Скотный Двор

ГЛАВА III

Как они трудились и потели, чтобы загнать себя, выкаживая сено!

Но их усилия были вознаграждены, потому что урожай выгорел даже большим, чем они надеялись. Иногда работа была тяжелой; орудия были предназначены для людей, а не для животных, и большим их недостатком было то, что ни одно животное не могло в должной мере использовать любой инструмент, требующий стояния на задних лапах. Но свиньи были настолько умны, что могли придумать способ обойти эту трудность. Что касается лошадей, то они знали каждый дюйм поля и на самом деле великолепно разбирались в деле скашивания и сгребания гораздо лучше, чем когда-либо делали Джонс и его люди. Свиньи на самом деле не работали, но руководили другими и надзирали за ними. С их превосходными знаниями это было естественно – то, что именно они должны были взять на себя руководство. Боксер и Кловер запрягали себя в косилку или грабли для лошадей (в те дни, конечно, не требовались ни удила, ни поводья) и размеренно бродили по полю, а свинья шла позади и кричала: «Эй, товарищ!» или «Эй, назад, товарищ!», когда дело могло бы быть так. И все животные, вплоть до самых скромных, трудились, переворачивая сено и сбирая его. Даже утки и куры весь день истошно носились взад и вперед на Солнце, разнося в клювах крошечные пучки сена. В конце концов они закончили сбор урожая на два дня раньше, чем обычно требовалось Джонсу и его людям. Более того, это был самый большой урожай, который когда-либо видела ферма. Не было никаких потерь; куры и утки с их острыми глазами собрали с поля самый последний стебель. И ни одно животное на ферме не украло даже кусочка травы. Всё то лето работа на ферме шла как по маслу. Животные были счастливы так, как никто и никогда, так как они никогда не предполагали, что это возможно. Каждый кусочек пищи доставлял им острое позитивное удовольствие, теперь, когда это была действительно их собственная еда, приготовленная ими самими и для себя, а не раздаваемая им недовольным хозяином. С исчезновением никчёмных человеческих существ-паразитов еды стало больше для всех. К тому же у животных стало теперь гораздо больше досуга, несмотря на их неопытность. Они столкнулись со многими трудностями – например, позже, в том же году, когда они собирали кукурузу, им пришлось вытаптывать её в старинном стиле и сдувать мякину дыханием, поскольку на ферме не оказалось молотилки, – но свиньи с их умом и Боксер с его огромными мускулами всегда умудрялись вылущить их наружу. Боксер вызывал всеобщее восхищение. Он был прилежным работником даже во времена Джонса, но теперь он больше походил на трех лошадей, чем на одну; бывали дни, когда вся работа на ферме, казалось, ложилась на его могучие плечи. С утра до ночи он толкал и тянул, всегда в том месте, где работать было труднее всего. Он договорился с одним из петушков, чтобы тот кукарекал ему по утрам на полчаса раньше, чем кто-либо другой, и добровольно выполнял то, что казалось наиболее необходимым, начиная всё ещё до начала обычного рабочего дня. Его ответом на каждую проблему, на каждую неудачу было «Я буду работать только усерднее!» – он принялэто обязательство на себя в качестве своего личного девиза.

Но каждый работал в меру своих возможностей. Куры и утки, например, сэкономили пять бушелей кукурузы во время сбора урожая, собрав разбросанные зерна. Никто не воровал, никто не ворчал из-за скудости его пайка, ссоры, укусы и ревность, которые были нормальными чертами жизни в прежние времена, почти исчезли. Никто не увиливал от труда – или почти никто. Молли, это правда, не умела вставать по утрам и имела обыкновение рано уходить с работы на том основании, что у нее в копыте очутился камень. И поведение кошки тоже казалосб несколько странным. Вскоре было замечено, что, когда нужно было сделать работу, кошку никогда нельзя было сыскать. Она могла исчезать на несколько часов подряд, а затем снова появляться во время еды или вечером после окончания работы, как будто ничего не случилось. Но она всегда находила такие превосходные оправдания и мурлыкала так ласково, что невозможно было не поверить в её благие, патриотические намерения. Лишь Старый осёл Бенджамин, казалось, совершенно не изменился со времён Революции. Он выполнял свою работу так же медленно и упрямо, так же угрюмо, как и во времена Джонса, никогда не увиливая и никогда не вызываясь на дополнительную работу. О восстании и его результатах он не высказал ни разу никакого мнения. Когда его спрашивали, не стал ли он счастливее теперь, когда Джонса не стало, он отвечал только: «Ослы живут долго. Никто из вас никогда не видел мертвого осла!», и остальным приходилось довольствоваться этими загадочными ответами.

