Тысяча поцелуев

Он молча уставился на нее, и она сочла нужным уточнить:

– Стрелять, на газон.

Хью пожал плечами:

– Еще рано.

Похоже, ей было безразлично, что он ответит.

– Очень неплохо подышать свежим воздухом. Там так приятно.

Он выглянул в окно:

– Совершенно верно.

Сара явно пыталась избавиться от него и, вероятно, заслуживала определенного уважения за то, что не желала даже скрывать этого. С другой стороны, сейчас, когда она проснулась, а он сидел в кресле, вытянув ногу, казалось, нет причин спешить: в течение десяти минут он может вытерпеть все, что угодно, – даже Сару Плейнсуорт.

– Собираетесь стрелять? – спросила она.

– Собираюсь.

– Из пистолета?

– Как обычно.

Ее лицо словно окаменело.

– И вы считаете это приличным?

– Хотите сказать, при вашем кузене? Уверяю: у него тоже будет пистолет, – невесело усмехнулся Хью. – Это будет почти как дуэль.

Он позволил себе посмотреть ей прямо в глаза.

– Когда альтернативой становится отчаяние, я предпочитаю юмор… даже если это юмор висельника.

Что-то блеснуло в ее глазах. Тень понимания? Возможно, но она слишком быстро промелькнула, чтобы быть уверенным, что ему не показалось. А потом леди Плейнсуорт поджала губы с таким чопорным выражением, что стало ясно: это кратчайшее мгновение сочувствия он себе просто вообразил.

– Хочу заявить, что не одобряю ваше намерение.

– Я вас услышал.

– И… – Она вскинула подбородок и чуть дернула плечом. – Думаю, это очень плохая мысль.

– Вы уже высказали свое неодобрение.

Она насупилась, и тут его осенило:

– Достаточно ли, по-вашему, эта мысль плоха, чтобы лишиться чувств?

– Что? – встрепенулась леди Сара.

– Если упадете в обморок на газоне, то Чаттерису придется отдать нам с Дэниелом по десять фунтов.

Рот Сары округлился в удивленном «О-о!..» и застыл в этом положении, а Хью откинулся на спинку кресла и лениво улыбнулся:

– Готов отдать вам двадцать процентов, если будете очень убедительны.

Губы ее наконец пошевелились, но оттуда не вырвалось ни звука. Черт, до чего же забавно ее дразнить!

– Впрочем, не важно, – добавил Хью. – Все равно ничего не получится.

Ее рот наконец закрылся, потом снова открылся. Ну конечно. Ему следовало знать, что долго она молчать не сможет, и он не ошибся:

– Вы меня презираете!

– Вовсе нет, – уклончиво ответил Хью, решив не лгать, но и не говорить оскорбительную правду.

– А я не люблю вас.

– Не сомневаюсь. Да и с какой стати вам меня любить…

– Так почему вы здесь?

– На свадьбе?

– В этой комнате. Господи! Вы еще и тугодум!..

Последняя фраза была сказана себе под нос, но у Хью всегда был превосходный слух.

– Дело в ноге, – пояснил он спокойно. Хью редко козырял своим увечьем, но сейчас, похоже, самое время. – Болит.

Последовало восхитительное молчание. Восхитительное для него. Для нее, вероятно, это было сущим кошмаром.

– Простите, – промямлила она, опуская голову, прежде чем он сумел разглядеть ее багровые от стыда щеки. – Это было крайне бестактно с моей стороны.

– Ничего страшного. Вы говорили кое-что и похуже.

Она вспыхнула, он сложил кончики пальцев наподобие треугольника и спокойно произнес:

– Я с весьма неприятной точностью помню нашу предыдущую встречу.

Она в ярости подалась вперед:

– Из-за вас моя тетя и кузина покинули бал!

– Они сбежали, в то время как я даже не знал об их присутствии.

– А следовало бы.