Кафе у озера
– Я намерена оспорить завещание.
– Ох, ради всего святого! – не выдержала я. – Хоть бы постыдилась! Сначала затрахала его до смерти, а теперь сидишь тут, изображая Вампиру[6], и предъявляешь права?
Ханна смерила меня ледяным взглядом.
– Ты всегда завидовала тому, что связывало нас с Маком.
– Что?! – вспыхнула я, поворачиваясь к ней.
– Дамы… – вмешался Дэвид, намекая, что мы здесь не одни.
Двое постояльцев у стойки с газетами неодобрительно косились в нашу сторону.
Я замолчала, однако Ханна продолжила, заглушая льющееся из динамиков фортепианное треньканье.
– Итак, с чего мне начать, если я хочу оспорить эту нелепую ситуацию?
Губы Дэвида изогнулись в легкой усмешке.
– Судебное разбирательство выльется в дорогостоящий и длительный процесс. – Он стряхнул с брюк воображаемую соринку. – Насколько мне известно, бизнес вашего нынешнего супруга, связанный с недвижимостью, недавно фигурировал в деле о финансовых махинациях.
Маска высокомерия на лице Ханны дрогнула. Она побледнела.
– На что вы намекаете?
– Я лишь говорю, что, если слухи насчет понесенных вами убытков верны, активы Марка находятся под угрозой. – Адвокат подался вперед и разгладил узкую полоску галстука. – Мак составлял завещание в здравом уме. Ни о какой недееспособности или заблуждении речи не идет.
– К чему вы клоните?
Дэвид бросил взгляд в мою сторону.
– Если вы все же решите оспорить последнюю волю Мака, это грозит вылиться в кругленькую сумму, не говоря уже о негативной огласке, которую получают такого рода дела. Учитывая тот факт, что вы были…
Ханна закатила густо накрашенные глаза.
– Ладно! Ладно!
Я видела, как она переваривает слова Дэвида, будто гигантская кобра – кролика.
– Марку известно о вас с Маком? – спросила я.
– Нет, – выдавила Ханна. – По крайней мере, пока. Последние несколько недель он находился в Дубае по делам.
Чуть дальше по коридору скрипнули двери банкетного зала: официанты внесли свежий чай и кофе.
Ханна неловко поерзала рядом со мной. Видимо, обдумывала возможные последствия.
– Он вернется только через две недели.
Дэвид молча вскинул ладони.
– Ох, ради бога! – выплюнула Ханна, вскакивая на ноги. – Не надо валить все на меня одну!
Я воззрилась на нее. Как можно быть такой черствой?
Ослепленная яростью, я тоже вскочила, намереваясь высказать Ханне все. И плевать на ее чувства.
– Лейла… – предостерегающе начал Дэвид.
Я тряхнула головой, глаза заволокло слезами злости.
– Нет. Пусть узнает.
На лице Ханны мелькнула тревога.
– Узнаю что? О чем ты говоришь?
Мне хотелось посмотреть на ее реакцию. Пускай почувствует, каково это – стать жертвой обмана Мака. Глядя ей в лицо, я выпалила:
– У Мака было больное сердце, и он умер по твоей вине! Ты буквально затрахала его до смерти.
Ханна застыла.
– Что? Нет… Ты лжешь. Он бы мне сказал. – Она повернулась к Дэвиду. – Это ведь неправда?
Дэвид на миг уткнул глаза в глянцевый пол.
– Боюсь, что правда. Мак не хотел никому сообщать. Даже Лоис.
Огорошив Ханну этим известием, я почувствовала удовлетворение, а вместе с тем – укол вины и внутреннюю пустоту.
Ханна в нерешительности помедлила. Целая гамма эмоций промелькнула в ее глазах. В конце концов она остановилась на упрямом неповиновении.
– Спасибо за юридическую консультацию, Дэвид.
