Удача игрока

– Это совсем не одно и то же! – Кейсил упрямо покачал головой. – Это все дела Джиррана. Это он раздувает волнение красивыми словами и обещаниями. Это он идет войной на жителей низин!

– Не сам по себе, нет. – Исмения оторвалась от своих мыслей. – Выгляни за дверь и посмотри, сколько народу идет за ним.

Но Кейсил вместо этого направился к узкому окну справа от двери и выглянул во двор. Мужчины стояли кучками по трое и по пятеро и, уставясь на закрытую дверь, о чем-то шептались.

– Джирран не натравит их на нас, нет? – в отчаянии спросил Кейсил.

Исмения подошла к нему и встала на цыпочки, чтобы посмотреть наружу.

– Боюсь, этот глупец способен на что угодно, – мрачно изрекла она.

Они обернулись на внезапный шум, но это был всего лишь Фитиан, отпиравший свой личный сундук. Он вытащил бутылку и кубки и без слов предложил им выпить превосходного бледно-желтого спирта.

Кейсил положил руку на тяжелый засов.

– Где ключи, мама?

– Здесь. – Она загремела связкой, висевшей на цепочке у нее на талии. – Какая бы ни была от этого польза.

Кейсил перестал дышать, когда у ворот возникло движение и люди по всему двору стали оборачиваться. Джирран большими шагами шел вперед с высоко поднятой головой, уверенно размахивая руками. Он промаршировал к лестнице рекина и долгую минуту смотрел вверх, на закрытую дверь. Даже зная, что темнота внутри прячет его, Кейсил чувствовал себя так, будто этот мужчина смотрит прямо на него. Но вот Джирран круто повернулся, скребя гвоздями сапог по камню.

– Все мы знаем, что случилось, – начал свою речь Джирран. Он не кричал, а говорил со спокойной властностью, способной немедля пресечь всякие пересуды. – Этот рекин скорбит, – он поднял руку к глухому каменному лицу, – дол скорбит, как скорбят еще трижды три дола, когда Шелтий возвращают их мертвых сынов. Нам не привыкать к горю: Мизаен дал нам суровую землю, и Мэвелин беспощадна в своих испытаниях. Но это больше, чем судьба, которую мы принимаем как должное. Это не жизни, отданные в обмен на дары леса и гор. Эти жизни украдены. Честь наших переговоров была поругана. Те, кто предложил свое дружелюбие, оставлены валяться на поле боя словно мусор.

Горцы сердито зашептались, и Джирран помолчал минуту, пока шум не утих.

– Должны ли мы снести это оскорбление? Должно ли оно стать еще одним надругательством над нашей землей и нашим народом, которое останется неотомщенным? Не закроют ли нам дороги жители низин и их Лесные союзники, чтобы помешать нашей торговле, ибо мы проявили смелость и обозначили свои границы? – Оратор говорил ровно, не теряя самообладания. – Не пора ли сказать им, что «хватит» – это значит «хватит»? Не пора ли им узнать, что мы не потерпим такого унижения и дискриминации? – Он покачал головой. – Я достаточно долго надрывал свое сердце и испытывал ваше терпение этими вопросами. Вы должны решить, что делать. Я знаю только одно – надо отомстить за убийство. Я не переступлю порог рекина моей жены, пока не потребую жизнь, чтобы возместить долу его утрату. Я не возьму еду от ее очага, пока не зажгу погребальный костер, чтобы в щепки разбить кости того убийцы. Я не вернусь, пока не смогу поклясться моим еще не рожденным сыновьям и дочерям, что я защитил их законные права. Пусть Мизаен и Мэвелин судят меня, если я не отдам всю кровь, текущую в моих жилах, до самой последней капли, прежде чем откажусь от этого обета.

Не оглядываясь, Джирран пошел прочь от рекина. Он направлялся к воротам, но нетерпеливые горцы, которые выкрикивали слова поддержки и пробирались вперед, чтобы пожать ему руку или хлопнуть по плечу, вскоре преградили вождю дорогу. Те, кто не смог подобраться близко, поднимали сжатые кулаки в шумном одобрении, и вскоре в них появлялось все больше оружия. Колыхаясь и бурля, толпа ненадолго застряла у выхода, пока не вылилась наружу через узкий каменный туннель. Последние мужчины по двое и по трое торопливо бежали между мастерскими и складами двора и выходили с мешками, узлами, мечами, колчанами. Они остановились на минуту, когда громкий боевой клич загремел за стеной, отражаясь от утесов со всех сторон и вспугивая с веток птиц.

– Думаешь, Эйриз все это слышала? – в отчаянии спросил Кейсил. – Если да, она быстро откроет ему свои объятия.

– Мне все равно, слышала она или нет, – мрачно сказала Исмения. – Главное, эта клятва не останется не услышанной там, где это имеет значение.

– Ты не веришь, что он говорит серьезно? – посмотрел на мать Кейсил. – Просто это – его способ оправдаться перед своим сбродом, избежать объяснений, почему эта дверь закрыта для него.

– Серьезен он или нет, это не важно, – промолвила старая женщина с холодным удовлетворением.

– Мизаен и Мэвелин ответят, когда взывают к их именам даже всуе, – кивнул Фитиан.

– Просто он понял, что никакие зажигательные слова не убедят этих людей силой прорваться в рекин. – Кейсил вздохнул. – Когда они уже едят из его рук, когда он выставляет себя их защитником, поборником древних прав, он вряд ли станет всем рисковать, обратившись к ним с просьбой выломать дверь и осквернить обычай вместе с порогом.

– Никто из них не зашел бы так далеко, – медленно кивнул Фитиан.

