Это и другое. Записки рыжего хулигана
На следующее утро на командном пульте, как обычно, командир подразделения полковник Немировский проводил сбор офицерского состава. Я принёс секретные документы (второй год я служил секретчиком). Всё по стандарту.
Немировский, мужик с виду дико серьёзный, а на деле – дядька с неслабым, хотя и своеобразным, чувством юмора – спрашивает у командира роты своим шикарным басом.
– Корнейчук, офицеры из городка все прибыли?
– Так точно, товарищ полковник!
– А замолит этот ваш… гы-гы… обосранный?
Его зам абсолютно спокойным голосом добавляет.
– Дважды…
Ни разу я не видел, чтоб на суперсекретном боевом пульте в дико серьёзной обстановке пятнадцать суровых офицеров взорвались истерикой!!!!
Да и не увижу больше никогда.
Занавес…
Наши бойцы регулярно ездили на регламентные работы на полигон в Балабаново. А там же знаменитая спичечная фабрика. Над комитетом комсомола этой фабрики держал шефство комитет комсомола нашей части – концерты у них там устраивали, лектории фигарили, танцы играли и прочий досуг им организовывали. А где-то невдалеке вроде бы была деревня Петрищево, в которой совершила подвиг и была казнена фашистами Зоя Космодемьянская.
Как-то соединил я эти факты воедино и решил дуркануть: пришёл к Зампоглоту вот с такими словами.
– Тарщ прапщк, я вот чего подумал. А давайте от имени нашего комсомола обратимся в их комсомол, чтоб они пробили идею дать их спичечной фабрике имя Космодемьянской! Геройское же имя!
Зампоглот просиял таблом и побежал к главному комсомольцу части – так сказать, принёс инициативу снизу.
Тот тоже просиял и пообещал обратиться к комсомольцам-спичечникам.
Как-то я об этом и подзабыл.
И вот однажды приходит озадаченный Зампоглот.
– Эдуард, помнишь свою идею о придании фабрике героического имени Зои Космодемьянской?
Я такой.
– Опа, ну да…
– Так вот. Не прошла она. Не одобрило их руководство. И сказало, что мы долбоёбы. Вот так и сказало – долбоёбы. Странно…
И действительно…
Было это за несколько дней до Нового года 86–87. Я уже в статусе деда. На сам Новый год меня отправляли домой в отпуск (а надо сказать, такой радости, как отпуск, у нас удостаивались не все), а перед отпуском уродец замкомроты затулил меня на дежурство в столовую.
И вот под ночь приходит время чистить картошку на всю часть. А стационарная картофелечистка, как всегда, не работает. Да и нахрена она нужна, если есть солдатики? Ведь, как известно, солдат без работы – преступник.
В смене я оказался единственным дедом. Вот мне молодые и говорят:
– Эд, да чего ты, иди в казарму, мы всё перечистим, прапор дежурный всё равно ушёл!
Прихожу в казарму, снимаю в сушилке отсыревшую робу, иду в ленинскую комнату. Наши сидят и смотрят по телику начало программы Лестница Якоба, в которой шведский ведущий-педрилка Якоб Далин вместе с нашей Пугачёвой представляли хиты своих стран.
И только я собрался вкусить от буржуазной поп-культуры – у дневального звонит телефон. Подходит малость на стрёме.
– Эд, тебя там из столовой…
Беру трубку. На той стороне – дежурный прапор.
– Покров, ты охуел – пост покидать?! Да я тебя под суд!!! Да на губу!!! Да в дисбат!!!
А дежурил тогда прапор ссыковатенький, который свою ссыкливость компенсировал нелюбовью к солдатам. И ждать от него можно было чего угодно.
Надеваю сырую робу и прусь в столовую.
