Тайна

Итак, завтра она отправляется в путешествие. Родственники Фрэнсис Кэтрин уже едут за ней. Единственное, что нужно было теперь сделать, это объяснить все дяде Текелу.

Хорошо, что мать уже уехала в Лондон. В доме их всегда все было вверх дном, когда леди Корнелия одаривала его своим присутствием. На этот раз сельское уединение наскучило ей гораздо раньше обычного. Она жутко любила хаос и сплетни придворной жизни, нестрогую мораль, а больше всего – интриги и тайны, сопутствующие многим любовным связям. В последнее время она положила глаз на лорда Ритча, мужа одной из своих самых близких подруг, и вот теперь гадала, как бы это затащить его в постель не позднее чем через две недели. Джудит слышала, как мать похвалялась перед Текелом своими планами, а потом еще и смеялась над его благородным возмущением.

Никакой поступок матери уже не мог удивить Джудит. Она была благодарна судьбе за то, что ей предстоит сразиться с одним только Текелом. Дождавшись вечера накануне отъезда, она решила наконец рассказать ему о своих намерениях. О нет, Джудит вовсе не собиралась испрашивать у дяди разрешения на поездку – просто чувствовала, что будет нечестно уехать, не сказав ему об этом ни слова.

И все же ее пугало предстоящее сражение. Поднимаясь по лестнице в дядину спальню, она чувствовала, как стягивается под ложечкой уже знакомый ей узел. Джудит молилась Богу, чтобы хмельной эль вызвал сегодня вечером у дяди Текела меланхолию, а не дьявольскую злобу.

Спальня Текела утопала в темноте. Воздух здесь был затхл и сыр. В детстве Джудит всегда задыхалась, переступая порог этой комнаты. И сейчас у нее возникло похожее ощущение. Чтобы успокоиться и собраться с духом, она сделала глубокий вдох.

Единственная свеча горела на комоде рядом с кроватью Текела. Джудит с трудом сумела различить лицо дяди, скрытое пеленой мрака. В глубине ее души всегда жил страх перед возможным пожаром от свечи, которую дядя забывал задувать, погружаясь в пьяный сон.

Джудит окликнула Текела, но тот не ответил. Она подошла поближе, и только тогда Текел заметил и произнес ее имя.

Голос его звучал невнятно. Он поманил Джудит рукой и, когда та поспешно подошла к его постели, потянулся к ее ладони.

Увидев дрожащую на его губах улыбку, Джудит вздохнула с облегчением. Сегодня вечером дядя пребывал в грустном настроении.

– Посиди со мной, я расскажу тебе историю, которую только что вспомнил. Она – о тех временах, когда я ездил на битвы вместе с твоим отцом. Я говорил тебе, что, когда трубы возвещали о предстоящей схватке, он всегда пел одну и ту же балладу. Он всегда пел, когда шел на бой.

Джудит присела рядышком, на краешек стула.

– Дядя, прежде чем ты продолжишь эту историю, я хотела бы поговорить с тобой об одном важном деле.

– Разве рассказ об отце тебе неинтересен? – удивился Текел.

Джудит пропустила мимо ушей его вопрос.

– Я должна тебе сообщить кое-что.

– Что именно?

– Пообещай, что не будешь сердиться!

– Когда это я на тебя сердился? – изумился дядя, видимо, совершенно забыв о тех вечерах, когда обрушивал на нее всю свою ярость. – Скажи, что тебя тревожит, Джудит? Я буду улыбаться, слушая любые твои признания.

Она кивнула и сложила руки на коленях.

– Каждое лето твоя сестра Милисента и ее муж Герберт брали меня с собой на летний праздник. У дяди Герберта там живут родственники…

– Знаю, – перебил ее Текел. – Подай мне кубок и продолжай. Я хочу знать, почему ты раньше ничего не рассказывала об этих праздниках.

Джудит выждала, пока дядя сделает добрый глоток эля и нальет себе еще, прежде чем ответить. Боль под ложечкой все усиливалась.

– Милисента считала, что мне лучше ничего не рассказывать об этом тебе или маме, – она считала, что вы огорчитесь, узнав о моей дружбе с шотландцами.

– То, что ты говоришь, – правда, – согласился Текел и вновь отхлебнул из своего кубка. – Обычно я не одобряю подобные предубеждения, но должен заметить, твоя мать имеет все основания ненавидеть шотландцев. Мне трудно понять и то, почему ты до сих пор помалкивала насчет посещения этих летних праздников. Представляю себе, как весело ты там проводила время! Я не настолько стар, чтобы не помнить… И все же мне следует пресечь это. Ты больше не поедешь на границу!

