Миссия в Москву. Воспоминания доверенного лица президента Рузвельта о советской стране, ее лидерах и народе. Совершенно секретные донесения Белому дому

_________________________________

ДОКЛАД ПРЕЗИДЕНТУ ПО ВОПРОСУ ДОЛГА И О ВСТРЕЧЕ С КАЛИНИНЫМ

Москва, 25 января 1937 года

ДОСТОПОЧТЕННОМУ ФРАНКЛИНУ Д. РУЗВЕЛЬТУ

Мой дорогой господин президент!

К счастью, обычай выступать с официальными речами по предъявлении верительных грамот был упразднен. Имел двадцатиминутную беседу с Калининым. Его приветствие было весьма искренним, и, когда я упомянул, что вы говорили о нем лично, он пожелал, чтобы я непременно передал от него привет «великому человеку». Встреча получилась теплой.

По его словам, он верит, что все разногласия между двумя странами могут быть урегулированы. Мой ответ был заготовлен заранее: то есть я искренне надеюсь на это и считаю, что это возможно, если подойти к делу с той же серьезностью, с которой президент Соединенных Штатов подходил к разработке этих соглашений, и что я, если они того пожелают, буду рад в удобное для них время заняться данным вопросом после возвращения Литвинова. Своим заявлением я стремился (и, полагаю, мне это удалось) убедить, что все зависит именно от них, а для нас этот вопрос не имеет серьезного значения. Калинин выразил удовлетворение тем, что, по его мнению, моя профессиональная подготовка обеспечит объективность и независимость суждений, независимо от того, что малоприятного я могу услышать из дипломатических источников в Москве.

Жду возвращения Литвинова, чтобы узнать, станет ли он поднимать вопрос о долге. Есть свидетельства, что они хотят забыть об этом. Если так, то я буду действовать по намеченному вами плану.

С большим уважением, искренне ваш,

Джозеф Э. Дэвис

_________________________________

ПРЕЗИДЕНТ КАЛИНИН О ПОЛОЖЕНИИ В СССР

№ 11 Москва, 25 января 1937 года

ДОСТОПОЧТЕННОМУ ГОСУДАРСТВЕННОМУ СЕКРЕТАРЮ

ДОКЛАД ПОСЛА ДЭВИСА ПО ВОПРОСУ ВРУЧЕНИЯ ВЕРИТЕЛЬНЫХ ГРАМОТ Г-НУ КАЛИНИНУ

Совершенно секретно

Сэр!

Имею честь сообщить следующее в связи с официальным вручением моих верительных грамот президенту Калинину.

Оказалось, что от обычая обмениваться официальными речами по случаю вручения верительных грамот отказались.

Президент, г-н Калинин, уселся за свой стол и предложил мне кресло напротив г-на Крестинского, между которыми расположился переводчик, г-н Нейман. Присутствовали еще двое: г-н Уншлихт, секретарь Центрального исполнительного комитета СССР, и г-н Хацкевич, секретарь Совета Национальностей Центрального исполнительного комитета.

Президент Калинин предложил мне сигарету, и я поблагодарил его по-русски словом «спасибо», что вызвало смех. Я заявил, что хотел бы выразить от себя лично, от своей семьи и своих сотрудников признательность за содействие на границе и за прочие любезности, поскольку это сделало наш приезд в Москву комфортным и приятным. Затем я представил отзыв моего предшественника и свои собственные верительные грамоты.

Затем я заявил, что мое правительство через государственного секретаря г-на Халла хотело бы передать теплый привет и сердечные пожелания г-ну Калинину, что перед моим отъездом у меня состоялась встреча с президентом Рузвельтом и что он лично обратился к президенту Калинину. Г-н Калинин выразил удовлетворение по поводу того, что о нем упомянул наш «великий президент», и заявил, что разногласия между странами могут быть разрешены к обоюдному удовлетворению. На это я ответил, что тоже надеюсь – и верю в это. Конечно, это может быть сделано, если смотреть на вещи шире и действовать в том ключе, который президент Рузвельт обозначил в соглашении, достигнутом с Литвиновым.