Выходит навстречу прапор – и как-то так странно-ссыкливо:
– Эдуард, ну я ж не знал! Ты извини, пожалуйста, и иди куда тебе надо! Дело молодое, хе-хе! Товарищу полковнику Чуносову большой привет! А вы же ещё и тезки, хю-хю…
И просто-таки подталкивает меня к выходу.
Нихрена не понял, кроме предложения идти куда мне надо.
А надо мне в казарму. К телевизору.
Иду. Догоняет Серёга Лисягин.
– Эд, гы, тут такое дело… В общем, прапор резко вернулся. Тебя не нашёл и начал орать. Потом позвонил в казарму. Начал орать ещё больше. Ну я сказанул, что первым в голову пришло. Что ты встречаешься с дочкой замполита части товарища полковника Чуносова, что папаня тебя очень уважает и у вас весной свадьба, и что сегодня вам папаня организовал романтическое свидание в гарнизонной гостинице. Гы, ну вот так.
Я его крепко обнял (серьёзно!) и чуть ли не вприпрыжку понёсся в казарму.
Захожу, быстро раздеваюсь – и к телику!
А там как раз шведский рок-ВИА «Европа» орёт.
– Итс э файнал каунтдааааун!
Каааайф!
С тех пор я эту песню просто обожаю!
Через год после начала моей службы, когда я был уже дедом, к нам в роту пришёл парень по имени Ибрагим из одной кавказской республики. По ходу службы я выяснил, что он – выходец из какого-то очень уважаемого у них клана.
Так вот Ибрагим однажды рассказал, что его старшие братья – дико уважаемые у них люди. Потому что они грабили поезд Баку – Москва.
Происходило это так. В те годы (это была середина 80-х) в Москву из Баку на экспрессе ездили в основном обеспеченные люди с деньгами. На каком-то участке пути поезд шёл медленнее. Тут братья нагоняли его на машине, благодаря имевшимся у них ключам от наружных замков, открывали двери в вагоны, проходили по вагонам, чистили у пассажиров кошельки и спокойно выходили из вагонов, не забыв закрыть за собой двери.
Так они проделывали регулярно. И никто их, блин, не ловил! И, повторюсь, братья среди своих считались героями!
Я просто охренел, когда все это услышал!
Во жили люди!
Потом, читая об этой республике, я уже мало чему удивлялся…
А потом приключился у меня дембель. Вот именно приключился, потому что бы должны были завтра покидать часть в слезах и соплях горечи, а сегодня на Красную Площадь приземлился на своей крохотулечной Сессне немецкий подросток Матиас Руст.
А наши войска входили в войска ПВО, которые этого дойче камикадзе пропустили! И всё руководство войск люто наказали, а нам отсрочили дембель. И были мы вынуждены ещё трое суток фигарить дембельский аккорд в офицерском городке. Заставили нас укладывать бордюры вдоль свежеположенного асфальта, причём, зам. командира части лично через каждые два часа проверял качество укладки и устраивал нам истерику за любой косяк.
Наверное, каждый солдат части в эти дни нам сочувствовал как самым родным людям! Да что там солдат – многие офицеры сочувствовали!
И вот – дембель. Вышел я за ворота части, сел на лавочку на остановке автобуса, который должен был отвезти меня в Загорск, после которого меня ждала Москва, а далее – Донецк.
Сижу и понимаю, что вот так сразу ехать домой мне нельзя. Очень уж рожа у меня вымученная и злая.
Вспомнил я, что тот самый Петрович, который педагог и недоВанГог, приглашал меня после дембеля заскочить на денёк-третий к нему погостить.
Сходил в переговорный пункт, позвонил Андрюхе и устремился в подъехавший автобус.
И вот я в Москве. На вокзале встретили меня сослуживцы и повезли на такси, щедро передавая с заднего сидения мне на переднее бутылку с вином, к Андрюхе домой.
Что и сколько там было – не суть важно. Важен вот такой эпизод моей поездки.
Как-то Петрович сказал, что свозит меня в гости к своим друзьям в семью известного журналиста-международника. На тот момент он был председателем ТАСС в Бейруте, и было это оооочень круто!