Джудит глубоко вздохнула, пытаясь подавить всколыхнувший ее душу гнев.

– На первом же празднике, который я посетила, мне встретилась девочка по имени Фрэнсис Кэтрин Киркелди. И мы сразу же с ней подружились. Пока Фрэнсис Кэтрин не вышла замуж и не уехала из приграничного района, мы встречались каждое лето. Я дала ей одно обещание, и вот теперь настало время выполнить его. Мне надо ненадолго уехать, – закончила она почти шепотом.

Дядя Текел удивленно уставился на нее своими налитыми кровью глазами. Ему, вероятно, стоило больших усилий следить за нитью разговора.

– Что такое? – едва слышно прошептал он. – Куда это ты собираешься ехать?

– Сначала я хотела бы рассказать тебе о том обещании, которое дала своей подруге, когда мне было одиннадцать лет. – Джудит подождала, пока дядя не кивнет, после чего продолжила: – Мать Фрэнсис Кэтрин умерла во время родов, и точно так же умерла ее бабушка.

– В этом нет ничего сверхъестественного, – пробормотал дядя. – Многие женщины умирают, выполняя свой долг перед Богом и природой.

Джудит изо всех сил старалась не позволить ему сбить ее с толку проявлением такой бессердечности.

– Несколько лет назад Фрэнсис Кэтрин сообщила мне, что в действительности ее бабушка умерла через неделю после родов, и это ее весьма обнадеживает.

– Почему ее это обнадеживает?

– Потому что это значит, что ее смерть не была вызвана узостью таза.

Джудит понимала, что объяснения ее непонятны Текелу, но хмурое лицо дяди пугало ее и мешало сосредоточиться на главном.

– Все равно, именно роды ее и прикончили, – пожал плечами Текел. – И вообще ты еще пока не должна интересоваться столь интимными подробностями.

– Фрэнсис Кэтрин считает, что ей суждено умереть, – сказала Джудит. – Поэтому я и заинтересовалась всем этим.

– Продолжай, – приказал дядя, – и расскажи мне наконец об этом обещании. Только прежде налей еще немного эля…

Джудит вылила в дядин кубок остатки напитка.

– Фрэнсис Кэтрин взяла с меня слово приехать к ней, когда она соберется рожать. Ей хотелось, чтобы я была рядом, когда она будет умирать. Это была довольно незначительная просьба, и я немедленно согласилась. Обещание было дано давно, но каждое лето я подтверждала Фрэнсис Кэтрин, что не изменила своих намерений. Мне не хочется, чтобы моя подруга умерла, – прибавила Джудит. – И поэтому я постаралась узнать как можно больше о новых методах принятия родов. Тетя Милисента здорово мне помогла в этом. За последние два года она познакомила меня с несколькими опытными повитухами, которых я о многом смогла расспросить.

Откровения Джудит привели Текела в ужас.

– Ты что, воображаешь себя спасительницей этой женщины? Если Бог захочет прибрать твою подругу, то своим вмешательством ты только возьмешь грех на душу. Ты ничтожество, совершенное ничтожество, и все же смеешь считать, что в твоих силах что-то изменить? – воскликнул он с презрением.

Джудит не стала с ним спорить. Она уже настолько привыкла к его оскорблениям, что они ее почти не задевали. Однако боль в желудке давала о себе знать. Закрыв глаза и сделав еще один глубокий вдох, она ринулась в атаку.

– Срок Фрэнсис Кэтрин приближается, и ее родственники уже едут за мной. С ними я буду в полной безопасности. Уверена, что они прихватят с собой по крайней мере двух женщин для моего сопровождения, а также достаточное количество мужчин, чтобы позаботиться о моей безопасности.

Голова Текела рухнула на подушку.

– Боже правый, и ты еще спрашиваешь, можно ли тебе снова ехать на границу? А что я скажу твоей матери, когда она вернется и увидит, что тебя здесь нет?

Джудит с самого начала не собиралась испрашивать у него разрешения, но решила, что сообщать ему об этом не стоит. Дядя закрыл глаза. Казалось, он вот-вот уснет. Она понимала, что должна спешить, если хочет высказать ему все остальное до того, как он погрузится в пьяный сон.

– Я не собираюсь ехать на границу, – начала она. – Ехать я собираюсь в то место, которое называется высокогорной Шотландией, в отдаленную северную область близ Морей-Фирт.

Глаза дяди Текела округлились до невероятности.

– Даже слышать не хочу! – взревел он.