Полная версия
Купить и скачатьДобавить В библиотеку
Стихотворения
Автор:
Жанр:
Год написания книги: 2015
Тэги:
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Джордж Байрон
Стихотворения
Решусь, пора освободиться
Решусь – пора освободитьсяОт мрачной горести моей,Вздохнуть в последний раз, проститьсяС любовью, с памятью твоей!Забот и света я чуждалсяИ не для них был создан я,Теперь же с радостью расстался,Каким бедам страшить меня?Хочу пиров, хочу похмелья;Бездушным в свете стану жить;Со всеми рад делить веселье,Ни с кем же горя не делить.То ль было прежнею порою!Но счастье жизни отнято:Здесь в мире брошен я тобоюНичто уж ты – и все ничто.Улыбка – горю лишь угроза,Из-под нее печаль видней;Она – как на гробнице роза;Мученье сжатое сильней.Вот меж друзей в беседе шумнойНевольно чаша оживит,Весельем вспыхнет дух безумный, —Но сердце томное грустит.Взойдет бывало месяц полныйНад кораблем в тиши ночной:Он серебрит Эгейски волны…А я, к тебе стремясь душой,Любил мечтать, что взор твой милыйТеперь пленяет та ж луна.О Тирза! над твоей могилойТогда светила уж она.В часы бессонные недуга,Как яд кипел, волнуя кровь —«Нет», думал я, «страданьем другаУж не встревожится любовь!»Ненужный дар тому свобода,Кто в узах жертва дряхлых лет.Вот воскресит меня природа —К чему? – тебя в живых уж нет.Когда любовь и жизнь так новы,В те дни залог мне дан тобой:Печали краской рок суровыйМрачит его передо мной.Навек той сердце охладело,Кем было все оживлено;Мое без смерти онемело,Но чувства мук не лишено.Залог любви, печали вечной,Прижмись, прижмись к груди моей;Будь стражем верности сердечной,Иль сердце грустное убей!В тоске не гаснет жар мятежный,Горит за сенью гробовой,И к мертвой пламень безнадежныйСвятее, чем любовь к живой.Подражание португальскому
В кипенье нежности сердечнойТы «жизнью» друга назвала:Привет бесценный, если б вечноЖивая молодость цвела!К могиле все летит стрелою;И ты, меня лаская вновь,Зови не «жизнью», а «душою»,Бессмертной, как моя любовь!Прости
Была пора – они любили,Но их злодеи разлучили;А верность с правдой не в сердцахЖивут теперь, но в небесах.Навек для них погибла радость;Терниста жизнь, без цвета младость,И мысль, что розно жизнь пройдет,Безумства яд им в душу льет…Но в жизни, им осиротелой,Уже обоим не сыскать,Чем можно б было опустелойДуши страданья услаждать.Друг с другом розно, а тоскоюСердечны язвы все хранят,Так два расторгнутых грозоюУтеса мрачные стоят:Их бездна моря разлучаетИ гром разит и потрясает,Но в них ни гром, ни вихрь, ни град,Ни летний зной, ни зимний хладСледов того не истребили,Чем некогда друг другу были.Колридж. КристобелПрости! И если так судьбоюНам суждено – навек прости!Пусть ты безжалостна – с тобоюВражды мне сердца не снести.Не может быть, чтоб повстречалаТы непреклонность чувства в том,На чьей груди ты засыпалаНевозвратимо-сладким сном!Когда б ты в ней насквозь узрелаВсе чувства сердца моего,Тогда бы, верно, пожалела,Что столько презрела его.Пусть свет улыбкой одобряетТеперь удар жестокий твой:Тебя хвалой он обижает,Чужою купленной бедой.Пускай я, очернен виною,Себя дал право обвинять,Но для чего ж убит рукою,Меня привыкшей обнимать?И верь, о, верь! Пыл страсти нежнойЛишь годы могут охлаждать:Но вдруг не в силах гнев мятежныйОт сердца сердце оторвать.Твое то ж чувство сохраняет;Удел же мой – страдать, любить,И мысль бессменная терзает,Что мы не будем вместе жить.Печальный вопль над мертвецамиС той думой страшной как сравнять?Мы оба живы, но вдовцамиУже нам день с тобой встречать.И в час, как нашу дочь ласкаешь,Любуясь лепетом речей,Как об отце ей намекаешь?Ее отец в разлуке с ней.