Естественно, от такого почёта я охренел! Но смело поехал.
Так вот. У крутого журналиста-международника на двери туалета висела производственная табличка «Осторожно! Идёт валка леса!». А в туалете над унитазом висели три таблички: «Прежде, чем начать работу, убедись в исправности оборудования!», «Внимание! Тару выше бортов не загружать!» и «Если вы почувствовали запах газа – звоните по номеру ******* в Мосгоргаз».
Вот такие они серьёзные люди – журналисты-международники!
И ещё один факт, подчёркивающий серьёзность хозяина квартиры – от него я впервые услышал фразу Мужской Половой Хуй.
Услышал я её так. Журналист с кем-то по телефону обсуждал какую-то серьёзную международную статью и внезапно выдал.
– Слушай, ну тут же смысла нет! Это же мужской половой хуй какой-то, а не смысл!
Сначала я в эту фразу не въехал, а потом просто восхитился её элегантной нелепостью! Сначала применял её временами в беседах, но, постоянно натыкаясь на непонимание, бросил это дело.
А позже стал встречать про МПХ в этих ваших интернетах, но уже без того элегантного смысла.
Жаль.
Или нет.
Смех и радость мы приносим людям
Из армии я вернулся большим поклонником русского рока – сослуживцам-москвичам друзья частенько привозили бобины и кассеты со всеми новинками, и мы их активно изучали.
Так что когда я весной 87-го вернулся в Донецк и увидел повсюду афиши, оповещавшие о том, что там будет такой-то рок-концерт, а тут другой – просто прифигел! Оказывается, у нас это тоже есть! И очень даже есть!
И вот как-то поехали мы с подругой в какой-то ДК на концерт московской группы «Красное И Чёрное» (почему-то название мне запомнилось). Раньше я её не слышал, но рок же! Да ещё и из Москвы!
Сам концерт я как-то не запомнил. Зато запомнилась статья в какой-то нашей местной молодёжной газете, которая вышла вскоре после концерта.
Говорилось в ней о том, что органы правопорядка задержали некую молодую гражданку… пусть будет К. … за очень вольный образ жизни, следствием которого явилось распространение ею венерических заболеваний. В частности, как говорилось в статье, гражданка К. заразила венерическими весь состав московской группы Красное И Чёрное.
Во оторвались москвичи в Донецке!
А потом, в июне 93-го, я и сам впервые вышел на рок-сцену в составе специально собранной мною под такое дело группы Кантор. Причём сразу на престижный тогда фестиваль Червона Рута, который проходил в том году в Донецке. Причём не просто вышел, а ещё и задал некий стандарт в сценической рок-одежде! Но это отдельная и не такая интересная история. А вот интересные.
В середине лихих 90-х возвращаюсь вечером со своим гитаристом с репетиции. У него гитара в чехле. Ждем транспорта.
Подходят два типичных братка невысокого ранга. Ну такие – бычки. Один:
– О, музыканты! Пацаны, а пошли к нам в кафе, – называет одно весьма злачное местечко – братве полабаете, вам денег дадут!
Ага, знаю я братковские деньги… Объясняю, что гитара электрическая. Он.
– Так а шо – в кафе ж электричество есть, включим!
Понятно… Объясняю, что человек долго репетировал сегодня, очень пальцы болят. Второй сразу полез в агрессию.
– Ты шо мля! Тебя нормальные пацаны приглашают, а ты левые отмазки кидаешь!
Думаю: «не справимся, они бойцы опытные».
Говорю:
– Парни, понимаете, вам же надо, наверное, Розика лабать, Шуфика – такое вот, да? А мы такое просто не умеем – мы только рок, Арию, например, или Кино. Начнём лабать Розика – получится лажа, только вечер вам испортим!
Агрессивный – осознавшим голосом.
– А, понятно, только учитесь? Ну ладно, без зла!
