Тайга

После обряда меня наполняет чёрная скорбь. Вдруг приходит осознание потери. Я не принимал смерть родителей и близких. Я знал, что их нет, но душа не принимала. А сейчас я чётко осознал, что потерял самых близких, самых родных и любимых. Я потерял почти всех. И я рыдаю над могилой Яра, оплакивая всех, кто ушёл. Впервые с момента возвращения домой, я дал волю чувствам, что разрывали изнутри. Я потерял слишком много. Храброго отца, я всегда старался стать таким, как он. Нежную и любящую маму. Она была моей душой. Соратников и друзей. Старейшин, что давали мудрые советы. Я победил, но сладости от победы не испытывал. Однако в моей жизни ещё остались крупицы, которые нужно оберегать. У меня есть сестра, и я обязан заботиться о ней. И я шёл в селение, намеренный сохранить остатки собственного мира.

Звонкий смех приближался ко мне из глубины леса. Солнце опустилось за горизонт, и в сумерках было сложно разглядеть, кто так весело мчится по ночной тайге. Только я узнаю этот смех из тысячи. Для меня нет роднее этого смеха. И я рад вновь услышать его.

– Забава, – окликаю сестру и ныряю в ближайший кустарник.

Девушка замирает на месте. Она одна, но испуганно смотрит на меня. Я подхожу ближе.

– Почему ты одна? – обеспокоенно спрашиваю. – Уже темно и здесь может быть опасно.

– Я не совсем одна, – пряча взгляд, отвечает она.

И не успеваю я оглядеться, как из-за дерева выпрыгивает счастливый Мирослав.

– Нашёл! – кричит он и, лишь завидев меня, замирает на месте, вытянувшись по стойке смирно.

И что бы это могло значить? Моя юная сестра и шамах в лесу после заката. Они обещаны друг другу, но не успели получить благословения родителей. Мирослав мог бы стать добрым мужем, но негоже без одобрения уединяться с девушкой.

– И что это ты задумал? – шагаю к Мирославу.

Я верховный шамах и Мирослав не посмеет перечить мне. Он не посмеет обидеть Забаву. Но мне не нравится, что они без ведома старших сбежали в лес.

Мирослав молчит, Забава прячет стыдливый взгляд. Они что-то скрывают. Неужто решили нарушить правила рода? Я чувствую все эмоции Мирослава. Его тотемный волк в моей власти, а значит, и он сам.

Подхожу вплотную к шамаху, хватаю за заднюю часть шеи, приближая его лицо к своему, и, глядя в глаза, читаю всё, что не хотят произносить его уста. В мыслях Мирослава лишь Забава. Все его переживания за сестру, когда она была в плену у Жестислава. Бабушка Ефания остановила парня, велела дождаться меня, ибо одному ему не суждено было спасти любимую. Именно любимую, потому что его терзания, пока Забава была в плену, я чувствую особенно остро. Он не находил себе места. Его душа кричала от горя, но он терпеливо ждал. И дождался. И теперь он счастлив. Парень особенно трепетно относится к Забаве и достоин её любви, а она его заботы.

Я прочёл все его эмоции, но воздержался от комментариев. Я ушёл. Позволил ребятам насладиться обществом друг друга. Позволил сестре стать счастливой, чего не вышло у меня. А мне оставалось лишь одно: отойти в сторону и не мешать. Ибо теперь сестра станет его суженой и духи примут этот союз. Забава станет частью семьи Мирослава и моя семья умрёт навек.

Глава 17

Макарий.

На десятый вечер после встречи сестры в лесу ко мне пришёл Мирослав. Он покорно преклонил колено и, склонив голову, сказал:

– Я пришёл просить благословения.

Я сидел на пне за своим жилищем, мастерил стрелы для охоты. Увлекательное занятие. Главное – отыскать добрую тисовую ветвь. Дальше следовало зачистить веточку, а уж после можно приладить костный наконечник. Занятно, и отвлекаться не хочется.

– Ты задумал забрать у меня сестру? – не отвлекаясь, спросил я.

– Нет, – дрогнул его голос. – Я люблю её, и она согласилась стать моей суженой. Вот я и пришёл.

– Вы обещаны друг другу с детства. Зачем тебе моё благословение?