Когда ж твой взор малютка ловит, —Ее целуя, вспомяниО том, тебе кто счастья молит,Кто рай нашел в твоей любви.И если сходство в ней найдетсяС отцом, покинутым тобой,Твое вдруг сердце встрепенется,И трепет сердца – будет мой.Мои вины, быть может, знаешь,Мое безумство можно ль знать?Надежды – ты же увлекаешь:С тобой увядшие летят.Ты потрясла моей душою;Презревший свет, дух гордый мойТебе покорным был; с тобоюРасставшись, расстаюсь с душой!Свершилось все – слова напрасны,И нет напрасней слов моих;Но в чувствах сердца мы не властны,И нет преград стремленью их.Прости ж, прости! Тебя лишенный,Всего, в чем думал счастье зреть,Истлевший сердцем, сокрушенный,Могу ль я больше умереть?Девушка из Кадикса
Не говорите больше мнеО северной красе британки;Вы не изведали вполнеВсе обаянье кадиксанки.Лазури нет у ней в очах,И волоса не золотятся;Но очи искрятся в лучахИ с томным оком не сравнятся.Испанка, словно Прометей,Огонь похитила у неба,И он летит из глаз у нейСтрелами черными Эреба.А кудри – ворона крыла:Вы б поклялись, что их извивы,Волною падая с чела,Целуют шею, дышат, живы…Британки зимне-холодны,И если лица их прекрасны,Зато уста их ледяныИ на привет уста безгласны;Но Юга пламенная дочь,Испанка, рождена для страсти —И чар ее не превозмочь,И не любить ее – нет власти.В ней нет кокетства: ни себя,Ни друга лаской не обманет;И, ненавидя и любя,Она притворствовать не станет.Ей сердце гордое дано:Купить нельзя его за злато,Но неподкупное – оноПолюбит надолго и свято.Ей чужд насмешливый отказ;Ее мечты, ее желанья —Всю страсть, всю преданность на васИзлить в годину испытанья.Когда в Испании война,Испанка трепета не знает,А друг ее убит – онаВрагам за смерть копьем отмщает.Когда же, вечером, порхнетОка в кружок веселый танца,Или с гитарой запоетПро битву мавра и испанца,Иль четки нежною рукойНачнет считать с огнем во взорах,Иль у вечерни голос свойСольет с подругами на хорах —Во всяком сердце задрожит,Кто на красавицу ни взглянет,И всех она обворожит,И сердце взорами приманит…Осталось много мне пути,И много ждет меня приманки,Но лучше в мире не найтиМне черноокой кадиксанки!1809
Афинской девушке
Час разлуки бьет – прости,Афинянка! возвратиДругу сердце и покой,Иль оставь навек с собой.Вот обет мой – знай его:Zwh mou, saV agapo![1]За румянец этих щек,Что эгейский ветерокЦеловал тайком не раз,За огонь газельих глаз,За кудрявое чело:Zwh mou, saV agapo!Поцелуем уст твоих,Зыбью персей молодых,Речью тайною цветов,Говоривших больше слов —Всем клянусь, что душу жгло:Zwh mou, saV agapo!Афинянка! Обо мнеВспомяни наедине…В Истамбол уеду я,Но Афин душа мояНе покинет для него:Zwh mou, saV agapo!Афины, 1810
В альбом
Как одинокая гробницаВниманье путника зовет,Так эта бледная страницаПусть милый взор твой привлечет.И если после многих летПрочтешь ты, как мечтал поэт,И вспомнишь, как тебя любил он,То думай, что его уж нет,Что сердце здесь похоронил он.Мальта, 14 сентября 1809
Мрак. Тьма
Я видел сон, который не совсем был сон. Блестящее солнце потухло, и звезды темные блуждали по беспредельному пространству, без пути, без лучей, и оледенелая земля плавала слепая и черная в безлунном воздухе. Утро пришло и ушло – и опять пришло и не принесло дня; люди забыли о своих страстях в страхе и отчаянии; и все сердца охладели в одной молитве о свете; люди жили при огнях, и престолы, дворцы венценосных царей, хижины, жилища всех населенцев мира истлели вместо маяков; города развалились в пепел, и люди толпились вкруг домов горящих, чтоб еще раз посмотреть друг на друга; счастливы были жившие противу волканов, сих горных факелов; одна боязненная надежда поддерживала мир; леса были зажжены – но час за часом они падали и гибли, и треща гасли пни – и всё было мрачно.