Мы продержались до момента, пока они уйдут, и только тогда заржали…
Начало 2000-х, Коктебель, сентябрь, знаменитое коктебельское арт-кафе «Богема». В нем выступали БГ, покойный Хвост, Гайдук и другие замечательные люди.
Тогда в Коктебле проходил фестиваль в честь столетия Дома Волошина. Народ съехался просто отовсюду. На разных площадках проходили разные мероприятия по случаю и во ознаменование. Вечером в арт-кафе – волошинские чтения. В зале куча преклонного возраста ценителей-волошиноведов (это они сами себя так называли, а я их сразу прозвал волошиноидами…).
Оф. часть закончилась, началась вольная программа. Волошиноиды не расходятся – все ещё пребывают в высоком искусстве.
Что-то спел на сцене под гитарку я, что-то – кто-то ещё, девушка Наиля потанцевала фламенко…
И вдруг выяснилось, что приехал Гера Моралес (кто не знает – лидер знаменитейшей московской растаманской группы Джа Дивижн). Ясное дело, затащили его внутрь. Видно, что Гера уже малость пообщался с Джа… Начинаем уговаривать, чтоб попел. Вяло отмахивается, но вниманием польщён. Налили вкусного портвейну. Выпил. Пошёл на сцену. Поёт свои растаманские песни в характерной манере.
Волошиноиды, мягко говоря, недоумевают.
И тут Гера выдаёт.
– Как же меня задолбало петь свои песни! Давайте я вам Вертинского спою!
Волошиноиды оживились-встрепенулись – как же, имя знакомое и знаковое для каждого поклонника высокого искусства!
И Гера во всё той же манере, под Джа и портвейном, запел «Кокаинеточку»! (петь про кокаин под травой – тот ещё перфоманс!)
Что Вы плачете здесь, одинокая глупая деточка,Кокаином распятая в мокрых бульварах Москвы?и так далее.
Волошиноиды прихренели и начали быстро сваливать.Мы аплодировали…Как-то в конце 90-х попросили нас сделать сейшен в каком-то небольшом городке – уже не помню. Наш звук и пара групп, с них пара групп – вот и сейшен готов.
Древний советский ДК с соответствующей акустикой.
Выставили звук, отстраивает звукарь барабаны.
– Давай рабочий.
– Тым-тым-тым.
Долго.
– Давай рабочий и бочку…
– Тым-бум, тым-бум.
Тоже долго.
В зале я, звукарь и барабанщик.
И тут заходит местный бухой ценитель.
– О, пацаны, а шо это у вас тут?
– Все нормально, рок-н-ролл.
– А, ништяк, понимаю.
И завис.
И опять долго – бум-тым-дзынь, бум-тым-дзынь…
Ценитель просыпается.
– Не, пацаны, хуёвый у вас рок-н-ролл.
И уходит.
Не оценил.
Так сложилось исторически, что, начиная с 1996 года, я больше десяти лет в Новогоднюю ночь работал в хороших клубах, ресторанах, варьете и т. п. – работа такая, причём за неё хорошо платили. Вёл программы, помогал составлять, и прочая, и прочая. Но самая сумасшедшая ночь была самая первая…
Это было в единственном на то время шоу-центре нашего города. Располагался он в помещении спорткомплекса нашего ВУЗа и легко вмещал в себя тыщи полторы тел.
В шоу-центре было два подиума – на нижнем (метрах в полутора от пола) плясали-пели артисты, а на верхнем (метрах в четырёх над полом) было управление звуком и светом, которыми рулили мы с ди-джеем и нередко ещё пара энтузиастов из руководства.
