В этот раз – навсегда

– Эмили, – позвал Остин через всю игровую площадку.

– Джексон, пока. Пригласи свою маму на вечеринку. – Она побежала к отцу. – Спасибо, мисс Уокер! – крикнула она через плечо.

Джексон торжественно выступал в новых джинсах и сапогах, когда они направились к машине, останавливаясь, чтобы попрощаться с детьми, которые еще дожидались родителей. Трейси не отдавала себе отчета, насколько он хочет походить на других детей, сколько уверенности в себе придали ему эти джинсы и сапоги, в которых он был похож на миниатюрного Остина Миллера. Он даже шел, как тот, размахивая руками и слегка наклонив голову. И улыбка его была такой же победоносной, как и у отца, горестно подумала Трейси. Она всегда пасовала перед этой неотразимой ухмылкой.

– Что за вечеринка? – спросила она, когда они наконец оказались в машине.

– О, мы с Эмили планировали общий праздник для наших двух дней рождений, – сказал он ей. – Мы можем поесть в ресторане, а потом пойти играть в парк и… – он затаил дыхание, – может быть, потом мы могли бы поехать в Том-Бин, и я бы увидел Мейбелл.

– О, понимаю. А Эмили уже говорила об этом с ее папой? – спросила она.

– Нет еще. Мы придумали это только сегодня, – сказал он. – Я хочу есть. Пойдем домой и приготовим на ужин спагетти. И такой тощий хлеб, на который ты кладешь этот трясучий сыр. И старую добрую кока-колу. Я такой голодный, могу съесть целую лошадь!

– А можешь съесть Мейбелл?

– Не-а… Мейбелл нельзя есть, на ней можно кататься. Я хочу кататься в моих новых сапогах и джинсах и чтобы Эмили была рядом, – гордо заявил он. – Эмили сказала, что она поначалу будет кататься со мной, чтобы я не боялся. Но я все равно буду. Совсем чуть-чуть, но буду, мам, потому что это в первый раз. Это нормально, нет?

– Это нормально, да? – поправила его Трейси. – Да, это совершенно нормально. Даже мамы иногда пугаются. – «Да еще как», – подумала она. Прямо сейчас одна только мысль об Остине Миллере пугала ее до полусмерти.

Джексон стал играть в солдатиков, которых она всегда держала в коробке под сиденьем, а Трейси смотрела прямо вперед, молча ведя машину.

Трейси прошла в спальню и переоделась в старые тренировочные брюки и футболку с полинявшим изображением Минни Маус. Она осмотрелась вокруг и вздохнула.

Интерьер был далек от роскоши, в которой она выросла, но по крайней мере все это было ее, и они с Джексоном не были должны ни цента ни одной живой душе. Трейси обозрела разносортную мебель с сентиментальной нежностью.

Железная кровать была куплена с рук на дешевой распродаже. Она очистила ее от старой краски и ржавчины, выкрасила в ярко-желтый солнечный цвет. Того же цвета был комод с десятью выдвижными ящиками, подаренный ей подругой-учительницей. Над ним висело зеркало необычной формы ее собственного дизайна, сделанное из старого окна. Она вынула разбитое стекло, заменила все шесть кусков зеркальными листами и выкрасила раму в изумрудно-зеленый цвет.

Джексон до сих пор любил смотреться в него и встречать шесть своих отражений, когда мог уговорить ее поднять его достаточно высоко для этого. Пройдет совсем немного времени, когда он вырастет настолько, чтобы смотреться в него самостоятельно, задумчиво подумала она.

Трейси посмотрела на старое кресло-качалку в углу и еще раз вздохнула.

Она укачивала своего малыша здесь, пока он не засыпал, а сейчас он так вырос, что с трудом помещается у нее на коленях. Он растет быстро, как и должен в этом возрасте, но временами ей хотелось, чтобы это происходило немного медленнее.

Она заметила свое отражение в зеркале. За прошедшие шесть лет она не помолодела, но ведь и Остин тоже. На висках у него проглядывали седые волоски, и сегодня, когда он разговаривал с ней, она заметила следы морщинок вокруг глаз. Она пригляделась к своему лицу, нет ли морщин, но их оказалось всего одна или две. У нее же до сих пор безупречная кожа и всего лишь кое-где веснушки. Трейси туго натянула футболку на талии и слегка нахмурилась, оценивая свою фигуру. Она вполне могла бы избавиться фунтов от двадцати, по кто думает о диете, когда надо преподавать и растить сына?

– Эй, мам, – позвал он ее из своей спальни. – Иди посмотри. У меня в постели паук с такими же длинными, как у отца Эмили, ногами.

Она содрогнулась. Больше всего на свете она ненавидела пауков.

– Где? – спросила она, заглянув в его комнату.

Здесь стояли две кровати из кленового дерева, покрытые ярко-красными покрывалами. Когда он вырос из своей прежней кроватки, ее отец прислал ему этот комплект. Трейси протестовала, но отец сказал, что его внук должен иметь настоящую кровать для себя и вторую – для друга, если тому вздумается остаться на ночь, а ей надо не обижаться, а просто принять их. Кровати были разделены комодом, который появился у них, когда Джексон был совсем еще маленьким. Она купила его в магазине мебельных полуфабрикатов и доделала сама: втерла в дерево кленовую политуру и покрыла двумя слоями лака.

