Когда я прижимал тебя к груди своей…

Не умерли прелестные черты,
Она – родник моей слезы хрустальной,
О ней мои все лучшие мечты…

    1802
    С.А. Ильин

На расcтаваниe с Ньюстэдтским аббатством

Зачем воздвигаешь ты чертог, сын крылатых дней?

Сегодня ты глядишь с твоей башни;

но пройдет немного лет,

налетит ветер пустыни

и завоет в опустелом дворе.

    Оссиан

Ньюстэдт, в башнях твоих свищет ветер глухой,
Дом отцов, ты пришел в разрушенье!
Лишь омела в садах да репейник седой
Пышных роз заглушают цветенье,

От баронов, водивших вассалов на бой
Из Европы в поля Палестины,
Лишь остались гербы да щиты, что порой
Треплет ветр, оглашая равнины.

Старый Роберт замолк; не споет больше он
Нам под арфу воинственных песен;
У стены Аскалонской спит Джон Гористон;
Смертный одр менестреля так тесен.

При Кресси спит и Павел с Губертом; они
За Эдварда и Англию пали.
Вас оплакала родина, предки мои,
И предания вас воспевали.

Вместе с Рупертом четверо братьев в бою
Смело отдали жизнь при Марстоне
За права короля, за отчизну свою
И за верность законной короне.

Тени храбрых! Потомок вам шлет свой привет,
Отчий дом навсегда покидая!
Сохранит он в душе память ваших побед
Вдалеке от родимого края.

Светлый взор при разлуке затмится слезой, —
Но не страха, – слезой сожаленья;
Едет вдаль он, горя постоянной мечтой
Удостоиться с вами сравненья.

Не унизит потомок ваш доблестный род
Ни позорным поступком, ни страхом…
Он, как вы, будет жить, и как вы, он умрет,
И смешает свой прах с вашим прахом!

    1803
    В.А. Мазуркевич

К Д

Когда я прижимал тебя к груди своей,
Любви и счастья полн и примирен с судьбою,
Я думал: только смерть нас разлучит с тобою;
Но вот разлучены мы завистью людей!

Пускай тебя навек, прелестное созданье,
Отторгла злоба их от сердца моего;
Но, верь, им не изгнать твой образ из него,
Пока не пал твой друг под бременем страданья!

И если мертвецы приют покинут свой
И к вечной жизни прах из тленья возродится,
Опять чело мое на грудь твою склонится:
Нет рая для меня, где нет тебя со мной!

    1803
    А.Н. Плещеев

На перемену директора Общественной школы

Где, Ида, слава та, которой ты блистала
В те дни, когда речам ты Пробуса внимала?
Когда могучий Рим в бесславье низко пал,
На место Цезаря он варвара призвал, —
С тобой такая же теперь метаморфоза:
На место Пробуса сажаешь ты Помпоза.
С душою узкою и с узким же умом
Помпоз гнетет тебя надзором, как ярмом.
Гражданских доблестей и тени не имея,
Он тип тщеславного, пустого лицедея.
С шумихой глупых слов он много правил ввел,
Еще неслыханных среди английских школ.
Он педантизм признал системой просвещенья,
И правит, сам себе давая одобренья…