Я заявил, что не являюсь профессиональным дипломатом и привык работать напрямую. На это г-н Калинин ответил, что их правительство – это правительство, основанное на народной поддержке, и что все их лидеры верят в прямоту и откровенный разговор. Тогда я сказал, что моему правительству особенно повезло в том, что мы находимся в изоляции и далеко от любых возможных угроз со стороны других стран, и поэтому мы привыкли к прямой дипломатии, в то время как общеевропейская дипломатия, возможно, находится под влиянием национальных страхов или амбиций. Затем президент Калинин заявил, что Россия не боится внешней агрессии, будучи уверенной в том, что ее армия и народ достаточно сильны, чтобы защитить себя.

Затем он выразил надежду на то, что у меня остались благоприятные впечатления. Я ответил, что Москва – красивый город и что на меня произвела большое впечатление повсеместная активность, свидетельствующая о новом строительстве и прогрессе, что на меня произвел большое впечатление общий характер и внешний вид людей на улицах, которые хорошо и тепло одеты и, как правило, заняты делом.

Затем президент Калинин заявил, что они добились весьма значительных успехов, что промышленное производство существенно возросло, что потребности народа удовлетворяются настолько быстро, насколько возможно, однако спрос так велик, что подобен огромному поглощающему пламени, которое пожирает все запасы слишком быстро, и это не позволяет удовлетворить огромные потребности народа.

Он заявил, что они рады приезду посла, который благодаря своей подготовке будет объективно смотреть на ситуацию и прибережет свои оценки до тех пор, пока в перспективе не будут объективно рассмотрены все факты.

После этого он намекнул, что его правительство, вероятно, проявило некоторую предвзятость из-за того, что в свое время некоторые (из иностранцев), конечно, перегнули палку. Но иногда бывали и приятные сюрпризы – со стороны тех, кто изначально был холоден в своем подходе. Он заявил, что поверхностные суждения несправедливы.

Проиллюстрировал он это тем, что на улицах Москвы приезжий может, например, наткнуться на пьяного и тут же сделать вывод, что все русские – пьяницы. Что, конечно же, не соответствует действительности. Он выразил надежду, что автор этого доклада увидит как можно больше из того, что они делают и пытаются делать для народа, и оценит это критически и объективно.

На это я ответил, что, хотя сам и являюсь продуктом индивидуалистической и капиталистической системы, начинал я с малого, всю жизнь напряженно трудился и что мои симпатии на стороне простых людей, как и симпатии моего правительства, и могу заверить, что моя цель заключается в том, чтобы стремиться смотреть на все непредвзято, делать выводы и честно доложить о них моему правительству. В этом они могут быть уверены, поскольку это не только моя цель, но и результат моего обучения и склада ума, выработанного годами прошлого опыта.

Имею честь кланяться, с уважением,

Джозеф Э. Дэвис

_________________________________

Дневник Москва, 25 января 1939 года

Калинин живет в Кремле. И прихожая, и его кабинет, куда меня проводили, были аккуратно и просто обставлены. Сам Калинин – прекрасный типаж. У него серьезные глаза и простые, дружелюбные манеры. Он весьма популярен среди советских людей. Начинал рабочим на одном из литейных заводов. Спокойный и располагает к себе – совсем как «старый башмак» из нашей пословицы.

Калинин произвел на меня впечатление человека добропорядочного и простого в обращении.

_________________________________

НЕГОТОВНОСТЬ ФРАНЦИИ

Журнал Москва, 26 января 1937 года

По сообщениям прессы, М. Рейно привел в Париже несколько интересных фактов о военной мощи стран Европы. Все изменил, заявил он, фактор быстроты. Германия имела 2000 самолетов, Италия – 1900, а Франция – всего 1300. До сих пор мало что было сделано; Франция имела один бомбардировщик против двух у Германии; а против нескольких сотен танков во Франции Германия и Россия имели тысячи.