И, словно не замечая меня, Ханна унеслась прочь. Я проводила ее взглядом до дверей банкетного зала, где проходили поминки Мака.
– Мне очень жаль, Дэвид. Не следовало ей рассказывать, тем более подобным образом, но она вела себя так бесчувственно…
Адвокат кивнул.
– Я уверен, рано или поздно все выплыло бы наружу. Ханна просто не сдержалась, как обычно.
– Спасибо, – выдавила я.
Дэвид засунул руки в карманы брюк.
– Не за что, Лейла. Судебный спор по поводу завещания Мака – последнее, что сейчас нужно вам или Лоис. – Он склонил голову набок. – Итак, насчет гонораров, которые оставил Мак…
Я обхватила себя за плечи.
– Это ничего не меняет. Они мне по-прежнему не нужны.
Лицо Дэвида помрачнело.
– Лейла, не кажется ли вам, что вы проявляете излишнее упорство?
Я яростно затрясла головой.
– Наши отношения были фикцией. Это покаянные деньги, и я их не хочу.
– Не спешите с ответом, – мягко сказал он. – Как только у вас будет время все обдумать…
– Здесь нечего обдумывать. Мне и сейчас все предельно ясно.
Смахнув слезу тыльной стороной ладони, я вытащила из кармана письмо и бросила его на деревянный журнальный столик.
– Не приму ни цента от Мака. Лучше бы и вовсе его не встречать.
С этими словами я встала и, с трудом разбирая дорогу сквозь пелену слез, поспешила обратно в банкетный зал.
Глава 9
Сине-золотая табличка с надписью «Шелки» едва удержалась на месте, когда я с силой распахнула обшитые деревянными панелями двери и обвела глазами толпу. Брошенные тарелки, скомканные салфетки, ослабленные галстуки…
Вера стояла у пирамиды белых кофейных чашек и болтала с Лоис и папой.
– На сегодня с меня достаточно, – заявила я.
Отец тут же отставил тарелку с крошками на ближайший столик для десертов.
– Что случилось, милая?
Я по очереди оглядела их встревоженные лица. О чем только думал Мак? Почему не рассказал о своем диагнозе? Все это время он жил другой жизнью, без меня; из-за его безрассудства и эгоизма я лишилась жениха, а Лоис – брата.
Черт! Лоис… Мне стало совестно. Нужно сообщить Лоис о проблемах Мака с сердцем. В конце концов, она тоже имеет полное право знать.
– Лейла? – спросила Лоис. – С тобой все в порядке?
Меня кольнуло сомнение. Вдруг Лоис уже известно о болезни Мака? Хотя про его интрижку с Ханной она не знала – по крайней мере, если верить ее словам.
«Кому я могу доверять? Кому открыться?» – лихорадочно стучало в голове.
Я помедлила, не зная с чего начать.
– Давайте выйдем. Мне нужно кое-что вам сообщить.
Оставив шум разговоров позади, я выскользнула из банкетного зала и в сопровождении папы, Лоис и Веры направилась к диванчикам в укромном уголке за стойкой регистрации.
Мои спутники сели в ряд на бежевом диване, похожие на трех адвокатов в своих траурных нарядах и с серьезными лицами. Я едва сдержала улыбку.
– Как вам известно, у меня состоялся разговор с Дэвидом Мюрреем. – Я сцепила пальцы на коленях.
– И?.. – спросил папа.
Я покрепче стянула пучок на голове и единым духом выложила все насчет сердца Мака.
Мои слова были встречены гробовым молчанием. Тишину в вестибюле нарушали только звуки флейты из динамиков. Лоис, папа и Вера уставились друг на друга, моргая, как три растерянные совы.
– Лоис, ты знала про его сердце? Возможно, Мак тебе рассказал?
Лоис в неподдельном удивлении тряхнула волосами.
– Нет! Впервые слышу. Почему он держал все в тайне? Несносный упрямец! – Ее щеки вспыхнули, на глазах навернулись слезы.
