Ошибка

Такер заводит мотор, а я барабаню пальцами по ноге, с нетерпением ожидая, когда мы наконец стартуем. Многие студенты из Греческой системы[1 - Греческая система – одно из обобщенных названий студенческих мужских и женских организаций в вузах США (братств и сестринств), которые называются буквами греческого алфавита.] раздражают меня своим высокомерием, но я буду смотреть на это сквозь пальцы, потому что… Черт, да потому что если бы организация вечеринок входила в Олимпийские игры, то любой дом братства или сестринства в Брайаре получил бы золотую медаль.

Так задним ходом выезжает с подъездной дорожки, а мой взгляд падает на сияющий черный джип Гаррета, который припаркован на своем обычном месте, пока его владелец проводит вечер с лучшей в мире девушкой и…

Хватит! Я скоро сойду с ума из-за этой одержимости Ханной Уэллс.

Мне нужно потрахаться. И как можно скорее.

По дороге до «Омега-Фи» Такер непривычно тих. Может, он даже хмурится – трудно сказать, потому что кто-то сбрил все волосы с тела Хью Джекмана и приклеил их к лицу Така.

– Что за игра в молчанку? – непринужденным тоном спрашиваю я.

Он бросает на меня сердитый взгляд, а потом снова переводит глаза на дорогу.

– Ох, ну прекрати. Это потому что мы прикалываемся над твоей бородой? – Я понемногу начинаю злиться. – Приятель, да это как первая глава пособия «Бороды для чайников»: если отпускаешь бороду как у горца, приготовься к тому, что это станет поводом поржать. Конец главы.

– Дело не в бороде, – бурчит Так.

– Ладно, – недоумеваю я. – Но ты явно из-за чего-то сердишься. – Когда приятель ничего не отвечает, я решаю копнуть глубже. – Да что с тобой?

Взгляд его сердитых глаз встречается с моим.

– Со мной? Ничего. А вот что с тобой? Я даже не знаю, с чего начать. – И я слышу, как он чертыхается себе под нос. – Завязывай уже с этим дерьмом, мужик.

Теперь я вообще перестаю что-либо понимать, потому все мои действия за последние десять минут были связаны только со сборами на вечеринку.

Такер замечает мое удивление и мрачным тоном поясняет:

– Я про эту фигню с Ханной.

От неожиданности я застываю, но все еще пытаюсь сделать вид, что не врубаюсь:

– Понятия не имею, о чем ты толкуешь.

Угу, лучше уж я совру. Собственно, мне не впервой. Кажется, я вру с тех самых пор, как поступил в Брайар.

Мне предначертано попасть в НХЛ самой судьбой. Так или иначе, я попаду в команду!

Обожаю каждое лето работать механиком в гараже отца. Зашибаю приличные деньги на карманные расходы!

Нет, я не сохну по Ханне. Она же встречается с моим лучшим другом!

Ложь, ложь и еще больше лжи, потому что каждый раз сказать правду равносильно крушению всех надежд, а меньше всего мне хочется, чтобы мои друзья и товарищи по команде меня жалели.

– Оставь эту чушь для Джи, – резким тоном бросает Такер. – И знаешь что? Тебе повезло, что он так влюблен и не обращает внимания на то, что происходит. Потому что иначе он бы точно заметил, как ты себя ведешь.

– Да? И как, интересно? – в тон ему отвечаю я и стискиваю челюсти. Мне совсем не нравится, что Так догадался о моих чувствах к Ханне. А еще больше мне не нравится то, что он, после стольких месяцев, все-таки решился на этот разговор. Почему не оставить все как есть? Эта ситуация и так уже хуже некуда, но нет, кое-кому понадобилось еще и уличить меня.

– Серьезно? Ты хочешь список? Отлично. – Его лицо мрачнее тучи, когда он начинает перечислять каждую гребаную мелочь, что и без того вызывает во мне чувство вины. – Ты выходишь из комнаты в тот же момент, когда они туда заходят. Ты прячешься в своей спальне, когда она остается у нас ночевать. А если вы все-таки оказываетесь в одном помещении, когда думаешь, что тебя никто не видит, ты глаз с нее не сводишь. Ты…

– Ладно, – обрываю я его. – Понял-понял.

– И я уж не говорю о том, что ты трахаешься со всеми подряд, – ворчит Такер. – Да, ты тот еще бабник, но чувак, за эту неделю ты переспал с пятью девушками!