Чела людей при отчаянном свете имели вид чего-то неземного, когда случайно иногда искры на них упадали. Иные ложились на землю, и закрывали глаза и плакали; иные положили бороду на сложенные руки и улыбались; а другие толпились туда и сюда, и поддерживали в погребальных кострах пламя, и с безумным беспокойством устремляли очи на печальное небо, подобно савану одевшее мертвый мир; и потом с проклятьями снова обращали их на пыльную землю, и скрежетали зубами и выли; и птицы кидали пронзительные крики и метались по поверхности земли, и били тщетными крылами; лютейшие звери сделались смирны и боязливы; и змеи ползая увивались между толпы, шипели, но не уязвляли – их убивали на съеденье люди; и война, уснувшая на миг, с новой силой возобновилась; пища покупалась кровью, и каждый печально и одиноко сидел, насыщаясь в темноте; не оставалось любви; вся земля имела одну мысль – это смерть близкая и бесславная; судороги голода завладели утробами, люди умирали, и мясо и кости их непогребенные валялись; тощие были съедены тощими, псы нападали даже на своих хозяев, все кроме одного, и он был верен его трупу, и отгонял с лаем птиц и зверей и людей голодных, пока голод не изнурял или новый труп не привлекал их алчность; он сам не искал пищи, но с жалобным и протяжным воем и с пронзительным лаем лизал руку, не отвечавшую его ласке – и умер. Толпа постепенно редела; лишь двое из обширного города остались вживе – и это были враги; они встретились у пепла алтаря, где грудой лежали оскверненные церковные утвари; они разгребали и дрожа подымали хладными сухими руками теплый пепел, и слабое дыханье немного продолжалось и произвело как бы насмешливый чуть видный огонек; тогда они подняли глаза при большем свете и увидали друг друга – увидали, и издали вопль и умерли, от собственного безобразия они умерли, не зная, на чьем лице голод начертал: враг. Мир был пуст, многолюдный и могущий сделался громадой безвременной, бестравной, безлесной, безлюдной, безжизненной, громадой мертвой, хаосом, глыбой праха; реки, озера, океан были недвижны, и ничего не встречалось в их молчаливой глубине; корабли без пловцов лежали гния в море, и их мачты падали кусками; падая засыпали на гладкой поверхности; скончались волны; легли в гроб приливы, луна царица их умерла прежде; истлели ветры в стоячем воздухе, и облака погибли; мрак не имел более нужды в их помощи – он был повсеместен.
Баллада
(Из Байрона)Берегись! берегись! над бургосским путемСидит один черный монах;Он бормочет молитву во мраке ночном,Панихиду о прошлых годах.Когда Мавр пришел в наш родимый дол,Оскверняючи церкви порог,Он без дальних слов выгнал всех чернецов;Одного только выгнать не мог.Для добра или зла (я слыхал не один,И не мне бы о том говорить),Когда возвратился тех мест господин,Он никак не хотел уходить.Хоть никто не видал, как по замку блуждалМонах, но зачем возражать?Ибо слышал не раз я старинный рассказ,Который страшусь повторять.Рождался ли сын, он рыдал в тишине,Когда ж прекратился сей род,Он по звучным полам при бледной лунеБродил и взад и вперед.* * *Когда я прижимал тебя к груди своей,Любви и счастья полн и примирен с судьбою,Я думал: только смерть нас разлучит с тобою,Но вот разлучены мы завистью людей.Пускай тебя на век, прекрасное созданье,Отторгла злоба их от сердца моего,Но верь – им не изгнать твой образ из него,Пока не пал твой друг под бременем страданья.И если мертвецы приют покинут свойИ к вечной жизни прах из тленья возродится,Опять чело мое на грудь твою склонится:Нет рая для меня, где нет тебя со мной!(1846)
WILL, THOU ART HAPPY