По воскресеньям работы не было. Завтрак был на час позже обычного, а после завтрака всегда начиналась церемония, которая в обязательном порядке соблюдалась каждую неделю. Сначала было обязательное поднятие флага. Сноуболл нашел в кладовке старую зеленую скатерть миссис Джонс и нарисовал на ней копыто и рог белыми красками. Это полотнище поднималось на флагшток в саду фермерского дома каждое воскресное утро. Флаг был зелёным, объяснил Сноуболл, чтобы символизировать зелёные поля Англии, в то время как Копыто и Рог означали будущую Республику Животных, которая возникнет, когда человеческая раса будет окончательно свергнута и истреблена. После поднятия флага все животные гурьбой отправлялись в Большой Амбар на общее собрание, которое было известно как Собрание. Здесь планировалась работа на предстоящую неделю, выдвигались и обсуждались важные резолюции. Резолюции всегда выдвигали свиньи. Другие животные понимали, как голосовать, но никогда не могли придумать никаких собственных решений. Сноуболл и Наполеон были, безусловно, самыми активными в дебатах. Но было замечено, что эти двое никогда не были согласны: какое бы предложение ни сделал один из них, можно было рассчитывать, что другой всегда воспротивится ему. Даже когда было решено – против чего никто не мог возразить сам по себе – выделить небольшой загон за фруктовым садом в качестве места отдыха для животных, которые не работали, продолжались бурные дебаты о правильном возрасте выхода на пенсию для каждого класса животных. Собрание всегда заканчивалось пением «Зверей Англии», и вторая половина дня всегда была посвящена отдыху.

Свиньи выделили помещение для сбруи в качестве штаб-квартиры для себя. Здесь по вечерам они изучали кузнечное дело, плотницкое дело и другие необходимые искусства по книгам, которые они притащили с фермы. Сноуболл также занимался организацией других животных в то, что он называл Комитетами по Защите Животных. В этом деле он был неутомим. Он создал Комитет по Производству Яиц для кур, Лигу Чистых Хвостов для коров, Комитет по Перевоспитанию Диких Сотоварищей (целью этого было воспитание и приручение крыс и кроликов), Движение за Белую Шерсть для овец и множество других, помимо организации занятий по чтению и письму. В целом эти проекты оказались провальными. Попытка приручить диких существ, например, провалилась почти сразу. Они продолжали вести себя почти так же, как и раньше, и, когда с ними обращались великодушно, просто пользовались этим. Кошка присоединилась к Комитету по Перевоспитанию и была очень активна в нём в течение нескольких дней. Однажды её видели сидящей на крыше и разговаривающей с несколькими воробьями, которые были вне пределов её досягаемости. Она говорила им, что все животные теперь товарищи и что любой воробей, который захочет, может подойти и сесть ей на лапу; но воробьи, хотя и верили ей, как родной, всё равно держались от неё на расстоянии.

Однако занятия по чтению и письму прошли с большим успехом. К осени почти каждое животное на ферме было в той или иной степени грамотным.

Что касается свиней, то они уже умели в совершенстве читать и писать. Собаки научились довольно хорошо читать, но не интересовались чтением ничего, кроме Семи Заповедей. Коза Мюриэл умела читать несколько лучше собак и иногда по вечерам читала другим обрывки газет, которые находила на мусорной куче. Бенджамин умел читать не хуже любой свиньи, но никогда не упражнял и не совершенствовал свои таланты. Насколько ему известно, как-то сказал он, там не было ничего стоящего прочтения. Кловер выучила весь алфавит, но не могла сложить ни одного слова воедино. Боксер не смог пробиться дальше буквы D и остановился на полпути. Он выводил A, B, C, D в пыли своим огромным копытом, а затем стоял, тупо уставившись на буквы, откинув назад уши, иногда для солидности встряхивая чёлкой, изо всех сил пытаясь вспомнить, что было дальше, и никогда не преуспевая. Действительно, несколько раз он выучивал E, F, G, H, но к тому времени, когда он их узнавал, всегда обнаруживалось, что он забыл A, B, C и D. В конце концов он решил довольствоваться первыми четырьмя буквами и выписывал их один раз или дважды в день, чтобы освежить его память. Молли отказывалась учить что-либо, кроме пяти букв, из которых состояло её собственное имя. Она очень аккуратно лепила их из кусочков веточек, а затем украшала одним-двумя цветками, а потом ходила вокруг, любуясь ими.

Ни одно из других животных на ферме не смогло продвинуться дальше буквы А. Было также обнаружено, что более глупые животные, такие как овцы, куры и утки, даже не смогли выучить Семь Заповедей наизусть. После долгих раздумий Сноуболл заявил, что Семь Заповедей, по сути, можно свести к одной исчерпывающей все премудрости максиме, а именно: «Четыре ноги хорошо, две ноги плохо». В этом, по его словам, и были заключены сливки основного принципа Анимализма. Тот, кто досконально усвоил это, был бы в безопасности от пагубного человеческого влияния. Птицы сначала возражали, так как им казалось, что у них тоже есть две ноги, но Снежок доказал им, что это не так.

– Птичье крыло, товарищи, – сказал он, – это орган движения, а не манипуляции. Поэтому его следует рассматривать как ногу. Отличительный признак человека – это рука, инструмент, с помощью которого он творит все свои немыслимые злодеяния!.

Птицы не поняли длинных словес Снежка, но безропотно приняли его объяснение, и все более смирные животные дружно принялись за работу, чтобы выучить новую сентенцию наизусть. «ЧЕТЫРЕ НОГИ – ХОРОШО, ДВЕ НОГИ – ПЛОХО», – было начертано на торцевой стене сарая, над Семью Заповедями, большими буквами. Когда они однажды выучили это наизусть, овцам очень понравилась эта сентенция, и часто, лежа в поле, они все начинали блеять: «Четыре ноги хорошо, две ноги плохо! Четыре ноги хорошо, две ноги плохо!» и продолжали в том же духе часами напролет, никогда не уставали от этого до одури.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.