За неделю до праздника программу делать нам помогали два крутых дядьки – впоследствии хозяева одного из самых известных продюсерских центров нашей страны, владельцы конкурсов разных Мисс и Пани. Но в ночь на 30 декабря у одного из них дома случился потоп, он полез спасать дом, а наутро скорая увезла его с воспалением лёгких. Второй помощник вечером 30-го числа абсолютно трезвым лез по лестнице на верхний подиум, упал и заработал сотрясение мозга. Весело…
Итак, вечер 30-го. Директор – нам с ди-джеем.
– Так, мужчины. Ночь завтра ответственная – первый Новый год в истории шоу-центра. Выкуплено 400 дорогих билетов и часть дешёвых забронирована. Так что будут все ди-джеи, все шоу-балеты – вообще все! Не подведите!
Йес, сэр, фигли…
В девять вечера 31 числа мы с ди-джеем Лешим приходим на точку. И видим: из ВСЕХ сотрудников центра – только мы с ним, охрана, официанты и Дед Мороз! И ВСЁ – никаких ди-джеев, никаких балетов, никакого начальства!!!! Как работать?! С кем работать?!
Ладно, говорю Лешему – давай, дескать, я в одиннадцать пущу из спутниковой антенны звук и видео на экраны, поздравлю всех с московским Новым годом, а в полночь повторим трюк с нашим.
Включаем попробовать – сигнала нет. Охранник пошёл посмотреть – антенну кто-то спёр!!!!! Ехать кому-то домой за радиоприёмником, чтоб пустить куранты с него в микрофон – тоже идея не очень.
Ладно, у нас с Лешим оказалась лишняя бутылка шампанского (мы ж подготовились!) – за пару минут до полночи растрясу её, а ровно в полночь взорву пробкой к микрофону. Будет неслабый хлопок мощностью в четыре киловатта – хоть какой-то сигнал для официального начала празднования.
Идёт дэнс. Толпа в тыщу народу отплясывает, всем пофиг, есть балеты или нет балетов.
Мы с Лешим и Дед Мороз (в миру Сашка-кавээнщик) подогреваемся.
За 15 минут до полуночи говорю.
– Саш, давай, выходи в зал, я их рассажу по местам, ты их подержишь пятнадцать минут, поболтаешь по-дедморозовски, а я подготовлю бутылку.
Прошу публику сесть за столики. Сашка выходит и брякает.
– Мы ждали и дождались! С Новым гоооодоооом!!!!!
Какой Новый год?! ещё 15 минут!!!!!! Всем пофиг, все радостно орут.
Сильно трясу бутылку, открываю пробку. Взрыв, пена, все содержимое бутылки выливается на нижний подиум. Праздник начался.
Сашка говорит.
– Пойду я крутые столики попоздравляю – глядишь, денежек подкинут.
Иди, родной, это твой бизнес.
Через полчаса слышу снизу странный скрежет. Смотрю – абсолютно готовый Дед Мороз лежит на ступеньках и пытается на пальцах подняться вверх – на подиум. Ушатали добрые гости Дедушку за полчаса! Леший – парень крепкий, разными единоборствами занимался, спустился и на спине затащил Сашку на подиум.
Уложили, укрыли газетками, под голову какой-то кирпич подложили…
Поднимается порой гость – песню заказать.
– Опа, парни, а что это у вас лежит?!
– Всё нормально, Дед Мороз. Тебе чего ставить?..
Когда к часу ночи или попозже-таки приехали все директора, ди-джеи, плясуны – на подиуме под газетами лежали Дед Мороз и Леший, а я пытался одной рукой запустить диск, второй регулировать звук, а ногами включать-выключать свет. Хотя искренне тоже хотелось улечься под газетки…
На пультах – несколько бутылок хорошего бухла и хорошей закуси (моя тёща постаралась – как же, любимый зятёк тяжёлую ночь работает…).
Но я РАБОТАЮ, блин!!!!!!!
Танцюристки начали плясать на нижнем подиуме. Ага-ага, он же шампанским залит! В общем, летали они с одного края подиума в другой неслабо!