Ты счастлива, и я бы должен счастьеПри этой мысли в сердце ощутить;К судьбе твоей горячего участьяВо мне ничто не в силах истребить.Он также счастлив, избранный тобою,И как его завиден мне удел!Когда б он не любил тебя – враждоюК нему бы я безмерною кипел!Изнемогал от ревности и мукиЯ, увидав ребенка твоего,Но он простер ко мне с улыбкой руки —И целовать я страстно стал его…Я целовал, сдержавши вздох невольныйО том, что на отца он походил;Но у него твой взгляд, и мне довольноУж этого, чтоб я его любил.Прощай! Пока ты счастлива, ни словаСудьбе в укор не посылаю я.Но жить, где ты… нет, Мери, нет! Иль сноваПроснется страсть мятежная моя.Глупец! Я думал, юных увлеченийПыл истребят и гордость, и года;И что ж? Теперь надежды нет и тени,А сердце так же бьется, как тогда.Мы свиделись… Ты знаешь, без волненьяВстречать не мог я взоров дорогих;Но в этот миг ни слово, ни движеньеНе выдали сокрытых мук моих.Ты пристально в лицо мне посмотрела,Но каменным казалося оно;Быть может, лишь прочесть ты в нем успелаСпокойствие отчаянья одно.Воспоминанье, прочь! Скорей рассейся,Рай светлых снов, снов юности моей!Где ж Лета? Пусть они погибнут в ней!О сердце, замолчи или разбейся!(1871)
Еврейские мелодии
1
У вод вавилонских, печалью томимы,В слезах мы сидели, тот день вспоминая,Как враг разъяренный по стогнам СолимаБежал, всё мечу и огню предавая;Как дочери наши рыдали! ОнеРассеяны ныне в чужой стороне.Свободные волны катились спокойно…«Играйте и пойте», – враги нам сказали.Нет, нет! Вавилона сыны недостойны,Чтоб наши им песни святые звучали;Рука да отсохнет у тех, кто врагамНа радость ударит хоть раз по струнам.Повесили арфы свои мы на ивы:Свободное нам завещал песнопеньеСолим, как его совершилось паденье;Так пусть же те арфы висят молчаливы.Вовек не сольете со звуками их,Гонители наши, вы песен своих!(1871)
2
Ты кончил жизни путь герой!Теперь твоя начнется слава,И в песнях родины святойЖить будет образ величавый,Жить будет мужество твое,Освободившее ее.Пока свободен твой народ,Он позабыть тебя не в силах.Ты пал! Но кровь твоя течетНе по земле, а в наших жилах;Отвагу мощную вдохнутьТвой подвиг должен в нашу грудь.Врага заставим мы бледнеть,Коль назовем тебя средь боя;Дев наших хоры станут петьО смерти доблестной героя;Но слез не будет на очах:Плач оскорбил бы славный прах.(1871)
THI WILD GAZILLI
Газель, свободна и легка,Бежит в горах родного края,Из вод любого родникаВ дубравах жажду утоляя.Газели быстр и светел взгляд,Не знает бег ее преград.Но стан Сиона дочерей,Что в тех горах когда-то пели,Еще воздушней и стройней,Быстрей глаза их глаз газели;Их нет! Всё так же кедр шумит,А их напев уж не звучит!И вы, краса родных полей,В их почву вросшие корнями,О пальмы! Участью своейГордиться можно вам пред нами;Вас на чужбину перенестьНельзя… Вы там не стали б цвесть.Подобны блеклым мы листам,Далеко бурей унесенным…И где отцы почили, тамНе почить утомленным…Разрушен храм. Солима тронВрагом поруган, сокрушен!(1872)
WHIN ALL AROUND GRIW DRIAK AND DARK…
Когда был страшный мрак кругомИ гас рассудок мой, казалось,Когда мне являласьДалеким, бледным огоньком;Когда готов был изнемочьЯ в битве долгой и упорнойИ, клевете внимая черной,Все от меня бежали прочь;Когда в измученную грудьВонзались ненависти стрелы, —Лишь ты одна во тьме блестелаИ мне указывала путь.Благословен будь этот светЗвезды немеркнувшей, любимой,Что, словно око серафима,Меня берег средь бурь и бед!За тучей туча вслед плыла,Не омрачив звезды лучистой;Она по небу блеск лучистый,Пока не скрылась ночь, лила.О, будь со мной! Учи меняИль смелым быть, иль терпеливым;Не приговорам света лживым —Твоим словам лишь верю я!Как деревцо, стояла ты,Что уцелело под грозоюИ над могильною плитоюСклоняет верные листы.Когда на грозных небесахСгустилась тьма и буря злаяВокруг ревела не смолкая, —Ко мне склонилась ты в слезах.Тебя и близких всех твоихСудьба хранит от бурь опасных;Кто добр, небес достоин ясных, —Ты прежде всех достойна их.Любовь в нас часто ложь одна;Но ты измене недоступна,Неколебима, неподкупна,Хотя душа твоя нежна.Всё той же верной встретил яТебя, в дни бедствий погибая,И мир, где есть душа такая,Уж не пустыня для меня!(1872)