Отец похлопал Лоис по руке.
– Вероятно, у него имелись на то причины, – предположила Вера, – хотя мне трудно представить, какие именно.
Папа беспокойно взъерошил волосы.
– Лейла была его невестой. Они собирались пожениться в следующем году. Она имела право знать.
Я перевела взгляд на боковое окно, за которым виднелся небольшой фонтанчик: выпрыгивающая из воды рыба пускает серебристую струйку.
– Он скрыл это даже от Ханны. Она была потрясена не меньше меня.
Лоис сморгнула слезы, ее блестящие розовые губы сложились в жесткую линию.
– Надо же. Я думала, эту особу ничем не проймешь.
Я потеребила лацкан жакета.
– Есть еще кое-что.
Вера вскинула тонкие брови.
– Как будто вам с Лоис и без того мало. Да еще и узнать обо всем в день его похорон.
Перегнувшись через полированный столик, Лоис взяла в ладони мою руку.
– О чем ты хотела рассказать, Лейла?
Я втянула воздух сквозь зубы. Похоже, сегодня в прямом смысле разверзлись небеса, обрушив на нас поток откровений. Я сжала руку Лоис.
– Очевидно, Мак вознамерился привести дела в порядок, после того как узнал о своем сердце. Он завещал тебе аванс за последнюю книгу, а мне – гонорары за остальные романы.
Лоис несколько раз моргнула. Отец с Верой смотрели на меня во все глаза.
– Что ж, я рада. Учитывая обстоятельства, это меньшее, что он мог для тебя сделать. – Еще не до конца оправившись от потрясения, Лоис кивнула в сторону банкетного зала. – Слава богу, жадная стерва не приберет все к рукам. Надеюсь, у Мака хватило здравого смысла ничего ей не оставлять.
Папа с Верой хором выразили согласие. У них отвисли челюсти, когда я сообщила, что Мак завещал Ханне квартиру на севере Франции.
– Могу поспорить, она не обрадовалась, – фыркнула Лоис. – Там нет золотых кранов и люстр.
– Мне не нужны его покаянные деньги, – отрезала я, заставив всех троих вздрогнуть. На лицах застыло тревожное недоумение.
– Послушай, дорогая… – начал отец.
– Я сказала Дэвиду, что не приму их, – перебила я, сцепляя и расцепляя пальцы на коленях. – Наши отношения, помолвка – все было огромной ложью. – Я невесело усмехнулась. – К сожалению, Мак уже не узнает, что он может сделать со своими гонорарами, поэтому я говорю вам.
Вера озадаченно потерла лоб.
– Ты хоть понимаешь, какая это куча денег? Не подумай, я не из корысти, просто… Речь идет о сумме, которая изменит твою жизнь.
Глядя ей в глаза, я озвучила цифру.
Вера зажала рот.
– Мать честная!
– Для меня это не имеет значения, поскольку наши отношения ничего не значили для Мака.
Папа всплеснул руками.
– Милая, тебе нужно время, чтобы все обдумать. За последние дни на тебя столько навалилось. Одни похороны чего стоят, а тут еще Ханна и эта новость о сердце Мака…
– Здесь нечего обдумывать, пап. – Я разгладила рубашку. – После всего, что произошло, я не могу остаться в Лох-Харрисе. Слишком много плохих воспоминаний.
Вера с отцом тревожно переглянулись.
– То есть как? Сбегаешь?
– Лейла, ты прожила в Лох-Харрисе всю жизнь, – рассудительно заметил папа. – И не раз говорила, что никогда не уедешь.
При виде растерянного выражения на папином лице у меня екнуло сердце, в горле застрял ком.
– Да, но все изменилось. И благодарить за это нужно Мака. – Я встала. – Теперь мне не остается ничего другого, кроме как покинуть Лох-Харрис.
Глава 10
Следующие две недели прошли как в тумане.