– Я пришёл, потому что ты один у неё.

– Ты опоздал, – поднял заготовок стрелы в воздух, чтобы оценить его ровность. – На две недели опоздал. Благословение даёт отец семьи, а я брат.

– Но ваш отец…

– Мёртв, – не дал ему закончить и впервые взглянул в глаза Мирослава. Скорбь, отчаяние и любовь увидел я в них.

Вздёрнув подбородок, парень молчаливо молил меня. А я не мог отпустить сестру. Эгоистично? Да. Но душа моя слишком много пережила и мне нужна она, чтобы жить. Чтобы не умереть.

– Духи примут решение на обряде, – сказал я и, собрав заготовки, отправился домой.

Конечно духи приняли столь искренние и тёплые чувства. Они соединили Мирослава и Забаву. И это был красивый обряд. Прекрасная и нежная невеста. Гордый и мужественный шамах. Обряд по всем правилам. Я отдал сестру в руки Мирослава. Отныне моя единственная, маленькая сестрёнка принадлежит семье Мирослава. И раньше я бы всем сердцем радовался за неё, но сегодня я вынужден выдавливать улыбку сквозь ноющую боль. Сестра достойна счастья. Ребята любят друг друга, и их союз принесёт много благ, но моя душа не может смириться с уходом любимой сестры. Я слишком много потерял. Слишком многого лишился. И задорный смех Забавы в стенах нашего жилища помогал мне жить. А теперь я останусь совсем один. В жилище, что построили для меня руки плотников, не принадлежащих к моему роду. Все эти старейшины, большинство шамахов так и не стали моей семьёй. Я как никогда чувствую себя чужим. В родной тайге среди братьев я стал одинок. И это невыносимо.

Мирослав и Забава построят свой собственный дом. Обустроят быт, родят замечательных детишек и, возможно, заведут кота, а мне пора уходить.

Я собрал вещи и отправился в разрушенный дом отца. Только здесь, на земле, где прошло моё счастливое детство, рядом с духами родителей, я смогу вновь почувствовать, что жив. На этой земле я чувствую связь с ними.

***

До глубокой осени я восстанавливал отчий дом. В заботах я и забыл об одиночестве. Я снова могу дышать полной грудью. Мне не нужны люди, не нужны обряды, я строил свой мир и тщательно охранял его от вторжений. Я практически одичал за год. Стал похож на Лешего. Не брился полгода точно, лишь раз в неделю устраивал банный день. В деревянном домике из сруба моей душе было особенно спокойно. Эту баню мы поставили с батей вдвоём. И чудо, что она практически не пострадала от рук вандалов. Здесь я чувствую его дух. Мы словно объединяем сознание. И дух отца стал единственным, с кем я теперь общаюсь. Я совершенно потерял интерес к живым людям. Лес и его обитатели теперь стали моей семьёй. С ними проще. Я чувствую их. Знаю, что зверь никогда не придаст и не обманет. Он правдивый. Душа зверя открыта. Пусть он живёт инстинктами, но эти инстинкты направлены лишь на одно: сохранить собственную жизнь и породить новую. Всё просто, думать не обязательно.

Одна лишь сестра навещает меня с завидной регулярностью. Она единственный человек, которому плевать на перемены в моей душе. Она принимает меня таким, любит меня и никогда не лжёт. Поначалу приходили Мирослав и Тихомир, но со временем их визиты стали реже. Я не виню их. Я изменился. Дар, что преподнесли духи, сломал меня. Постоянно слышу чьи-то мысли: людей, животных. Пытаюсь анализировать, понять мотивы каждого. Это сводит с ума. Меня считают чудаком, разговаривающим самим с собой. Но я слышу их всех! И пытаюсь фильтровать поток информации, но не всегда выходит. Только сестре удаётся вырвать меня из этого потока голосов. Когда она рядом, все чувства сосредоточены на ней. Она искренняя, невинная, а главное, правдивая. Единственный человек, который любит меня. Другим сложно. Я не хочу слышать их мысли, но они сами потоком врываются в сознание.

