24 секунды до последнего выстрела

«Иди нахер, Джим!» – подумал Себ. Он не сломается.

Выравнивая дыхание, Себ ощущал, как его отпускает: тошнота прошла, ненависть отступила, голова очистилась.

Перевернувшись обратно на живот, он подполз к позиции, заново установил винтовку, поправил перчатки и приник к прицелу. В комнате теперь появилась женщина лет сорока, невысокая, полная, в строгом костюме и с короткими светлыми волосами. Жена, любовница? Себу было плевать. Они говорили о чём-то. «Как вы смели смотреть на горничную таким взглядом, сэр?» – озвучил её реплику Себ. Или: «Вы вообще видели прошлый отчёт?». Хотя вряд ли, официально Блинч нигде не работал. Может, они вместе ругали современную литературу?

Неважно.

Себу нужно было, чтобы женщина вышла из комнаты. Никакого волнения не осталось. Если сейчас они уйдут из комнаты вдвоём, Себ просто поедет домой, а потом продолжит – уже с другой точки. Он никуда не спешил, Джим ведь не ставил крайнего срока.

Женщина махнула рукой, наклонилась, коротко поцеловала Блинча в щёку и пошла к дверям. Кажется, её жест можно было перевести как: «Не надо меня провожать», – но Блинч всё-таки учтиво приподнялся со своего места. За женщиной закрылась дверь. Блинч вернулся в кресло, и Себ отщёлкнул предохранитель.

Скрипнула дверь. Себ вздрогнул, а за спиной тут же раздалось:

– Как поживаешь, мой дорогой Дантес?

Себ резко вскочил на ноги, повернулся – и, конечно, встретился взглядом с Джимом.

Неожиданный удар сзади – лучший способ вырубить снайпера, и Джим наверняка знал об этом. Себ сложил руки на груди, прогоняя остатки животного, вбитого в подкорку страха.

– Сэр.

Как он там спросил? «Как поживаешь, мой дорогой…», – Себ попытался вспомнить, но фамилия на «Д» вылетела из головы.

– Ясно, – пожал плечами Джим. – Я почему-то так и думал, – он выглядел раздражённым, а потому максимально опасным, – если бы я сам не давал тебе письменных инструкций, детка, я задумался бы, умеешь ли ты читать?

– С вашего позволения, сэр… вы нанимаете меня стрелять, а не читать.

Джим издал резкий звук: не то выдох, не то рык, не то стон, прошёл к подоконнику, уселся на него, разбивая последние остатки маскировки позиции, посмотрел в окно и сказал задумчиво:

– Одноклеточные и однозадачные. Господи, какая же скука…

Чем именно, Себ не знал, но чем-то он, похоже, как следует разозлил босса. Или не он?

Понаблюдав какое-то время за дорогой, Джим повернулся и сказал:

– Приговор мистеру Блинчу откладывается.

Если бы Себ услышал об этом пятнадцать минут назад, он, наверное, пришёл бы в ярость. Но теперь просто ответил:

– Как скажете, сэр.

Джим приподнял брови, и его лицо, только что выражавшее отвращение, сделалось заинтересованным.

– Надо же, – он улыбнулся, показывая зубы, – какой послушный мальчик. Может, я даже дам тебе за это косточку, Себастиан. Хочешь косточку?

Себ, наплевав на устав и напомнив себе, что он не в армии, опустился на колени и принялся разбирать винтовку. Раз уж Блинчу сегодня повезло – нечего ей тут лежать.

– Ты скучный, – протянул Джим, и вдруг окликнул его другим, непривычно-добрым тоном: – Себастиан!

– Да, сэр? – Себ тут же распрямился.

– Убей для меня кого-нибудь, святой Себастиан… – протянул Джим ласково и с мольбой в голосе, – ну, пожа-а-алуйста.

Он наклонил голову и улыбнулся, как будто действительно что-то выпрашивал, а Себ смотрел на него, сжимая в руке лямку футляра от «М-24», и не мог отделаться от мысли, что всё это один большой спектакль.

Ну, или у Джима ещё сильнее поехала крыша. Или он опять на наркоте.

– Простите, сэр, – сухо ответил Себ, – невнятный приказ, отданный командиром, пребывающим в невменяемом состоянии, я игнорирую.

– Ха, – Джим вытолкнул из себя короткий резкий смешок, – а если я дам более ясный приказ, Себастиан? Святой Себастиан… иди сюда…

Да, сомнений не было, у него начинался очередной приход. В полутьме чердака его кожа выглядела неестественно белой, на лбу блестел пот. Речь, как тогда в недостроенном офисе, стала невнятной, часть слов пропадала, и он был вынужден повторять их.

– К окну… ну, я не кусаюсь… – он опять засмеялся, и Себ с осторожностью подошёл к Джиму. Выглянул вместе с ним в окно, на немноголюдную улицу. – Смотри… повернула из-за угла… в мали… малиновой…

Джиму не было нужны договаривать, потому что Себ и сам разглядел женщину в яркой приметной шляпе.

– Вижу, – отозвался Себ.

– Видишь… – шёпотом повторил Джим, – она идёт не очень быстро… тяжёлый день, а дома ещё ссора с дочерью… Бедняжка. Она ненавидит свою жизнь. Всё время одна. Не была замужем, ни один мужчина не хотел её саму. Да и женщины тоже… – Джим прижался затылком к оконному проёму, закрыл глаза. Теперь его буквально рвало словами, зато он не терялся в них: – Работа была единственным, что делало её жизнь осмысленной, представляешь, Себастиан? И вот, пуф, она потеряла почти всё, Себастиан. Ей остался только позор, долгое и мучительное падение на дно… и дальше смерть. Помоги ей, Себастиан, – Джим открыл глаза, ловя взгляд Себа: – Убей её прямо сейчас.

Себ знал, что так будет, едва Джим упомянул женщину в малиновой шляпе. Она продолжала идти по улице, уже почти поравнялась с домом, на чердаке которого они сидели.

– Тогда уйдите от окна, сэр.

– Джим! – рявкнул он.

Да ладно. А Себ уж думал, что эту тему они проехали.

– Джим… уйдите от окна. Вас видно.

Он собрал винтовку так, словно соревновался на скорость. В голове было тихо, ровно и пусто. Джим отошёл в тень, а Себ присел и взял женщину на прицел. Расстояние было очень небольшим. Собственно, даже целиться не было нужды.

Женщина уже миновала этот дом и шла дальше. До конца квартала оставалось триста метров.

Щёлкнул затвор. Себ не знал, остановит его сейчас Джим или нет, и его это не волновало. Он сделал вдох, потом выдох. Задержал дыхание перед самым выстрелом, отсчитывая в голове секунды по ударам сердца, без всяких часов, и после десятой секунды, в перерыве между ударами, нажал на крючок.

Женщина упала, на улице началась суета, беготня, но Себ уже не смотрел туда, отодвигаясь в тень.

Опустив винтовку на пол, он посмотрел на Джима, а тот запрокинул голову и расхохотался: истерически, с повизгиванием.

– Я заплачу тебе премию, Себастиан, – он громко сглотнул, – премия нравится тебе больше косточки?

– Да, Джим.

Он смотрел на Себа как на особо интересный подопытный образец. Или как на добычу – во всяком случае, ноздри у него раздувались весьма хищно, а от наркотической (или ещё какого-то происхождения) вялости не осталось и следа.

– Хорошо. Да, Себастиан… – он хмыкнул, ещё шире раздувая ноздри, – ты убил её, потому что пожалел?