– У Джиррана не хватит на это мозгов, – презрительно сказала Исмения. – Это, вероятно, та шлюха, которую он вновь объявил своей сестрой.

– Возможно, Аритейн не слишком мила и не всегда поступает умно, но она не шлюха.

Этот неожиданный мужской голос был резким от эмоций.

Исмения быстро повернулась, обняв себя за плечи, лицо ее стало пепельным. Фитиан схватил бутылку за горлышко и угрожающе поднял ее. Кейсил заслонил собой мать и сердито нахмурился, сжав кулаки.

– Тейлин! Ты что делаешь?

Девушка отошла от двери, ведущей на лестницу, и человек в сером плаще, стоявший позади нее, снял капюшон.

– Я привела Брина, – пролепетала Тейлин дрожащим голосом. – Даже если вы никогда не простите меня, я хотела как-то искупить свою вину перед Тейро. – Девушка взглянула на труп и прикусила губу, но она уже пролила все свои слезы на сегодня.

Брин сплел пальцы.

– У нее есть причина для беспокойства, – произнес он извиняющимся тоном. – В этом сезоне… даже бальзамируя тело… есть весьма реальная опасность разложения.

– Никакие Шелтий, пляшущие под дудку Аритейн, не будут совершать обряд для моего сына, – без обиняков заявила ему Исмения. – Я рискну пятном на его костях и отвечу за это, если надо будет.

– Мы могли бы поспорить о безошибочности того, что делает Аритейн с Солнцестояния до Равноденствия, но это ничем не поможет Тейриолу. Я не вправе оставить такое дело незаконченным. – Брин покраснел, неловко переступая с ноги на ногу. – Похоже, мы уйдем в течение суток. После этого я могу договориться, чтобы другие Шелтий, не связанные со всем происшедшим, пришли к вам, если вы того пожелаете. Но мне нужно ваше обещание, что вы не расскажете об армии Джиррана или о присутствии здесь Шелтий.

Кейсил даже вспомнить не мог, чтобы когда-нибудь раньше слышал страх в голосе Шелтий.

– Я бы не солгала Шелтиям, даже если б могла. – Исмения покачала головой, скорее с недоумением, чем с вызовом.

– Не говорите, как умер Тейриол, – взмолился Брин. – Или просто скажите, что на него напали в низинах, но не рассказывайте, что он участвовал в каких-то переговорах. Не упоминайте ни о чем, имеющем отношение к амбициям Джиррана. Шелтий отдадут почести вашему горю, вы же знаете.

– Этого вполне достаточно, мама. Важно совершить обряд для Тейро, – вмешалась Тейлин. – Если мы скажем что-то лишнее, Шелтий нас всех подвергнут испытанию, а Эйриз этого не вынесет.

Исмения потерла лицо. Ее щеки еще больше запали, волосы растрепались.

– Я не солгу, но по собственной воле рассказывать то, что знаю, не буду, – согласилась она наконец.

– Мы мало что знаем. – Кейсил не улыбаясь смотрел на Брина. – Мы сделали все, чтобы держаться подальше от этого безрассудства. – Он пошел отпереть дверь. – А как ты будешь отвечать за свое участие в этом – дело твое.

– Нет, я уйду по боковой лестнице, – поспешно остановил его Брин. – Лучше, чтобы меня не видели.

Он неловко похлопал Тейлин по плечу и скрылся на лестнице. Девушка рассеянно кивнула и направилась к длинному столу. Взяв свою иглу, она продолжила работу, делая ровные стежки. Через минуту Исмения подошла к дочери и заглянула через ее плечо. Одобрительно хмыкнув, подтащила табурет к огромной сланцевой плите и начала протыкать шилом дырки в неподатливой коже, чтобы Тейлин следом сшивала. Кейсил рухнул на табурет между ними, положил голову на руки и заплакал, непрерывные слезы падали на равнодушный камень. Фитиан со своей бутылкой сел в углу, чтобы как следует напиться.

Великий Западный Тракт, 6-е постлета

Я шагала, погруженная в свои мысли, никак не ожидая, что откуда-то вдруг посыплются стрелы. Поскольку кровожадные горцы нас до сих пор не догнали, мою главную заботу составляли наши пустые животы и жажда, от которой спекалось горло. Дорога была пустынна, и я ушла немного вперед, вовсе не горя желанием раньше времени сменить моих спутников, которые поддерживали Узару. Опираясь на грубый костыль, маг ковылял как мог, хотя его нога, должно быть, горела огнем.

Стрелы вылетали из плотных зарослей под могучими деревьями, распарывая воздух злобным свистом. Я едва успела осознать этот факт, как все они были охвачены ярким пламенем. Алые сгустки огня вспыхнули в тенях, испещряющих дорогу, и вонь горелой кожи повисла в почти неподвижном воздухе: опаленные наконечники стрел со стуком падали вниз. Тревожный шорох в кустах выдал по крайней мере одного нападающего. Я быстро попятилась, чтобы присоединиться к остальным, сгрудившимся вокруг Джилмартена, который по праву выглядел довольным собой.

Дарни шагнул вперед, держась за рукоять меча.

– Мы не хотим ни с кем сражаться. Мы хотим вести переговоры.

– Вы сражались, мы видим ваших раненых.

Кричащий голос был молодым, нервным и сердитым – скверное сочетание. Второй голос дал нам знать, что враги засели и в ветвях деревьев. Но это все, что мы уразумели, ибо голос сей вещал на Лесном языке. Мы обменялись непонимающими взглядами.

– Эй, ты, там, нашей крови, – раздраженно завопил он на тормалинском. – Ты пленница или предательница?