двери. Хозяин выскочил на крыльцо и снова заорал на слугу:

– Бегом веди лошадей господ прямо сюды!

Кони, как и прогнозировал Андрей Яковлевич, действительно выглядели хорошо отдохнувшими, ухоженными и сыто накормленными. Николай с друзьями быстро забрались в седло. Хозяин вместе со слугой низко кланялись на крыльце уезжающим гостям. Те уже подъехали к воротам, как бывший дипломат вдруг резко остановил лошадь и соскочил с неё. Бывший опер думал уехать без лишнего шума. Он прекрасно понимал, что слухи о русских беглецах из царской свиты быстро полетят за ними вслед, и потому не хотелось без особой на то надобности шуметь или оставлять за своей спиной обиженных осведомителей. Но останавливать Андрея Яковлевича было уже поздно. Не смог остановить его и фронтовой друг. Алексей Никифорович лишь удивлённо крикнул:

– Андрюха, ты куда?!

– Я сейчас, Лёшка! Только должок отдам этому прохиндею и сразу вернусь! А то мы ему чуть не забыли заплатить за постой! – недобро усмехнувшись, ответил Андрей Яковлевич и молнией взлетел на крыльцо.

Сколько уже раз хозяину корчмы удавалось без последствий проворачивать свои тёмные делишки. Но теперь всё шло совершенно не так, как обычно. Он поднял голову и с нехорошим предчувствием посмотрел на вернувшегося гостя и тут же получил крепкий удар кулаком, да прямо в глаз. Кулак оказался добрый, от всей души и по-русски. Ноги не удержали дородное, желеобразное тело и подкосились. Корчмарь с диким воплем повалился на дощатый пол и с грохотом покатился вниз по крутой лестнице. Пересчитав все ступени, он резво долетел до земли и остался лежать в луже, ещё не успевшей высохнуть после вчерашнего обильного ливня.

Широкоплечий немой слуга исступлённо замычал «Ы-ы-ы!» и легко оторвал доску от перил. Нехорошо прищурил глаз и, опасно размахивая ею, пошёл на Андрея Яковлевича. Слуга попытался вступиться за хозяина. Он был выше и мощнее нашего бывшего главы Посольского приказа. Эдакий крепко сбитый мужик, привычный к физическому труду. Но бойцовской сноровки ему явно ему не хватало. Андрей Яковлевич ушёл в сторону от летящей ему в голову тяжёлой доски. Он использовал инерцию противника, перехватил его руку и вывернул её чуть ли не на триста шестьдесят градусов. Раздались хруст сустава и злобное, нечленораздельное мычание. Затем удар – и слуга отлетел на перила. Ограда крыльца не выдержала веса его тела и рухнула. Слуга перелетел через ступени и сунулся лицом прямо в грязную лужу под бочок к хозяину.

– Вот как-то так! Не картина маслом, но всё же! – оценил содеянное бывший хозяин Посольского приказа. – Оплата гостеприимства великодушно произведена! Пора и честь знать! Не так ли, други мои?

Вскоре троица людей Петра Алексеевича была уже в пути и далеко от злосчастной корчмы с маньяком-убийцей и его помощником. После вчерашней бури на голубом небе светило ласковое солнце. Лужи на дороге помаленьку подсыхали, а тепло приятно грело широкие спины «монахов». Крепкие руки уверенно держали поводья. Всё это, конечно, не могло не радовать наших путешественников. Ведь по хорошей дороге любой путь кажется намного короче.

К следующей ночи троица добралась до Перемышля, столицы бывшей Червонной Руси. Этот небольшой городок упоминался в летописном «Списке городов русских ближних и дальних». Его возврата требовал ещё Иван Васильевич и называл его насильно отторгнутым.

Друзья свернули на небольшой мосток, который вёл через речушку к городским воротам. Вход в город скоро уже должен был закрыться, и друзья поторапливались. Боялись опоздать. Не хотелось ночевать под стенами города. Но напрасно, в город въехали без проблем. Прямо на центральной площади стоял старый православный собор, который Ягайло отдал католикам. С чего и началась принудительная смена веры жителей города. На этой же площади нашлась таверна, в которой и решили заночевать. Передали лошадей шустрому служке, а сами пошли искать себе пропитание и кров на ночь. Постояльцев в таверне, в отличие от корчмы маньяка, было вполне достаточно. Хозяин крутился волчком вместе со слугами, стараясь угодить всем гостям. В обеденном зале шум-гам. Собеседники старались перекричать друг друга. По большей части здесь находились военные и немного торгового люда. В дальнем углу таверны Николай заметил четвёрку дюжих молодцов, с которыми они ранее повстречались на въезде в город. Они некоторое время ехали позади нашей троицы, а перед въездом в город их догнали и без очереди нагло пролезли вперёд и вот уже сидят в таверне. Знакомцы тоже приметили Николая, но особой заинтересованности к нему самому или его друзьям не проявили. Продолжали как ни в чём не бывало пить, есть и о чём-то негромко говорить. Но говорил в основном самый крупный из четвёрки – бородатый главарь, а остальные слушали и согласно кивали ему.

Николай поделился своими соображениями с друзьями. Сделали вывод. Поели, попили и пошли в отведённую для них каморку. Но спать в ней не остались. Лишь закрыли на хлипкий засов дверь, а сами переместились на свою потайную базу – московскую квартиру Николая. Когда утром вернулись обратно, то увидели, что в их каморке ночью побывали гости. Лежаки перевёрнуты, а набитые соломой матрасы вспороты. Даже кое-где были подняты половицы.

– М-да! Ребята оказались основательными. Но на что надеялись? Убить нас и забрать драгоценности, но тогда они работают по наводке, – прокомментировал увиденное Николай.

– А я даже знаю, по чьей именно наводке, – усмехнулся Андрей Яковлевич.

– А хозяин таверны в сговоре с этой четвёркой, – заметил Алексей Никифорович.

Посовещавшись, Николай с друзьями спустились в обеденный зал. Четвёрка знакомых сидела на том же самом месте, что и вечером. Они вновь что-то обсуждали, но на этот раз то и дело была слышна брань. Главарь заметил Николая с друзьями и резко замолк. Приумолкли и его подельники. Они уткнулись в свои тарелки и молча ели уже успевшую остыть кашу с мясом.