Ди-джей Хусам (он был из Палестины, учился в том самом медВУЗе, которому принадлежал спорткомплекс) притащил петарды и небольшие ракеты и начал запускать. Пиротехником он был никаким и потому разорвал себе фалангу пальца.
Побежал я на кухню за первой помощью в виде аптечки. Нету аптечки. Замотали ему палец салфеткой из ткани.
Заходит клиент, чтоб песню заказать. На подиуме под газетками два тела, носится ди-джей с окровавленным пальцем (кровь-то остановить до конца не получилось)… Весело, праздник!
Часа в два ночи Леший, решив сыграть зомби в малобюджетном фильме, медленно поднимается. Хватает один из нижних дисков из пачки. Пачка падает (вспомнили Вицина и горшок из комедии Гайдая?).
– Леший, ты чего?!
– Мне Бэкстрит Бойз заказали.
– Я уже ставил!!!!!
– А, хорошо.
Падает диск из его рук, падает сам Леший…
Нормально, издержки праздника.
Вышел на улицу за дозой свежего воздуха. Подходит какой-то очень большой тип в грязном, когда-то бывшем белым, халате. Что-то показывает на пальцах, мычит. Не понимаю. Пишет в блокнотике. Оказалось, санитар расположенного поблизости морга, немой.
О! А я чуть влюблён в разные короткие клинки! Пишу: «Можешь мне секционный нож добыть? Я тебя бесплатно проведу! Только скажи на входе охране – Эд, танцы».
(тут надо разъяснить, что секционный нож – это острая железяка немалых размеров, которой режут по-крупному, то есть, нифига не мелкий скальпель)
Он радостно кивает и уходит.
Минут через пять подходит охранник и подозрительно говорит.
– Эд, тебя там спрашивал какой-то тип габаритами с меня. Со здоровенным ножом. Улыбался, повторял – Эд, танти, Эд, танти. Мы нихрена не поняли, но ему на всяк случай вломили…
Так я остался без секционного ножа.
…Когда мы с племяшом часов в шесть утра вышли на свет Божий – удивились, что на улице светло. От комплекса до моего дома – метров триста. Мы на племяшовой Таврии ехали это расстояние минут сорок…
После этого я два дня на работу не выходил. Пофиг.
Год спустя. Шоу-центр этот перебрался в гораздо меньшее помещение – ректор ВУЗа, владевшего тем спорткомплеском, решил сам дыскатэку там делать – и мне работать в нём стало неинтересно. Ушёл.
(кстати, дыскатэку ректор так и не запустил – не справился)
А тут как раз меня пригласили в только-только открывшийся ресторан-варьете «Александр-Холл». Заведение – самое пафосное в городе, элегантное и все такое. Бандосы, кторые крайне редко туда заходили в гости, просто офигевали и опасались быковать. Не кабак потому что.
Пришлось отвыкать от джинсов и футболки и учиться носить смокинг. Всё как надо – смокинг, белая рубашка, чёрная бабочка, лаковые туфли – в общем, дресс-код black tie детектед. Ничего, привыкаю.
Наступает 30 декабря 1997 года. В нашем варьете празднует обл. отделение Приват-банка. Такого количества бриллиантов я не видел ни в одном ювелирном супермаркете города!
Победителям капсоревнования вручили пухленькие конвертики с премией, главбухше отделения в честь её 60-летия подарили золотую монету с её профилем – одним словом, все по ритуалам, дошедшим до нас из легенд и преданий.
Отплясали-отвыступали артисты варьете. До выхода муз. группы (и, соответственно, пьяных танцев) ещё полчаса. Народ разбрёлся покурить-посплетничать, свет в зале приглушили до состояния интимного полумрака, я хожу с банковской распорядительницей и проверяю, всё ли в порядке
И вдруг под самым близким от сцены столиком вижу нечто круглое немалых размеров, желтоватое (полумрак – толком не разглядеть) с красным камешком в центре. Опа…
Всем артистам в гримёрке накрыли от банка немереную поляну. Пошёл – я ж тоже артист! Пьём, закусываем. Рассказываю о том, что видел. Дескать, наверное, наш годовой гонорар кто-то потерял, вот бы…
Вокалист группы, человек тёртый.