Отрывок, написанный вскоре после замужества мисс Чаворт
Бесплодные места, где был я сердцем молод,Анслейские холмы!Бушуя, вас одел косматой тенью холодБунтующей зимы.Нет прежних светлых мест, где сердце так любилоЧасами отдыхать,Вам небом для меня в улыбке Мэри милойУже не заблистать.Подражание Тибуллу
Серинф жестокий! Ты ль неверным сердцем радМученьям без числа, что грудь мою язвят?Увы! Стремилась я лишь муку утишить,Чтоб снова для любви и для тебя мне жить.Но плакать над судьбой я больше не должна,И ненависть твою излечит смерть одна.Подрожание Катуллу
ЕленеО, только б огонь этих глаз целоватьЯ тысячи раз не устал бы желать.Всегда погружать мои губы в их свет —В одном поцелуе прошло бы сто лет.Но разве душа утомится, любя.Все льнул бы к тебе, целовал бы тебя,Ничто б не могло губ от губ оторвать:Мы все б целовались опять и опять;И пусть поцелуям не будет числа,Как зернам на ниве, где жатва спела.И мысль о разлуке не стоит труда:Могу ль изменить? Никогда, никогда.16 ноября 1806
L'AMITIE EST L'AMOUR SANS AILES[2]
К чему скорбеть больной душою,Что молодость ушла?Еще дни радости за мною;Любовь не умерла.И в глубине былых скитаний,Среди святых воспоминаний —Восторг небесный я вкусил:Несите ж, ветры золотые,Туда, где пелось мне впервые:«Союз друзей – Любовь без крыл!»В мимолетящих лет потокеМоим был каждый миг!Его и в туче слез глубокихИ в свете я постиг:И что б судьба мне ни судила, —Душа былое возлюбила,И мыслью страстной я судил;О, дружба! чистая отрада!Миров блаженных мне не надо:«Союз друзей – Любовь без крыл!»Где тисы ветви чуть колышут,Под ветром наклонясь, —Душа с могилы чутко слышитЕе простой рассказ;Вокруг ее резвится младость,Пока звонок, спугнувший радость,Из школьных стен не прозвонил:А я, средь этих мест печальных,Всё узнаю в слезах прощальных:«Союз друзей – Любовь без крыл!»Перед твоими алтарями,Любовь, я дал обет!Я твой был – сердцем и мечтами, —Но стерт их легкий след;Твои, как ветер, быстры крылья,И я, склонясь над дольней пылью,Одну лишь ревность уловил.Прочь! Улетай, призрак влекущий!Ты посетишь мой час грядущий,Быть может, лишь без этих крыл!О, шпили дальних колоколен!Как сладко вас встречать!Здесь я пылать, как прежде, волен,Здесь я – дитя опять.Аллея вязов, холм зеленый;Иду, восторгом упоенный, —И венчик – каждый цвет открыл;И вновь, как встарь, при ясной встрече,Мой милый друг мне шепчет речи:«Союз друзей – Любовь без крыл!»Мой Ликус! Слез не лей напрасных,Верна тебе любовь;Она лишь грезит в снах прекрасных,Она проснется вновь.Недолго, друг, нам быть в разлуке,Как будет сладко жать нам руки!Моих надежд как жарок пыл!Когда сердца так страстно юны, —Когда поют разлуки струны:«Союз друзей – Любовь без крыл!»Я силе горьких заблужденийПредаться не хотел.Нет, – я далек от угнетенийИ жалкого презрел.И тем, кто в детстве был мне верен.Как брат, душой нелицемерен, —Сердечный жар я возвратил.И, если жизнь не прекратится,Тобой лишь будет сердце биться,О, Дружба! наш союз без крыл!Друзья! душою благороднойИ жизнью – с вами я!Мы все – в одной любви свободной —Единая семья!Пусть королям под маской лживой,В одежде пестрой и красивой —Язык медовый Лесть точил;Мы, окруженные врагами,Друзья, забудем ли, что с нами —«Союз друзей – Любовь без крыл!»Пусть барды вымыслы слагаютПевучей старины;Меня Любовь и Дружба знают,Мне лавры не нужны;Всё, всё, чего бежала СлаваСтезей волшебной и лукавой, —Не мыслью – сердцем я открыл;И пусть в душе простой и юнойПростую песнь рождают струны:«Союз друзей – Любовь без крыл!»29 декабря 1806