Чтобы не сидеть сложа руки, я договорилась насчет оценки коттеджа, подготовила рецензии на два новых альбома, взяла интервью у скандально известного уличного художника для одной из газет и написала статью о финансовых трудностях, которые испытал Лох-Харрис из-за спада в экономике.
– Может, и хорошо, что я решила двигаться вперед, – заметила я однажды вечером за тарелкой лазаньи с хрустящим чесночным хлебом.
– Хорошо для кого? – буркнул папа. – Для меня? Для тебя? Или для Лох-Харриса?
Предстояло еще упаковать коллекцию стеклянных пресс-папье Мака, поэтому, заварив себе крепкий чай, я собрала волю в кулак и взялась за дело.
При жизни Мак ревностно оберегал свои сокровища, расставляя причудливые шары на полках в гостевой спальне, словно музейные экспонаты. Я по очереди разглядывала их, прежде чем завернуть в коричневую бумагу и аккуратно опустить в картонную коробку, которую обещала забрать Лоис.
Через пару дней после похорон сестра Мака вызвалась помочь с его вещами. «Не заниматься же тебе всем этим в одиночку», – заявила она и вихрем примчалась из Файфа, предусмотрительно захватив с собой свежеиспеченные булочки для подкрепления сил. Мы быстро упаковали клюшки для гольфа, блокноты и книги Мака, после чего перешли к одежде.
– Может, хочешь оставить что-нибудь себе? – предложила я, устало откинув стянутые в хвост волосы.
Лоис просмотрела вещи, сваленные на кровати в гостевой комнате: повседневные рубашки в клетку, яркие галстуки, перевившиеся рукавами разношерстные джемперы.
– Пожалуй, возьму запонки с кельтским крестом.
Она потерянным взглядом обвела громоздящиеся на полках пресс-папье.
– Если не возражаешь, я бы взяла вон то нефритовое с синим. Мак называл его Нептуном. Говорил, оно напоминает море.
– Надо же, не знала.
Хотя чему удивляться. На самом деле я слишком многого не знала о Маке.
Лоис, от которой не ускользнуло двойное значение моих слов, неловко пожала плечами.
– Выбери что-нибудь себе, если хочешь, а остальное упакуем для магазина подержанных вещей.
Неуверенная, стоит ли вообще что-то сохранять, я окинула взглядом галстуки, накрахмаленные рубашки, идеально скроенные пиджаки. Затем, вопреки здравому смыслу, взяла шелковый галстук стального цвета – тот самый, который был на Маке в день нашей первой встречи.
Материал скользил в пальцах. На мгновение я замерла, вспоминая, как он гармонировал с оттенком глаз Мака, мешая мне сосредоточиться на интервью…
Я отложила галстук в сторону.
– Возьму его.
Именно тогда Лоис предприняла очередную храбрую попытку завести речь о деньгах Мака.
– Пожалуйста, – взмолилась я, схватив одну из рубашек-поло. – Сколько можно повторять: я их не приму.
Лоис с неохотой оставила тему, хотя по ее лицу читалось, что так просто она не сдастся.
На следующее утро после завтрака Лоис уехала домой, предварительно заключив меня в объятия и пообещав отзвониться вечером. Стоя под переменчивым апрельским небом, я смотрела, как мятно-зеленая «хонда-цивик» исчезает из вида за цепочкой деревьев.
Лоис заверила, что будет часто звонить, дабы убедиться, все ли у меня хорошо – по крайней мере, насколько это возможно, учитывая обстоятельства. Все-таки не каждый день твой жених умирает верхом на бывшей. Я оценила ее беспокойство, однако воздержалась от каких-либо твердых договоренностей о новой встрече, во всяком случае, на ближайшее время.
Она слишком напоминала мне Мака.
Мысленно встряхнувшись, я вновь сосредоточила внимание на пресс-папье и заклеила коробку широкой полосой скотча. Затем немного посидела на ковре в гостиной, каждой клеточкой впитывая безмолвие дома.