Дом отца стал моей крепостью. Теперь его окружает высокий забор и когда-то открытый для любого усталого путника, он заперт на глухой замок. Люди больших городов обходят это место стороной. Боятся. Каждый заплутавший человек или случайный охотник, оказавшись у этого дома, попадает в когтистые лапы волка, медведя или тигра. Ребятам забава – мне спокойствие.

Люди прогнили. И мне их не жаль. Раньше я наивно полагал, что человек существует, чтобы создавать, любить и быть любимым. Но я ошибался. Человек самый коварный хищник. Без жалости и принципов. Я четко это осознал, проведя несколько месяцев среди людей больших городов. Всего несколько месяцев, и я познал их прогнившую сущность. Та, что клялась мне в любви, растоптала все наивные убеждения. Ангелина говорила, что не видит жизни без меня, не представляет, как жила до моего появления, а потом в самый сложный момент отвернулась. Предпочла свои интересы. Растоптала нашу любовь, безжалостно убила и уехала. Я знал это. Больше не чувствовал её. Она даже не вспоминала меня.

Мой народ оказался не менее прогнившим. Мы веками жили в мире и согласии, пока одному из нас не захотелось большего. Жестислава поглотила жажда власти, и он напился ей сполна. А его последователи затаились. Они выжидают, ждут своего часа, но пока мне удаётся их сдерживать. Большинство ушли из Западного селения и объединились с нами. Однако особенно преданных поглотили духи Запада, что испокон веков жаждут свержения трёх братьев. И мне приходится следить за ними. Наблюдать, раскрывать их планы, чтобы уберечь мой род. Но пока всё тихо, а я всегда начеку.

Сегодня ночью я проснулся с гулко бьющимся сердцем. Мне приснилась Ангелина. День нашей встречи. Она беззащитная и уязвимая в сугробе снега. Она звала меня, и я пришёл: не мог иначе. Все чувства вмиг поднялись из глубины души. Открыли запертую дверцу моего сердца. И в ярости я осознал, что всё так же люблю её. Прошло больше года, а я до сих пор болен ей, околдован, приворожён.

– Ведьма! – в сердцах крикнул я в пустоту комнаты. И, услышав шум во дворе, поднялся с кровати.

Было ранее утро. Небо только наливалось розовой дымкой от ярких лучей летнего солнца. Я почувствовал волнение Мирного. Волк метался за забором, рыча и поскуливая. Его душа рвалась на куски. Отворил калитку и вышел к другу.

– Что такое, мальчик? – присел у встревоженного волка.

Он тяжело дышал, в нетерпении перебирая лапами и дрожа всем телом.

«Вернись в дом», – услышал голос Тихого.

Тревога заполнила душу. Я чувствовал их волнение. Приближался тот, кто способен потревожить мою жизнь. Зажмурился и обострил все свои чувства, и то, что я почувствовал, заставило вскочить на ноги. Подобно волку меня затрясло, дыхание участилось, голова пошла кругом.

– Не трогать! – лишь скомандовал я.

Тишина воцарилась вокруг. Щебетание проснувшихся на утренней зорьке птиц стихло. Рычание Свирепого, метания Мирного, волнение Тихого ушли. Даже копошение зайцев в малиновом кусте прекратилось. И лишь её дыхание, тяжёлое и взволнованное, доносилось из-за раскидистой ели.

– Выходи, – скомандовал я.

И она вышла. Пряталась в листве деревьев. Думала, что я не замечу? Это невозможно. Я всё так же чувствовал её. Большие глаза, цвета молодой весенней травы, напуганно взглянули на меня. Грудь волнительно дышит. Маленькие ладошки с белесой кожей сложены в замок на груди. Неуверенной поступью она приближается ко мне. Обводит взглядом тигра, медведя, волка и останавливается на мне. Я чувствую её страх и волнение, а также трепет и предвкушение, но стараюсь не смотреть на неё. Это тяжело и больно. Слишком многое она задевает в моей душе.

– Макарий, – тихо произносит Ангелина.

Поднимаю взгляд и вижу, как её глаза постепенно наполняются слезами. Нижняя губа подрагивает, и первая слезинка скатывается по румяной щёчке. Что-то сжимает тисками моё сердце, перекрывает доступ кислорода в лёгкие. Будто сами духи пытаются задушить и раздавить. Не могу смотреть на неё.