Георгу, графу Делавару
О, да, я признаюсь, мы с вами близки были;Связь мимолетная для детских лет – вечна;Нам чувства братские сердца соединили,И нам была любовь взаимная дана.Но краткий миг сметет, что создано годами, —Так дружбы легкая непостоянна власть;Как Страсть, она шумит воздушными крылами,Но гаснет в миг один, когда не гаснет Страсть.По Иде некогда бродили мы весною,И, помню, юных дней блаженны были сны.Как твердь была ясна над нашей головою!Но бури хмурых зим теперь нам суждены.И память милая, соединясь с печалью,Нам детство воскрешать не будет с этих пор;Пусть гордость закалит мне сердце твердой сталью,Что было мило мне – отныне мой позор.Но избранных моих я, друг, не унижаю —И вас, по-прежнему, я должен уважать, —Нас случай разделил, но тот же случай, знаю,Заставит вас назад обет неверный взять.Остывшую любовь во мне не сменит злоба.И жалобную боль я в сердце не впущу:Спокойно мыслю я, что мы неправы оба,И вам легко простить – как я легко прощу.Вы знали – жизнь моя всегда горячей кровьюНа первый ваш призыв откликнуться ждала;Вы знали, что душа, вспоенная любовью,Пространства и года преодолеть могла.Вы знали, – но к чему, напрасно вспоминая,Разорванную цепь стараться удержать!Вам поздно, над былым печально поникая,О друге прежних лет томительно вздыхать.Расстанемся, – я жду, мы вновь сойдемся вместе.Пусть время и печаль соединят нас вновь;Я требую от вас – одной защиты чести;Пусть распрю разрешит прошедшая любовь.Дамет
Бесправный, как дитя, и мальчик по летам,Душою преданный убийственным страстям,Не ведая стыда, не веря в добродетель,Обмана бес и лжи сочувственный свидетель,Искусный лицемер от самых ранних дней,Изменчивый, как вихрь на вольности полей,Обманщик скромных дев, друзей неосторожных,От школьных лет знаток условий света ложных, —Дамет изведал путь порока до концаИ прежде остальных достиг его венца.Но страсти, до сих пор терзая сердце, властноВелят ему вкушать подонки чаши страстной;Пронизан похотью, он цепь за цепью рветИ в чаше прежних нег свою погибель пьет.Посвящается Мэрион
Что ты, Мэрион, так грустна?Или жизнью смущена?Гнев нахмуренных бровейНе к лицу красе твоей.Не любовью ты больна,Нет, ты сердцем холодна.Ведь любовь – печаль в слезах,Смех, иль ямки на щеках,Или склон ресницы томной, —Ей противен холод темный.Будь же светлой, как была,Всем по-прежнему мила,А в снегах твоей зимыХолодны, бездушны мы.Хочешь верности покорной —Улыбайся, хоть притворно.Суждено ль – и в грустный часПрятать прелесть этих глаз?Что ни скажешь – всё напрасно;Их лучей игра прекрасна,Губы… Но чиста, скромна,Муза петь их не должна:Она краснеет, хмурит брови,Велит бежать твоей любови,Вот рассудок принесла,Сердце вовремя спасла.Так одно сказать могу(Что б ни думал я – солгу):Губы нежные таятНе одной насмешки яд.Так, в советах беспристрастныхУтешений нет опасных;Песнь моя к тебе проста,Лесть не просится в уста;Я, как брат, учить обязан,Сердцем я с другими связан;Обману ли я тебя,Сразу дюжину любя?Так, прости! Прими без гневаМой совет немилый, дева;А чтоб не был мне в упрекМой докучливый урок,Опишу тебе чертыВластной женской красоты:Как ни сладостна для насАлость губ, лазурность глаз,Как бы локон завитойНи прельщал нас красотой,Всё же это плен мгновенный, —Как нас свяжет неизменноЛегкий очерк красоты?Нет в нем строгой полноты.Но открыть ли, что нас свяжет,Что пажам вас чтить прикажетКоролевами всего?Сердце, – больше ничего.10 января 1807