Наконец тишина стала чересчур тягостной. Я взяла телефон и подошла к окну в дальнем конце комнаты. Между верхушками деревьев проглядывали клочки бледно-голубого неба, вдалеке мягко плескалось о берег озеро.
Когда из динамика загремел американский рок 1970-х годов, я представила, как мы с Маком в очередной раз спорим насчет моих предпочтений в музыке – и громкости, на которой я ее слушала.
Благодаря папе меня с детства окружали рвущие душу тексты и умопомрачительные гитарные риффы. Возможно, покинув Лох-Харрис, я смогу посвятить себя музыкальной журналистике?
Как бы ни терзали мысли об отъезде, остаться было бы еще больнее. Я засунула руки в карманы джинсов, размышляя о том, что нужно двигаться дальше.
За кронами деревьев торчал церковный шпиль. Я не ездила на кладбище со дня похорон Мака.
Рухнув на вращающееся кресло и покачиваясь взад-вперед, я слушала, как один трек сменяется другим. Меня захлестнули воспоминания: мы вдвоем кружим в гостиной под аккомпанемент одной из хваленых джазовых инструменталок Мака; его теплая улыбка и глубокий, раскатистый смех; тонкие морщинки вокруг глаз обозначаются сильнее, когда его что-то забавляет.
По щекам потекли слезы. Почему я плакала из-за человека, который хранил от меня столько секретов?
Выключив музыку, я направилась в кухню, отыскала в ящике для столовых приборов ножницы и вышла через заднюю дверь.
В саду, на скромном пятачке земли, отделенном живой изгородью из дикой вишни, располагался уголок с травами и пышная клумба: янтарные и красные герберы, фиолетовые анютины глазки, чайно-гибридные розы лимонного и бледно-малинового оттенков.
Все это волшебство сотворил отец, моей заслуги здесь нет.
Стараясь не думать о том, что делаю, я выбрала четыре герберы и две самые красивые розы, с предельной осторожностью срезала стебли и на мгновение замерла, вдыхая пьянящий аромат. Затем отнесла цветы в кухню, перевязала белой лентой, которая нашлась в корзине для мелочей, и вышла из дома, захватив бутылку с водой.
Мой темно-фиолетовый «ниссан-жук» был припаркован возле коттеджа. Открыв дверцу, я поставила бутылку с цветами на пассажирское сиденье и подперла сумкой.
По дороге к церкви тишину в салоне заполняло радио, бормотание ведущего странным образом успокаивало.
Отбросив роящиеся в голове вопросы, я свернула к церковной парковке (слава богу, в это субботнее утро поблизости никого не было), проверила ленту на цветах, надела солнцезащитные очки и зашагала по дорожкам, петляющим между надгробиями. Под ногами похрустывал гравий. Жизнь вокруг текла своим чередом. До меня долетели курлыканье лесного голубя и далекий сигнал автомобильного гудка. Белая лента развевалась на ветру. Я шла, поправляя лепестки, и сама не заметила, как очутилась перед могилой Мака.
Во время своего визита Лоис оставила букет белых лилий. Бутоны прильнули к прохладному камню, толстые зеленые стебли исчезали в одной из узких ваз, установленных по обе стороны от надгробия.
Я присела, чтобы перелить воду в пустую вазу, поместила туда свое пестрое ассорти и отошла на пару шагов.
Вокруг расстилался сельский пейзаж. Закинув ремень сумки на плечо, я попыталась отогнать воспоминания о Маке – его кокетливое подмигивание, раскатистый голос…
– Почему? Что заставило тебя так поступить? – спросила я вслух, затем развернулась и, сдерживая рыдания, на негнущихся ногах зашагала обратно к машине.
Глава 11
– Я не позволю тебе снова киснуть дома в субботу, – заявила в трубку Вера в тот же день. – Это противозаконно.