– И не вздумай! Обнаружит человек потерю – весь ресторан наизнанку вывернут и промоют!
И точно ведь…
Антракт закончился. Группа помалу выходит на сцену.
Подхожу к распорядительнице. Дескать, кто-то обронил ценную вещицу, обнаружит – расстроится.
Берет она охранника, идём к тому столику.
Охранник наклоняется к этой штуке на полу.
Группа внимательно следит.
Охранник поднимает, подносит к свету на сцене.
МАСЛИНКА С МОРКОВКОЙ ВНУТРИ!!!!!
Она ж желтоватая, в масле, блестит в полумраке!
Вокалист искренне громко сказал в микрофон: «БЛЯ!!!!!!!!!!!!!!» – и убежал в гримёрку смеяться.
А мне на следующий день в ресторане выдали премию. За бдительность и уважение к клиентам.
В 1999 году в глухомани, на ул. Прожекторной, 1а, мои друзья по тому самому шоу-центру Ника открыли клубец Хеллоуин. Открывали его за копейки, причём, повторюсь, фиг знает где, поэтому надо было придумать, как быстро клуб раскрутить.
Моя бывшая жена работала косметологом-визажистом, научила меня как, я стал краситься под агрессивного педрилу и в таком виде стал вести программы. Напомню – это был 99 год, поэтому мой внешний вид всех шокировал. Равно как и манера поведения (мягко говоря, далеко не педрильская, даже наоборот…).
Слухи, конечно, разлетелись дикие, и клуб быстро стал популярным. А после того как я некоторым девочкам доказал на практике свою гетеросексуальность, все стало ещё веселее.
Забыл добавить – называли меня там МС м’Эд, т. е. от английского mad – безумный. Так меня ещё долго после закрытия клуба его завсегдатаи называли Мэдом. Это слава!
В официантскую и банкетку стояли очереди на интимные контакты (тогда ещё делать это в туалетах считалось дурным тоном), причём оттуда по полу стелился запах травы.
Бандиты-бригадники и простые студенты держались абсолютно на равных.
Если у меня к утру хотя бы пара человек в зале не плясала абсолютно голыми – я считал, что вечер провёл бездарно.
В общем, весёлый был клуб. Живенький такой.
И вот Новый год с 1999-го на 2000-й. Я ношусь в шубе Деда Мороза с надписью Dead Moroz (итак, я был первым Дэд Морозом в городе!), летаю вниз с диджейского пульта, и мне очень хорошо! Публике тоже!
Утро, шестой час. Хочу домой. Троллейбусы ещё не ходят, такси не вызвать. Стою на пороге клуба совершенно разорванный, энергуха ещё прёт, курю, надеюсь на удачу. И вот удача в лице жиги-шестёрки останавливается! Опускается окно, в него высовывается очень недовольный фейс.
– Куда?
– Вообще в центр на Набережную, но, блядь, хоть куда, лишь бы отсюда!
– Садись.
– Сколько?
– Нисколько. Я на работу в центр, понял? Да и тебя знаю – приходил к вам.
Едем.
Болтать нет сил. А водиле и не надо.
Останавливаемся на перекрёстке. С моей стороны, опершись спинами о металлическое ограждение и плечами друг о друга на манер пирамиды, стоят чувак в костюме Деда Мороза и чувак в костюме Снегурочки. Сквозь открытое окно слышим беседу.
Дед Мороз.
– Серёга, надо пива купить.
Снегурочка.
– Нельзя.
– Почему?
– Шаг ступим – упадём.
Водила дико заржал и, не дожидаясь зелёного, рванул на красный. Через минуту заехали на стоянку и дико отсмеялись…