Строки, написанные под вязом на кладбище в Гарроу
Места родимые! Здесь ветви вздохов полны,С безоблачных небес струятся ветра волны:Я мыслю, одинок, о том, как здесь бродилПо дерну свежему я с тем, кого любил,И с теми, кто сейчас, как я, – за синей далью, —Быть может, вспоминал прошедшее с печалью:О, только б видеть вас, извилины холмов!Любить безмерно вас я всё еще готов;Плакучий вяз! Ложась под твой шатер укромный,Я часто размышлял в час сумеречно-скромный:По старой памяти склоняюсь под тобой,Но, ах! уже мечты бывалой нет со мной;И ветви, простонав под ветром – пред ненастьем, —Зовут меня вздохнуть над отснявшим счастьем,И шепчут, мнится мне, дрожащие листы:«Помедли, отдохни, прости, мой друг, и ты!»Но охладит судьба души моей волненье,Заботам и страстям пошлет успокоенье,Так часто думал я, – пусть близкий смертный часСудьба мне усладит, когда огонь погас;И в келью тесную, иль в узкую могилу —Хочу я сердце скрыть, что медлить здесь любило;С мечтою страстной мне отрадно умирать,В излюбленных местах мне сладко почивать;Уснуть навеки там, где все мечты кипели,На вечный отдых лечь у детской колыбели;Навеки отдохнуть под пологом ветвей,Под дерном, где, резвясь, вставало утро дней;Окутаться землей на родине мне милой,Смешаться с нею там, где грусть моя бродила;И пусть благословят – знакомые листы,Пусть плачут надо мной – друзья моей мечты;О, только те, кто был мне дорог в дни былые, —И пусть меня вовек не вспомнят остальные.2 сентября 1807
Сочувственное послание Сарре, графине Джерсей,
по поводу того, что принц—регент
возвратил ее портрет м-с Ми
Когда торжественно тщеславный кесарь Рима,Пред кем склонялась чернь с враждой непримиримой,Открыл перед толпой святыню славных дней,Все статуи святых и доблестных мужей, —Что более всего приковывало зренье?Что взорам пристальным внушало изумленьеПри этом зрелище? Чьих черт не видно тут?Нет изваяния того, чье имя – Брут!Все помнили его, – толпа его любила,Его отсутствие – залогом правды было;Оно вплело в венец, для славы, больше роз,Чем мог вплести гигант и золотой колосс.Так точно, если здесь, графиня, наше зреньеТвоих прекрасных черт лишилось в изумленьи,В прелестном цветнике красавиц остальных,Чья красота бледна пред солнцем черт твоих;Когда седой старик – поистине наследникОтцовского венца и королевских бредней, —Когда развратный взор и вялый дух слепцаОтвыкли без труда от твоего лица, —Пусть на его плечах позор безвкусья; рамы —Где тьма красивых лиц и нет прекрасной дамы!Нас утешает мысль, – когда уж лучше нет, —Мы сохраним сердца, утратив твой портрет.Под сводом зал его – какая нам отрада?В саду, где все цветы, – и нет царицы сада;Источник мертвых вод, где нет живых ключей;И небо звездное, где Дианы нет лучей.Уж не плениться нам такою красотою,Не глядя на нее, летим к тебе мечтою;И мысли о тебе нас больше восхитят,Чем всё, что может здесь еще пленить наш взгляд.Сияй же красотой в небесной выси синей,Всей кротостью твоей и правильностью линий,Гармонией души и прелестью светла,И взором радостным, и ясностью чела,И темнотой кудрей – под сенью их смолистойЕще белей чела сияет очерк чистый, —И взорами, где жизнь играет и влечет,И отдыха очам плененным не дает,И заставляет вновь искать за их узоромВсё новые красы – награду долгим взорам;Но ослепительна, быть может, и яркаТакая красота для зренья старика;Так, – долго нужно ждать, чтоб цвет поблек весенний,Чтоб нравиться ему – больной и хилой тени,Больному цинику, в ком скуки хлад слепой,Чей взор завистливо минует образ твой,Кто жалкий дух напряг, соединив в себеВсю ненависть слепца к свободе и к тебе.29 мая 1814