– Ну и что?

– А то, что сегодня четверг. Пять девушек за четыре дня. Да ты сам, блин, посчитай, Джон.

Вот черт. Он назвал меня по имени. А Такер называет меня Джоном, только когда по-настоящему злится на меня.

Но вот только сейчас я тоже злюсь на него и поэтому тоже обращаюсь к нему по имени:

– А что не так, Джон?

Да, мы с ним тезки. Наверное, нам нужно поклясться на крови и создать свой клуб или типа того.

– Мне двадцать один год, – раздраженно продолжаю я. – Мне уже можно заниматься сексом. Нет, я должен заниматься сексом – как еще, когда ты учишься в колледже? Развлекаешься, трахаешься и отлично, черт побери, проводишь время до тех пор, пока не выходишь в реальный мир и жизнь не превращается в дерьмо.

– Ты действительно хочешь притворяться, что все эти перепихи – просто вехи в твоей студенческой жизни? – Такер качает головой, затем делает выдох, и тон его смягчается: – Ты не можешь выкинуть ее из головы, мужик. Сегодня ты можешь переспать с сотней других женщин, но это все равно ничего не изменит. Тебе пора принять тот факт, что с Ханной у вас ничего не будет, и жить дальше.

Он абсолютно прав. Я прекрасно осознаю, что погряз в своем дерьме и трахаюсь, только чтобы отвлечься.

А еще я понимаю, что нужно прекращать эти вечеринки, во время которых я напиваюсь до бесчувствия. Что нужно убить в себе эту искорку надежды на то, что у нас что-то может быть, и просто смириться с тем, что этого не случится.

Наверное, я даже начну действовать. С завтрашнего дня.

А сегодня? Буду придерживаться изначального плана. Забыться. Потрахаться. А все остальное пусть катится к чертям.

* * *

Грейс

Я поступила в колледж девственницей.

И начинаю думать, что в этом же статусе его и окончу.

Конечно, в том, чтобы состоять почетным членом клуба целомудрия, нет ничего плохого. Ну и что, что мне скоро стукнет девятнадцать? До того чтобы именоваться старой девой мне еще далеко, и уж точно никто не станет обмазывать меня дегтем и вываливать в перьях только потому, что моя девственная плева до сих пор в целости и сохранности.

К тому же не похоже, что у меня появилась возможность потерять девственность в этом году. С тех пор как я поступила в университет Брайар, моя лучшая подруга только и делает, что таскает меня по вечеринкам, которым я уже потеряла счет. Конечно, парни со мной флиртовали. Некоторые (и это правда) даже пытались меня соблазнить. А один вообще прислал фотку своего пениса с надписью «Он весь твой, детка». Что само по себе было… да-да, ужас как по2шло, но, думаю, если бы он действительно мне нравился, то я, наверное, была бы, э-э-э, польщена? Так ведь?

Но ни один из тех парней меня не заинтересовал. А те, кому удалось привлечь мое внимание, не смотрели в мою сторону.

До сегодняшнего вечера.

Когда Рамона объявила, что мы идем на вечеринку братства, я и не думала, что кого-то там встречу. Такое ощущение, что каждый раз, когда мы оказываемся в «Греческом ряду»[2 - «Греческий ряд» (англ. Greek row) – название улиц/улицы, где располагаются дома братств и сестринств.], парни из братства стараются уломать нас с Рамоной поцеловаться взасос. Но сегодня я познакомилась с парнем, который по-настоящему мне понравился.

Его зовут Мэтт, и он не похож на всех этих пафосных придурков. Мало того что он по-прежнему трезв, так еще и изъясняется распространенными предложениями и еще до сих пор не употребил слово «братан», хотя мы болтаем довольно долго. Вернее, болтает он. Потому что я, может, и успела вставить пару фраз, но зато совсем не против просто стоять и слушать его, любуясь точеным подбородком и милыми завитками светлых волос.

А если честно, так даже лучше, что я молчу. Рядом с симпатичными парнями я начинаю нервничать – несу всякую чушь, потому что не могу ясно соображать. Мои самоограничители отключаются, и я вдруг начинаю рассказывать им о том, как опи2салась в третьем классе во время экскурсии на фабрику по производству кленового сиропа. Или о том, как боюсь щенков, или о своем безобидном расстройстве личности, из-за которого, стоит вам отвлечься, я могу запросто начать убирать в вашей комнате.