Я закатила глаза.
– Если вы не заметили, мисс Робертсон, мы живем в Лох-Харрисе, а не в Лос-Анджелесе.
– Как тебе не стыдно! – в притворном негодовании воскликнула Вера. – Говорить такое про наш бурлящий мегаполис с целыми двумя забегаловками…
– Вот именно. В здешних краях даже концертной площадки нет.
Вера вздохнула.
– Ладно. Признаю, мы тут не избалованы развлечениями, однако это не повод превращаться в старую брюзгу.
– Ну спасибо.
– Давай прогуляемся, а потом, если будешь паинькой, угощу тебя ужином в баре у Рэба.
Я фыркнула.
– Не надейся вытащить меня только затем, чтобы опять завести речь о деньгах, которые оставил Мак. Повторяю: я не хочу иметь к ним ни малейшего отношения.
В трубке раздался театральный вздох.
– И как тебе в голову такое могло прийти?
Я потеребила пряжку ремня.
– Похоже, в турагентстве сейчас не слишком много дел, раз ты висишь со мной на телефоне в три часа дня.
– Да, не так людно, как хотелось бы, – признала Вера. – Если город собирается и дальше привлекать туристов, нам нужно идти в ногу со временем.
– Ты права. Хотя мне-то какая теперь разница. – От гробового молчания Веры у меня заныло под ложечкой. – Пожалуйста, не сердись. Я не хочу уезжать.
– Так не уезжай!
Я потерла лоб.
– Не могу остаться. По крайней мере, не сейчас, после всего, что произошло.
– Ладно, поговорим об этом позже, – примирительно сказала Вера.
– Здесь не о чем говорить…
– Я заскочу к тебе в половине восьмого, – перебила она, – и возьмем такси до деревни. Первый бокал за твой счет.
* * *Когда мы вылезли из такси Дункана, субботний вечер уже окрасил небо в ванильные и персиковые оттенки.
– Соболезную насчет твоего Мака! – крикнул Дункан из окна машины.
«Как выяснилось, он не был моим», – мрачно подумала я.
– Спасибо, Дункан.
Вера ухватила меня под локоть.
– Ладно, мисс Девлин. Бурлящий мегаполис к вашим услугам. Какое питейное заведение желаете посетить в первую очередь?
Я вздернула темно-коричневую бровь.
– Не хочу портить твои планы на вечер, но, если вдруг ты забыла, у нас только два паба.
– Нет, не забыла. Итак, с которого из двух начнем?
Я остановилась напротив здания почты с подвесными кашпо и фацетными окнами. Моя тень скользнула по тротуару и легла на притихшую дорогу.
– Может, сначала прогуляемся к озеру?
Вера с улыбкой кивнула.
– Конечно. Все, что пожелаешь.
Перейдя на другую сторону улицы, мы пошли вдоль череды магазинчиков. Вот товары для дома, ассортимент которых менялся в зависимости от времени года. А вот местный супермаркет, зажатый между аптекой и нашей знаменитой маленькой кондитерской «Неугомонный Боб»: от одного только взгляда на их роскошную выпечку уровень холестерина подскакивал в несколько раз.
Туристическое бюро, где работала Вера, располагалось на мощеной улочке сразу за почтой. Бывшая сапожная мастерская преобразилась в уютный офис с подъемными окнами, цветами в горшках и картинами местных художников, вывешенными для продажи на лютиково-желтых стенах.
Вера гордилась собственной осведомленностью о здешних краях и почетной ролью «официального лица Лох-Харриса» и с удовольствием несла свои знания в массы, раздавая глянцевые буклеты гостям. Хотя, если упадок туриндустрии в Лох-Харрисе продолжится, Вере и ее коллегам это не сулит ничего хорошего.