Даже после четырех лет пребывания в спальне маленького мальчика комод все еще выглядел прилично. Трейси провела рукой по гладкой поверхности и оглянулась вокруг в поисках паука.

И он был здесь, прямо посередине второй кровати, на которой никто не спал. Он был огромен.

– Мам, не убивай его. Эти пауки едят жучков, – сказал Джексон. – Принеси пакет и напугай его, чтобы он заполз туда, а потом вытряхни. Спорим, он слышал, как мы говорим про спагетти, и решил заглянуть на ужин.

Она принесла из кухни бумажный пакет, загнала в него паука и вынесла его во двор, чтобы отпустить. Она аккуратно сложила пустой пакет и тут увидела пикап, въезжающий во двор квартирного комплекса, где они жили. За рулем был Остин.

Он обещал дать ей пару недель, чтобы обдумать ситуацию, а не пару часов! Но он точно не следовал за ней от школы. Она внимательно посмотрела на приближающийся пикап и вдруг поняла, что Остин ее не видел.

Он свернул на одно из свободных мест на парковке, расположенной в противоположном конце двора, вылез и посадил Эмили себе на спину.

Он нащупал в кармане ключ, открыл дверь квартиры, и они вошли. О нет! Этого не может быть. Он жил через двор, на первом этаже того же комплекса, что и она. Это просто невероятно! Стопроцентное невезение! Почему она не видела его раньше?

«Потому, – напомнил ей ее переутомленный мозг, – что ты паркуешь машину в другом месте и обычно пользуешься другой лестницей, когда уходишь. А у него ранние лекции в этом семестре, поэтому он уходит на час раньше тебя».

– Просто прекрасно, – сказала она вслух.

– Эй, мам! – закричал Джексон с верхнего этажа. – Паук нормально выбрался из пакета?

– Ш-ш… – прошипела она. – Возвращайся домой, а то он тебя услышит.

– О'кей, – почти беззвучно проговорил он и послушал ее в первый раз за многие месяцы без целого вороха вопросов. Что-то в голосе Трейси подсказало ему, что на этот раз лучше помолчать.

Глава 5

Трейси открыла портфель, достала свою любимую красную ручку и первое из тридцати пяти сочинений ее утреннего восьмичасового класса. Она предложила им написать о человеке или месте, которые повлияли на их решение поступить в колледж.

Она взяла первую работу, прочла вступительное предложение и подняла глаза на стену столовой, где сидела за столом с двумя стопками работ перед ней. Здесь висела плакатного размера фотография Джексона, сделанная в прошлом году в саду дома ее отца. Он улыбался и махал рукой, и Трейси улыбнулась в ответ.

Уйдя в воспоминания и мечты, она продолжала смотреть на фото почти десять минут, пока не осознала, что не сосредоточилась на деле.

Она подошла к окну гостиной и широко распахнула его. Ночной воздух восхитительно благоухал, и звезды на черном небе сияли ослепительно, как бриллианты. Где-то в отдалении лягушки распевали блюзы, им вторили сверчки. Она услышала негромкий кашель, взглянула вниз и увидела Остина, с восхищением рассматривавшего те же звезды, которыми любовалась и она.

Трейси внезапно почувствовала отчаянную потребность поговорить с ним. По-настоящему поговорить… и по-настоящему выслушать. Она заглянула к Джексону, убедилась, что он крепко спит, и выскользнула в дверь. Ей даже в голову не пришло сменить домашние брюки, футболку и тапочки на что-то более презентабельное. Ей было безразлично, что ее чуть спутанные кудряшки кое-где выбились из прически и падали ей на шею и лицо. В конце концов, она шла не для того, чтобы флиртовать. Это было только ради Джексона.

Остин открыл дверь.

– Трейс? – Он едва мог поверить своим глазам. Он не слышал звука подъезжающего автомобиля. Откуда она взялась? Великий Боже, в этом наряде она выглядела, как когда-то в колледже, только немного полноватой и удивительно красивой.

– Хэлло, – сказала она, ощущая неловкость.

– Откуда ты появилась? – резко спросил он.

– Оттуда. – Она кивнула в сторону квартиры с распахнутыми занавесками. Свет лампы падал вниз, освещая квадрат на дворовом асфальте. – Я живу вон там. И я не знала, что ты живешь здесь же до сегодняшнего вечера, пока случайно не увидела, как ты возвращаешься домой. Я была во дворе, выпускала паука, когда вы с Эмили приехали.

– Да будь я проклят, – сказал он, и она увидела, как в лунном свете сверкнула его широкая белозубая улыбка. – Ты хочешь сказать, что жила здесь целый месяц, а я ничего не подозревал?

– Да. Поверь мне, я бы никогда не поселилась здесь, если бы знала… – Она остановилась, боясь показаться грубой. – Во всяком случае, ты уезжаешь на работу раньше меня. И с самого утра здесь жарче, чем в аду, поэтому я не открываю занавески. Вообще стараюсь не подглядывать за соседями, – небрежно пояснила она. – Я просто случайно увидела тебя… мне захотелось поговорить.

– О'кей, – медленно проговорил он. – Заходи.

– Спасибо, я лучше останусь здесь. Я решила рассказать Джексону о тебе в ближайшие несколько дней. Сама. Ты уже нравишься ему. Думаю, ты это знаешь, – начала она. – Я хочу поступить правильно, Остин, правда, хочу.

– Спасибо, Трейс, – кивнул он.