Мне кажется, все говорят о неизбежности европейской войны, но никто, кроме Германии и России, не воспринимает это всерьез[7 - Моим основным источником текущих новостей было коротковолновое радио. Я слушал его ежедневно и делал заметки, чтобы быть в курсе европейских событий. В моем одностраничном дневнике не хватало места, и я взял за правило вносить записи в журнал для уточнения вопросов, которые не могли быть рассмотрены в дневниковых записях.].

_________________________________

Дневник Москва, 27января 1937 года

11 часов утра – нанес визит в резиденцию Сигэмицу, японского посла. Он без ноги, инвалид – весьма способный человек. Он рассказал о «шанхайском инциденте», когда потерял ногу, и о помощи, которую ему тогда оказал американский посол Нельсон Джонсон.

С 16 до 17 часов – прогулка по Кремлю с Марджори. Сегодня в одном из музеев сходили на специальную выставку Рембрандта. Там насчитывалось, наверное, более тридцати полотен, в том числе «Возвращение блудного сына», «Рождение» и многие другие. Это было весьма необычно. Также посетили Третьяковскую галерею. Замечательные картины Герасимова, «Орден Ленина»; Сурикова – необычайно большие полотна – «Переход Суворова через Альпы» и др. Грабов, Юон и Шишкин – снежные пейзажи. Зашел в антикварный магазин и с интересом рассматривал полотна современных советских художников. Они невероятно интересны.

_________________________________

Дневник Москва, 28 января 1937 года

Начал раунд официальных визитов: китайское, немецкое, персидское, британское посольства. Пообедал с послом Турции.

После обеда мы с Марджори снова отправились в центр города, чтобы посмотреть еще одну выставку современной русской живописи в одном из художественных магазинов. Провели интересные два часа. Приобрел несколько очаровательных картин маслом (снег, революционеры и т. д.) для коллекции Висконсинского университета[8 - Нижеследующее взято из каталога, изданного Ассоциацией выпускников Висконсинского университета города Нью-Йорка, посвященного коллекции русской живописи и икон, подаренной Дэвисом Висконсинскому университету.Выдержки из письма посла Дэвиса от 9 марта 1937 года губернатору Ла Фоллетту о передаче коллекции университету:«Дорогой Фил!С тех пор как нахожусь в России, в голове крутится одна мысль, и я хотел бы попросить вашего совета по этому поводу.Русская живопись необыкновенна по своей образности, силе и цвету. И хотя в целом она, возможно, не отличается утонченностью художников, получивших образование в других школах, тем не менее они создают замечательные картины. С моей собственной точки зрения, меня всегда больше, чем техника, интересовала история, которую рассказывает картина, и то, как она воздействует на человеческие ощущения.Поэтому я собрал несколько картин. По большей части это оригиналы. В некоторых случаях – копии. Художники здесь, как известно, работают на государство, но я получил разрешение от властей, чтобы в некоторых случаях сделать дубликаты оригиналов, выполненные теми же художниками. Моей целью было собрать ряд картин, которые более или менее охватывали бы различные области жизни и деятельности страны: народ, солдаты, революционное движение, строительство великих заводов и жизнь в отдаленных уголках России.Мне пришла в голову мысль, что университету Висконсина было бы интересно иметь такую коллекцию, и я рассматривал возможность передачи ее в дар.Хотя коллекция картин и содержит некоторые исключительно прекрасные работы, она не может, с точки зрения искусства, считаться одной из самых важных, но вместе с тем она интересна и познавательна.А вот все иконы относятся к высшему типу данного вида живописи. Они исключительны и весьма уникальны… Они отобраны ведущими техническими экспертами по иконам, связанными с советским правительством и, в частности, с Третьяковской галереей. Они охватывают лучшие типы икон различных периодов».Выдержки из официального объявления губернатора Ла Фоллетта о принятии коллекции 20 мая 1937 года:«Передача послом Дэвисом своей коллекции в дар университету – великодушный и щедрый поступок. Это выдающийся художественный вклад в развитие университета, который будет особенно цениться благодаря дарителю».].

_________________________________

Дневник Москва, 29 января 1937 года