Последний сад Англии

– Подозреваю, вы легко догадаетесь, которую половину занимает Сью, – сказал он, перекрикивая радио, из которого орала какая-то классическая песня в стиле соул.

– Думаю, уже догадалась. Чарли руководит моей командой дизайнеров-садовников, он поладил бы со Сью.

– Хм, неужто такой же чистоплотный? – спросил Генри.

– Что-то типа того, хотя в моем случае все не настолько жестоко, как тут у вас.

Генри расмеялся.

– Меня никому не перещеголять – у меня тут всем бардакам бардак! А теперь расскажите-ка мне поподробнее о том, что именно вы надеетесь обнаружить среди рисунков моей нянюшки?

Она рассказала немного про свой проект реновации сада и о том, что именно рассчитывала отыскать в альбомах для зарисовок его бабки. – Порой рисунки могут заполнить пробелы между намерениями и реальностью.

– Но разве от фотографий не больше толку? – спросил он.

– Да, в идеале. Но речь-то про 1907 год! Тогда все еще большой редкостью было документировать разбивку сада досконально, только если это полагали действительно важным. А Винсента Смит стала знаменитой лишь годы спустя.

– Она писала книги, не так ли? – спросил он.

– Прошу прощения, – переспросила она, нагнувшись к собеседнику, чтобы лучше расслышать его вопрос, заглушенный внезапно раздавшейся из динамика чередой звуков рога.

Фермер схватил свой мобильник, лежавший на книжной полке, и убавил громкость звонка.

– Извините.

– Что за мелодия у вас на рингтоне? – поинтересовалась она.

– Джеки Уилсон, песня «The Who Who Song». До того, как принять во владение ферму от дедушки, отец ездил на своей машине в Сток-он-Трент танцевать на Northern soul в клуб Голден Торч. Соул, Motown, Stax. Он слушал это все, когда разбирал счета. А когда он умер, я, ну… типа продолжаю делать так же, типа в память о нем.

Теперь понятно, откуда у Генри эта футболка с Джеймсом Брауном.

Эмма

– Хочу спросить: а есть книги, написанные Винсентой Смит? Это имя звучит знакомо, – поинтересовался Генри.

– Верно. Она уехала в Штаты, вышла там замуж и жила там до самой смерти. Хайбери Хаус был ее последним садом в Англии.

– Мда, это было на несколько десятилетий позже: моя бабуля жила на ферме Темпл Флосс во время войны, тогда она доставляла провизию в господский дом. Свое увлечение живописью она тогда не принимала всерьез, и так было до 50-х годов, когда у нее родилась моя мама.

– Сидни сказала, что ваша бабушка была уважаемым художником, – сказала Эмма.

Он ухмыльнулся:

– Она была не настолько известным художником, чтобы я завязал с фермерством и стал бы кататься как сыр в масле, но она действительно некоторое недолгое время она продавала свои работы нескольким лондонским галереям. В начале девяностых она несколько раз брала меня с собой в гости к своим старым приятельницам. Одна из ее подруг все время была в разъездах, потому мы останавливались у нее на квартире в Мейда-Вейл.

– Я очень надеюсь, что некоторые ее зарисовки могли бы дать мне подсказки, – сказала она.

Он откинулся на спинку своего стула:

– Я с Тифф, моей сестрой, после бабулиной смерти прибирались в ее доме. Тифф себе на память взяла оттуда немногое – она живет в Лондоне, так что свободного места у нее кот наплакал. Короче, большинство вещей бабули достались мне. Уверен, у меня тут как минимум есть пара ее альбомов для зарисовок.

Эмма аж привстала со своего стула:

– Не могли бы вы, пожалуйста, достать альбомы? Мне очень неловко тратить ваше время, когда вы, кажется, так заняты, но…

Он расхохотался:

– Но именно это вы, кажется, как раз намереваетесь сделать. Не берите в голову. Я всегда рад помочь Сидни с Эндрю.

– Вы их давно знаете? – спросила Эмма.

– Где-то около года. На ярмарке я пару раз пересекался с дедом Сидни – неразговорчивый он был старик, но со мной здоровался.

Эмма нахмурилась:

– Мне казалось, вы знакомы дольше. Ведь Сидни упоминала викторину, которую устраивает в пабе.

– Вас уже успели завербовать зануды-трезвяки?

– Простите?

– О, это название нашей команды. Я участвую в викторинах почти каждую неделю, хотя, понятное дело, в вопросах, которые не затрагивают фермерское дело, классическую соул-музыку или военную историю Британии, пользы от меня почти ноль, – улыбнулся Генри.

– Тогда моими вопросами были бы садоводство, писатели, пишущие о садах и исторические сады, поэтому ваши знания разнообразнее моих, – она улыбнулась в ответ.

– чтобы начать работу над этим садом нам придется подкупить ведущего викторины. Даже если ответить на какие-то из вопросов вообще без шансов, можно смириться с этим, а потом взять да и выбить очко.

– О, на викторину я не ходок, – быстро проговорила она.

– Почему?

– Не мое это все.

Он склонил голову на бок, выдав свою заинтересованность:

– Вы не обязаны там напиваться, если это именно то, что вас напрягает. И вам не надо помогать разгадывать вопросы, на самом. Мы вам не оставим ни единого шансика сделать это, даже если захотите.

– По вечерам я обычно без сил, – ее оправдание прозвучало неубедительно, это было ни разу не убедительное оправдание.

– Я вас понимаю. Фермеру ведь тоже приходится вставать ни свет ни заря. Однако если вы передумаете, то вы знаете, где нас найти – сказал фермер.

Вообще-то она не знала, но так как до сих пор она видела лишь один паб на весь Хайбьери – паб назывался «Белый лев» – она могла сделать вполне обоснованное предположение. Но это предположение было не тем, которое она собиралась сделать изначально.

Тут зачирикал ее мобильник. Она глянула на заветившийся экранчик – всплыло текстовое сообщение от Чарли:

Роузвуд не верно укомплектовал наш заказ. Все придется отослать назад.

Она тихо содрогнулась. Еще хоть одна подобная задержка грозит выбить ее из графика так сильно, что зарежет весь льготный период, заложенный в контракте!