Мы вышли на короткую набережную, густо окаймленную деревьями. Сразу за ней серебристым зеркалом раскинулось озеро Лох-Харрис, словно вода выточила среди скалистых берегов собственный уголок в форме сердца. Неудивительно, что Мак влюбился в эти места с первого взгляда. Поистине разительный контраст с той жизнью, к которой он привык в Эдинбурге, с его роскошными городскими кафе и фешенебельными квартирами.
Я моргнула, стряхивая внезапно подступившую меланхолию. Нужно время, чтобы со всем свыкнуться. И в первую очередь – с предательством. Мало того что Мак спал с бывшей женой. Он скрыл от меня свои проблемы с сердцем.
Прошел уже почти месяц со дня его смерти, и я часто повторяла себе, что еще слишком рано.
– Ты ведь не избегаешь людей, Лейла?
Голос Веры выдернул меня из размышлений. Я остановилась у перил, обозревая фантастический вид с первой смотровой площадки.
– Нет. Да. То есть… не знаю.
Вера сжала мою руку.
– Тебе совершенно нечего стыдиться, слышишь? Всю эту кашу заварил Мак…
– А мне расхлебывать последствия.
– Ты не одна. Мы с твоим отцом всегда рядом. И Лоис тоже. – Вера обвела взглядом деревья. – Конечно, любопытных бездельников здесь хватает, но у большинства из них добрые намерения.
Я слабо улыбнулась. Мак частенько отзывался в подобном ключе о некоторых жителях Лох-Харриса, несмотря на мои протесты.
Оглянувшись через плечо, я увидела двух женщин из местной ассоциации пешего туризма, облаченных в мятые дождевики и походные ботинки. Они топтались возле деревьев и без тени смущения перешептывались, бросая в нашу сторону заинтригованные взгляды. Судя по всему, разговор шел обо мне.
Заметив, что они сплетничают, Вера не выдержала:
– Некоторым людям больше нечем заняться. Мы все слышали!
Женщины сделали вид, будто изучают какую-то ветку, а затем поспешили прочь. Я спрятала улыбку. Возможно, Мак был прав насчет тонкой грани между добрососедским участием и безудержным любопытством.
Слегка щурясь вдаль, Вера смотрела на омытые вечерним светом, поросшие вереском склоны по ту сторону озера.
– Что бы ни стряслось, помни: мы всегда можем рассчитывать друг на друга.
Я наблюдала за медногрудой малиновкой, порхающей среди ветвей.
– Да уж, ты весьма убедительно отбрила тех двоих. Все ради того, чтобы я осталась?
Вера прижала ладонь к груди.
– Как ты могла такое подумать?
Сойдя по ступенькам, мы вышли на тропу, огибающую озеро.
– Вера, привет. Как дела?
К нам приближался симпатичный рыжеволосый мужчина, который вел за руку славного малыша лет четырех.
Лицо Веры порозовело. Она украдкой метнула на меня испуганный взгляд.
– Привет, Грег. Все хорошо, спасибо. А у тебя?
– Неплохо, спасибо. – Грег кивнул на рядом стоящего светловолосого мальчугана. – Сэм хотел спуститься к воде и покормить уток, но, к сожалению, мы ни одной не нашли.
Сэм, пытливо изучавший нас голубыми глазами, широко улыбнулся и помахал маленьким мешочком с сухарями.
– Наверное, они легли спать.
Я улыбнулась в ответ.
– Могу поспорить, они мигом проснутся, если узнают, что ты здесь. Как думаешь, Вера? Вера?..
Она молчала, с легким ужасом глядя на Сэма.
Было заметно, что Грег хочет поговорить с Верой наедине, поэтому я отошла полюбоваться мерцающей водной гладью.
– Мне очень понравился тот вечер. А тебе? – долетел нерешительный голос Грега.
– Разумеется. Почему ты спрашиваешь? – с досадой ответила Вера.
Обернувшись, я разглядела на ее лице хорошо знакомое выражение, говорившее: «Не дави на меня, я боюсь обязательств».
